Здравствуй, Таити!

— Может быть, мне удастся сюда вернуться…

У меня сжимается горло, когда я произношу эти слова. С тяжелым сердцем расстаюсь с Маупити, он опутал меня своими чарами. Это и впрямь прелестнейший уголок мира.

— Останься с нами, — просит Рани.

— Спасибо тебе за сердечные слова, но мне необходимо завершить свое путешествие.

Помолчав, добавляю:

— Я вернусь и заберу тебя с собой в Папеэте.

Позавчера Рани поинтересовалась, не соскучился ли я по бурной жизни в Европе, настойчиво расспрашивала и о «городе огней» — Папеэте. Рани любопытна, как чайка, — страдает тем же пороком, что и большая часть европейских женщин. Наконец она решилась задать вопрос, который ее очень волновал: не могу ли я взять ее на Таити?

— Мы могли бы ехать хоть сейчас, — заявила она.

Наверное, ей передалось мое увлечение бескрайними пространствами.

Через полгода я буду уже в Европе и — как знать? Нет, не стоит себя обманывать: редко кому выпадает великое счастье вернуться в Океанию. Можно лишь утешаться мыслью, что грусть Рани пройдет, как мимолетная полинезийская гроза, и она вновь станет улыбчивой, веселой вахиной.

Бросаю последний взгляд на искрящуюся в лучах солнца лагуну. Далеко внизу, под ногами, на голубоватой глади лагуны виднеется чудесный букет из пяти островков. Два моту стоят на страже у прохода в рифах, оберегая неприступность Маупити. Кольцо рифов, плотно окружающих весь этот прелестный остров, исключает возможность захода крупных морских судов, не говоря уже о гигантских пассажирских лайнерах. С того времени, как остров посетил мореплаватель Жербо, прошли многие годы. На берега Маупити высаживался также поляк Эрвин Вебер, который был дружен с этим французом, морским бродягой. Оба они принадлежали к тем немногим, что приплыли на Маупити на яхте. «Я бросаю вызов природе и презираю сытую жизнь», — писал семье из Парижа двадцатипятилетний Вебер.

Меня охватило глубокое чувство гордости и волнения, когда я вспомнил, что Эрвин Вебер, первый поляк у берегов Таити, был родом из Кракова.

На яхте к островам Туамоту

На просторах Тихого океана еще остались нетронутые острова. Семьдесят восемь крошечных кусочков суши сохраняют довольно много черт эпохи шхун, красочных рассказов о Южных морях, авантюрных историй времен Джека Лондона. Поэтому нет ничего удивительного в том, что я ступал на борт яхты «Мейлис» в Папеэте с некоторым трепетом от одной только мысли, что увижу эти места. Яхта должна была доставить меня на Рангироа, самый большой атолл архипелага Туамоту.

Ожерелье островов Туамоту рассыпалось широким, на две тысячи километров, полукругом между Таити и Маркизскими островами с северо-запада на юго-восток почти до тропика Козерога. Это наиболее крупный архипелаг Французской Полинезии и крупнейший в мире архипелаг атоллов. Он состоит из семидесяти восьми преимущественно «низких» коралловых островов, включая острова Гамбье. В это число не входят бесчисленные островки и рифы, рассеянные между более крупными атоллами. Упоминание о нем вызывает представления об опаснейших рифах, ловцах жемчуга, грозных акулах, копре. Плавание между островами настолько рискованно, что Бугенвиль вслед за полинезийскими мореходами назвал его Опасным архипелагом.

Вблизи островов Туамоту проследовал также великий испанский мореплаватель Фернандес де Кирос, после него, в начале XVIII века, голландский адмирал Роггевен заблудился среди предательских рифов архипелага, а в начале XIX века многие острова Туамоту были открыты русскими мореплавателями Коцебу и Беллинсгаузеном, наделившими их названием Русские острова, которое впоследствии не удержалось. Островами Туамоту восхищался Джек Лондон, и я был счастлив, что отправляюсь как бы по его следам. Однако начнем с начала. С того дня, когда я принял решение совершить поездку к солнечным атоллам Туамоту.

Еще два месяца назад, когда я находился на Таити, меня захватила мечта побывать в самых отдаленных районах таитянской «галактики». Тем более что еще ни один репортер не посетил этих мест. Слишком далеко. Хотя по мере развития средств передвижения — с каждым годом все ближе.

Вернувшись с Маупити, я начал искать подходящее судно. На причале у набережной бульвара Помаре всегда стоят яхты. Здесь можно увидеть любые флаги — французские, американские, австралийские, английские, иногда немецкие и голландские. К сожалению, ни одна из них не собиралась идти в нужном мне направлении. Когда я уже потерял надежду на свое счастье, ко мне пришел Чарли и принес радостную весть: надо обратиться к Марку Дарнуа.

Я уже был знаком с этим замечательным человеком. Впервые я встретил Ангела (так иногда его называют) сразу по приезде на Таити. Марк Дарнуа — интересная личность. Он принимал участие во второй мировой войне на итальянском фронте в составе Тихоокеанского батальона[38], а позднее попал на Таити. Но и здесь не обошлось без приключений: он спас от смерти пилота, самолет которого рухнул в воды бухты Папеэте. В настоящее время Дарнуа занимает пост директора в министерстве по вопросам информации и культуры. Туда-то я и направился с визитом.

Он окинул меня внимательным оценивающим взглядом и без предисловий спросил в упор.

— У вас есть в запасе неделя, дней десять?

Поскольку я еще могу распоряжаться своим временем довольно свободно, даю утвердительный ответ.

— Очень хорошо. Поплывете на «Мейлис». Выход в море завтра. Запомните. Завтра после обеда!

И вот я сижу на палубе яхты, несущейся по океанским просторам куда-то на северо-восток, к незнакомым островам. По пути заходим на атолл Макатеа, форпост Туамоту, но до чего же нетипичный для архипелага! Обрывистые берега Макатеа отвесно падают в глубины океана. Этот своеобразный остров-атолл, образованный в результате тектонических процессов, поднялся на тридцать пять метров над поверхностью воды. В центре острова — неглубокая зеленая впадина, бывшая лагуна.

Макатеа являет собой печальный вид, он изрыт воронками и напоминает лунный пейзаж. Эта кротовина в пейзаже Океании кажется чистым недоразумением.

Жизнь на Макатеа замерла. Горняки, съехавшиеся из далеких краев, уже не добывают ни фосфаты, ни гуано. Вагонетки не спешат к порту Темао, а японские суда не ждут грузов. Все затихло навсегда. Из двух с половиной тысяч жителей острова, занятых главным образом во французской компании фосфатов в Океании, осталось не более двух десятков человек. В море застыли некогда вращавшиеся грузоподъемники для загрузки сырья прямо в трюмы судов, транспортеры…

После непродолжительной стоянки небольшая яхта, принявшая меня на борт, отдает швартовы, поднимает паруса и удаляется от Макатеа. Мы берем курс к атоллам Туамоту. Несмотря на хорошую погоду, плавание выпало нелегким: сильная волна, ветер «четверка». Канистры, бутылки, ящики катаются по форпику, сталкиваются, хотя все было тщательно закреплено.

«Мейлис» — отличная яхта, верткая, послушная — храбро встречает самые крупные волны. Собственность Марка Дарнуа, она последнее время находится в ведении Средиземноморского клуба, который обеспечивает иностранным туристам и аквалангистам поездки на рифы Туамоту. Кроме экипажа на борту находится снаряжение для подводного плавания и охоты, а также запасы провианта.

Теперь несколько слов об экипаже «Мейлис». Двадцатилетний француз Мишель, с которым я познакомился в кабинете Дарнуа. У него мальчишеское лицо, слегка вьющиеся волосы, открытая улыбка. Это он в первый же день сделал мне замечание, что ступать на борт яхты в обуви не полагается. Полинезиец-деми Жерар, с козлиной бородкой и длинными волосами. Его отец — русский художник (уже умер), а мать — вахина с Таити. Однако, не зная, кто мать Жерара, вполне можно принять его за европейца. Настоящее украшение яхты — восемнадцатилетняя стройная Тиаре, жена Жерара, как и он, деми. Вахина готовит для нас, а на Туамоту будет исполнять обязанности хозяйки. Тиаре часами сидит на палубе в бикини, глядя на белую пену, бегущую вдоль бортов яхты. Ах, эта Тиаре! И наконец, надо упомянуть двадцатисемилетнего Ива из Ниццы, капитана нашего судна. Щуплый француз скорее похож на пианиста, чем на морского волка, но Средиземноморский клуб поручил именно ему довести яхту до Туамоту в целости и сохранности.

38

В рядах Тихоокеанского батальона, сражавшегося с Германией в Северной Африке и Италии, служили также полинезийцы; в центре Папеэте воздвигнут памятник бойцам этого батальона.