Здравствуй, Таити!

Ив прибыл в Папеэте на собственной яхте «Офелия». Француз возит туристов по здешним островам, чтобы заработать на обратный путь. Вчера в Папеэте он показал мне свою красавицу «Офелию», пришвартованную рядом с красным двухмачтовиком Бернара Муатесье, того самого, который совершил безостановочное путешествие вокруг света. Узнав, что я поляк, Ив тотчас стал расспрашивать меня о польском путешественнике Телиге. Он был несколько удивлен тем, что я получил разрешение французских властей на поездку к островам Туамоту, так как туристам на время запрещено путешествовать по этому маршруту. Он говорил как-то неуверенно, подыскивая нужные слова, в его голубых глазах проскальзывало смущение, а рука нервно поправляла непослушную прядь светлых волос. Я понял осторожный намек на то, что весьма необычный в этих местах польский паспорт вызывает боязнь… коммунистического внедрения.

В качестве единственного пассажира «Мейлис» я имел большую, чем у других, возможность размышлять. Острова Туамоту стали не только туманной мечтой. Надежда на поездку была призрачной, и все-таки я плыву. Какое счастье, что учебные полигоны на Муруроа и Фангатауфа и центр слежения Хао находятся на южном конце архипелага!

Начиная с 1966 года жителей полинезийского Эдема осчастливливают испытаниями ядерного оружия. Первый ядерный взрыв был произведен 2 июля. А первую водородную бомбу французы взорвали на Фангатауфе в августе 1968 года[39]. Чтобы провести эти испытания, французам пришлось построить на архипелаге объекты стратегического значения, переправить из Европы многочисленные группы военных специалистов и ядерщиков и прежде всего стянуть со всех островов французской Океании работоспособных мужчин.

Эти мероприятия вызвали на островах настоящее экономическое потрясение, стали причиной перемен в жизни огромной части местного населения. Полинезийцы, принятые на работу в Экспериментальный тихоокеанский центр, получали высокое жалованье, и на кокосовых плантациях архипелага некому стало работать. Традиционные семейные связи начали рушиться. Молодежь потянуло к европейскому образу жизни.

Зарываясь в волну, «Мейлис» мчится по морской пустыне правым галсом со скоростью семь узлов в час. Еще сутки, и мы достигнем атолла Рангироа. Капитану не приходится понукать небольшую команду. Экипаж хорошо сработался. Тройка молодых людей с улыбкой исполняет свои обязанности.

Чем же занят пассажир? О, он не скучает. Капитан Ив любезно снабдил меня картой и литературой об архипелаге. Новичок на Южных морях, я усердно изучаю ее.

Коралловые моту с пальмами, взлохмаченными ветром, похожи на придорожные вехи в бескрайнем океане. Каррингтон совершенно справедливо заметил, что островитяне вполне могли назвать острова Поумоту, что в свободном переводе означает «Острова, подобные камням, вырастающим со дна океана».

Известно, что архипелаг Туамоту был заселен позже, чем Маркизские острова и Таити, но зато был одним из первых открыт европейцами. Последний конкистадор Кирос обследовал с моря некоторые из островов, но на высадку не решился. Ни один из архипелагов Полинезии не получил столько названий, как Туамоту: Пакумоту (Туча островов), Помоту (Острова ночи), англичане именовали его Низменными островами, а название Опасные острова употреблялось до середины XIX века и лишь в 1851 году было официально заменено современным — Туамоту (Дальние острова).

Когда смотришь на карту Туамоту, голова идет кругом — столько здесь рифов и атоллов! Атолл… Меня всегда зачаровывало это слово. Предвкушение далекой земли. Вернее, клочка суши. Низкий островок с дырой-лагуной посредине, творение кишечнополостных. Все эти атоллы имеют кольцеобразные или овальные очертания и лишь незначительно поднимаются над поверхностью воды (от двух до семи метров). Некоторые из них «выросли» за многие столетия от полутора до пяти метров. Узенькое колечко суши, возведенное трудом миллионов бело-желтых мадрепоровых кораллов между безднами океана и спокойными водами лагуны, редко бывает больше двух километров шириной.

Некоторые кольца атоллов Туамоту, такие, как Рангироа, огромны: восемь-десять километров в длину и тридцать в ширину; в его лагуне уместился бы весь остров Таити. Есть и крохотные атоллы, например Пинаки, где жители, стоя на противоположных берегах лагуны, могут переговариваться, не напрягая голоса. Есть атоллы, не имеющие прохода в лагуну. В таких случаях его приходится пробивать для судов, как это было сделано на Фангатауфа.

На островах Туамоту мало земли и мало людей. Здесь проживает немногим более семи тысяч человек, что составляет едва пять процентов от общего числа жителей Французской Полинезии. Население почти не затронуто ни европейской колонизацией, ни китайской иммиграцией (восемьдесят пять процентов автохтонов). Более всего жителей на Рангироа — свыше девятисот, менее всего на Эфеэретуе — десять человек. Есть и необитаемые острова (тридцать атоллов); их островитяне посещают только во время сбора кокосовых орехов.

Наступила пасмурная дождливая погода, поднявшийся ветер заставил экипаж со всем усердием заняться парусами: мы взяли несколько рифов. Барометр продолжает падать, ветер усиливается — уже задувает «семерка» по шкале Бофорта. Куда не глянешь — мечутся белые гребни, словно миллионы кроликов, скачущих по равнине. Временами волны наскакивают на «Мейлис», подобно разъяренному быку, атакующему коня в начале корриды. И как конь бессилен на мадридской арене, так и здесь, посреди океана, бессильна наша яхта.

Южный Крест, который я неизвестно почему считаю символом Большого Приключения, спрятался за тучи. Сегодня вечером не придется любоваться звездами. Если я не ошибаюсь, полинезийцы считали, что звезда, стоящая в зените, мистически связана с находящимся под ней островом. В песне с атолла Раиатеа о сотворении мира («Рождение новых земель») говорится, что каждая такая звезда подняла свой остров из глубин океана.

Очередной шквал сопровождается проливным дождем. Яхта то проваливается в глубокую пропасть, то взмывает на гребень волны, валится с борта на борт и, как ванька-встанька, вновь выпрямляется. Я проскальзываю в каюту.

До чего же приятно прилечь на койку, стащив с себя промокшую одежду. Никогда еще мне не приходилось так наглотаться морского воздуха, как в сегодняшний вечер. Ну и везение! Начинается то же, что на «Мануиа II». Не хотелось бы мне второй раз пережить этот ад. Но здесь по крайней мере есть где укрыться!

Это мое второе крещение штормом в Южных морях. Зная, что плавать в этом районе при штормовой погоде и трудно и опасно, я все же согласился плыть на «Мейлис», потому что у меня не было другой возможности увидеть Туамоту. Подводные рифы, изменчивые течения… Но одно дело знать, а другое — видеть. Мне, конечно, хотелось бы избежать подобных впечатлений. Ужасно сознавать, что кипящая черная бездна с минуты на минуту может ощериться острыми клыками рифов. Последнее время я менял суда, как перчатки, но «Мейлис» завершит счет.

В кабине запахло нефтью. Со стороны форпика доносится грохот сорвавшегося груза. Нервы мои напряжены до предела. Прислушиваюсь к каждому шороху, который доносится снаружи. Однако, кроме шума дождя и свиста ветра, под порывами которого кренится «Мейлис», ничего не слышно. Как справлялись с такой погодой древние мореплаватели с островов Паумоту (Опасных)?

О Туамоту можно рассказать много интересного, однако история архипелага отнюдь не развлекательна. Говорят, что «человек — подмастерье, а мастер — страдание». Этого мастера знали древние жители Паумоту — их жизнь не была ни беззаботной, ни легкой.

На старых полинезийских гравюрах мы видим пышно разодетых, в ярких плащах из птичьих перьев людей, управляющих большими боевыми пирогами. Среди них, вероятно, были и жители Паумоту с атолла Анаа. Боевые вылазки анаанцев устрашали жителей многих островов, и память о них сохранилась по сей день.

Воины с атолла Анаа были известны под названием парата. В это слово вкладывалось понятие жестокости, но вместе с тем и беспримерной морской отваги, покорявшей штормы, рифы, течения. Вожди принимали решения о войне, согласовав его со своими советниками. Перед нападением совершали религиозные обряды, приносили человеческие жертвы. Как у Гомера, боги воевали вместе с людьми. Воины были одеты в некое подобие панцирей из волокна кокосовой пальмы. Их оружие — дубина, утыканная зубами акулы, копье или праща. Самый распространенный снаряд — камень. В пирогах находились отряды, вооруженные пращами, которыми воины владели мастерски. Одержав победу, парата устраивали каннибальские пиршества, поедая убитых воинов, чтобы унаследовать их отвагу, ловкость ч силу. Выработанная веками привычка к людоедству заставляла их постоянно нападать на жителей других островов.

39

О борьбе полинезийского народа и мировой общественности против испытаний ядерного оружия в Тихом океане см.: Даниельссон Б. и М.-Т. Моруроа — любовь моя. М., 1983.