Столетняя война

Все это в годы отвоевания, которые были и годами неослабных финансовых усилий, обходилось королю от шестисот до восьмисот тысяч ливров в год. Но Карл V не забывал упрека, который столько раз делали его деду и отцу: ресурсы, предназначенные для войны, надо тратить на войну. Он знал, что первая задача, которую в свое время ставили перед собой реформаторские Штаты, состояла в том, чтобы от имени податного населения взять в свои руки использование денег, выделенных на оборону. Растрата средств, полученных от сбора налога, и задержка жалованья столь же закономерно приводят к мятежам, как и к поражениям. И Карл V ввел целый институт военных казначеев, обязанных обеспечивать на самом театре военных действий регулярную оплату войск.

Дошли и до того, что стали систематически выплачивать аванс, пока что ограниченного размера; этого солдатского «pret» во многих случаях хватало, чтобы во время похода наемник не искал лучшего места.

Так, например, рыцарь Гильом де Борд, служивший со своей компанией с 1 ноября 1369 г. по 1 марта 1370 г., во время службы по контракту получил 12 212 ливров из 14 137, которые ему причитались, то есть 87 %, а в течение следующего месяца — остальное. Через десять лет за службу в Лангедоке в течение лета 1380 г. капитан Колар д'Эстутвиль тоже получил 86 % своего жалованья до окончания кампании. Подобные цифры характеризуют королевскую волю. Они позволяют догадаться о моральном духе войск.

Карл V не только дал Франции армию, регулярно оплачиваемую, а значит, боеспособную. Он вновь упрочил политическую ситуацию, подорванную за двадцать лет скверным правлением Филиппа VI и Иоанна Доброго. Больше не было речи о том, чтобы в обороне какую бы то ни было роль играли представители Генеральных штатов, вся та система, которую ввели в 1355 г. и главным элементом которой были «делегаты». Если король взял в свои руки рекрутирование компаний, то он же организовал и контролировал выплату жалованья. С тех пор в деле восстановления королевства, разрушенного в 1360 г., все зависело от него.

Задуманное в основном было осуществлено за четыре года. Еще до того, как официально объявили войну и пока Ланкастер тратил силы на разорение пикардийских крестьян, Людовик Анжуйский в начале 1369 г. предпринял наступление, заняв восточную часть княжества Аквитании — Руэрг, Керси, часть Перигора и Ажене. Это было не очень трудно — эти края в основном плохо восприняли и переносили английское владычество. Город Монтобан, чему способствовало присутствие Чандоса, сопротивлялся до августа. Город Мило долго колебался: консулы придирались к правам Карла V, совещались с юристами, торговались о своем переходе на сторону французов. Бурдей и Ла-Рок-Вальзерг пришлось брать приступом. Но в большинстве случаев солдатам французского короля открывали ворота. Родез и Перигё были заняты без боя, Нажак сдался, Каор — и вслед за Каором весь Керси — внял страстной проповеди архиепископа Тулузского Жоффруа де Вейроля.

Действовавший на севере герцог Беррийский был не из тех, кто энергично делает свое дело. Французы взяли Ла-Рош-Позе и потеряли Ла-Рош-сюр-Йон. Виконт де Рошешуар сдал свой замок, и был занят Шалюссе в Лимузене, но Чандос совершил набег до самого Анжу. Перспективы здесь были неопределенными.

Зато на юго-западе натиск Арманьяка уже позволил французам вторгнуться в пределы Гаскони. В руки короля Франции перешли Лектур, Овиллар, Флёранс, Кондом, как и старинный город Оз, о котором еще помнили, что во времена Меровингов он был резиденцией архиепископа.

Кампания 1370 г. имела решающее значение. Каждая сторона предприняла существенные усилия: англичане — спешно прислав Ланкастера с подкреплениями (в июле он соединился с Черным принцем), король Франции — направив в помощь своим братьям Дюгеклена, которого он вновь задорого нанял. В обоих случаях это были блистательные помощники, но Ланкастер должен был заменить больного (Черный принц вернется в Англию), в то время как Дюгеклен просто повысил маневренность французов, сначала сменив герцога Анжуйского на Гаронне, а потом поддержав герцога Беррийского, взяв на себя Лимузен, пока брат короля сражался в Пуату.

В мае пал Муассак. Не замедлил с этим и Ажен. Взятие Эгийона — крепости, перед которой армия будущего Иоанна Доброго топталась так долго, пока Эдуард III безнаказанно пересекал Нормандию, — окончательно позволило французам взять под контроль такой стратегический перекресток, как место слияния рек Ло и Гаронны. В начале августа в свою очередь покорился Сарла.

Ланкастер взял в свои руки оборону Бордо и Сентонжа. Дюгеклен привел крепость Перигё в состояние, позволяющее выдержать осаду. Он перерезал три дороги на Бордо, Ангулем и Лимож, захватив Монпон, Брантом и Сент-Ирье.

Герцог Беррийский и маршал Сансерр тем временем начали из Берри наступление на Лимож. Несколько месяцев население города тайно агитировали эмиссары короля Франции и прежде всех его епископ, будущий кардинал Жан де Кро. Лиможские горожане почувствовали, что им пора отступиться от англичан, а у людей Карла V были убедительные аргументы: они обещали создать две ежегодных ярмарки, гарантированный источник новых доходов для местного купечества. 24 августа герцог Беррийский совершил триумфальный въезд в Сите — старинный епископский город — и тем же вечером ушел оттуда, оставив в Сите маленький гарнизон. Поскольку брат короля вошел в город, который ему сдался, без малейшего усилия, триумф сочли преувеличенным. Мало того: в то время как Дюгеклен старательно укреплял свою власть в Перигоре, оставлять в Лиможе так мало сил было неосторожным.

В середине сентября лиможцы увидели приближающуюся английскую армию. В ней были все — Черный принц, Ланкастер, Кембридж, и все они пребывали в крайнем раздражении. Операция явно не была второстепенной с точки зрения английского командования. Может быть, падение лиможского Сите сильней задело Ланкастера, едва высадившегося, чем уже давняя потеря Перигё и Ажена. Здесь французы впервые добились большого успеха со времен прихода подкреплений, и Ланкастер должен был оправдать свое присутствие в Аквитании. Людям Карла V надо было показать, что ситуация переменилась, а лиможцам — что они зря перешли в другой лагерь.

Осада была короткой. Благодаря удачно заложенной мине проделали брешь. 19 сентября англичане уже были в Сите. Произошла бойня. Нескольких рыцарей захватили ради выкупа. Горожан убивали, их дома сносили. Черный принц велел даже разрушить городскую стену. Этот пример должен был отбить у других охоту переходить на сторону Валуа.

Епископу Жану де Кро тоже угрожали смертью, его взяли в плен, а потом выслали в Авиньон. Там восшествие на папский престол его кузена Григория XI принесет ему красную шапку кардинала.

Карл V заботился о пропаганде. При дворе о резне в Лиможе говорили мало. Впрочем, парижанам тем временем стало о чем беспокоиться самим. Через пятнадцать лет после «Жаков» Иль-де-Франс начали разорять англичане Роберта Ноллиса. Со стен столицы еще раз увидели дымы горящих деревень.

Ноллис высадился в июле с довольно сильным отрядом — полторы тысячи конных латников и столько же лучников. Чтобы переправить их из Саутгемптона в Кале, понадобилось не менее сорока трех барок. Планы были дерзкими: «отвоевать» наследие Плантагенетов. Набег был рассчитан на то, чтобы овладеть Французским королевством, где Аквитания и Понтьё были всего лишь составными частями. Предполагалось, что владения принца Аквитанского останутся в целости и право короля Наваррского на вотчину Эврё будет соблюдено. Кроме того, новый поход должен был привести просто-напросто к оккупации всей северной половины Франции.

С самого начала это был грабительский рейд, по большей части импровизированный. Солдат Ноллиса намного больше интересовал выкуп с городов и деревень, который они брали, угрожая грабежом, чем укрепление королевской власти Плантагенета во Франции. Результат мог быть только негативным: Франция очень пострадала, Англия ничего не добилась.