Столетняя война

Рыцарство Франции, словно совсем ослабленное ужасом былых бедствий, было им [королем] разбужено, воспряло и вновь предстало в блеске превеликой смелости и удач.

И добрый рыцарь Фруассар — совсем недавно большой поклонник Эдуарда III и Черного принца — вибрировал в унисон с этим самым французским рыцарством:

Англичане в свое время привыкли говорить, что мы лучше танцуем и водим хороводы, чем ведем войну. Но времена переменились. Они будут почивать и водить хороводы. А мы сохраним свои марки и свои границы.

Если внимательней присмотреться, можно понять, что главным талантом Карла V было умение выбирать капитанов и удерживать их на службе, сохраняя тем самым постоянным состав войск. Капитаны были добрыми рыцарями, выходцами из известных родов, не в традициях которых было пренебрегать военной подготовкой. Конечно, пропаганда исказила образ Бертрана Дюгеклена и лживо выдала его биографию за типичную. Большинство капитанов Карла V училось военному искусству не в драках с мальчишками на перекрестках деревенских дорог. Но король разбирался, кто умеет командовать и кто нет, и без колебаний ставил рыцарей под начало простого оруженосца, если тот показал себя лучшим командиром. Что касается войск, они были опытными и имели навык участия в общих операциях. Благодаря продлению «договоров о найме» король Франции с 1369 г. получал почти постоянную армию. Такое положение вещей его устраивало.

В большинстве капитаны и латники были просто подданными короля, которые шли на службу, потому что земля не могла их прокормить, потому что их сеньория не соответствовала их амбициям, потому что они желали играть роль в масштабе всего королевства. Мотивы графа де Комменжа или Ангеррана де Куси, который командовал своими двумястами латниками, были не теми, что у Бертрана Дюгеклена, прошедшего за пятнадцать лет путь от капитана крепости Понторсон до коннетабля Франции, и не теми, что у каких-нибудь Филиппо Коровы, Бопуаля или Маленького Жана из Лотарингии, которые служили у герцога Анжуйского за десять су в день.

Эти «латники» были выходцами из крупного и мелкого дворянства со всех концов страны и всех уровней общества. Было замечено, что среди них много бретонцев; должно быть, многих земляков подтолкнул пойти на службу Дюгеклен, но Клиссоны или Роганы не нуждались ни в каком рекомендателе. Впрочем, во всем королевстве еще очень живо было представление, что война короля — это дело знати и что для знати естественно жить за счет военного ремесла.

Вассалы в былые времена рассуждали точно так же, когда взамен за воинскую службу получали надежное материальное положение, которое обеспечивал им фьеф. Знать XIV в. не пренебрегала королевским жалованьем, и вполне естественно, что она жаждала таких реальных выгод от войны, как добыча и выкупы. Единственное различие, которое рыцарская мораль делала между благородным латником и разбойником с большой дороги, состояло в том, кого они выбирали в качестве жертвы: одно дело — брать выкуп с побежденного врага, другое — обирать бюргера или крестьянина, угрожая изнасиловать его жену и сжечь его дом.

Численности мелкого дворянства во Франции было вполне достаточно, чтобы предоставить королю пять-шесть тысяч латников, которых он мог нанять самое большее, и две с половиной тысячи латников и тысячу арбалетчиков, которые в среднем образовали постоянные вооруженные силы Карла V, — армию, которая служила круглый год и выходила на смотр каждый месяц, армию, которая охраняла Францию от неприятных сюрпризов.

Незнатные люди, желавшие сделать карьеру в армии, теоретически могли подняться очень невысоко. Они были слугами, сержантами, кутилье. В лучшем случае арбалетчиками. Но Карл V, который лично следил за подбором капитанов и, стараясь обеспечить настоящую оплату солдатам, умел держать в армии только настоящих бойцов, намного выше ценил воинские данные, чем социальное происхождение. В ряды конных латников явно попадали оруженосцы, которые не смогли бы доказать принадлежность к знати. Впрочем, Буало и Бономы[81] почти не пытались скрывать своего низкого положения, и эта двусмысленная ситуации, выгодная для всех, никого не обманывала. Дерутся они хорошо. Им платят как оруженосцам. К черту право! В армии Иоанна Доброго их бы оттеснили на скромные роли. Как себя проявила эта армия?

Когда после поражения при Пуатье развернулось мощное антидворянское движение, охваченные рвением бюргеры были готовы занять место знати. Но их энтузиазм поутих, едва эти чувства остыли. Кто займется их делами, если они отправятся в поход? Кто заставит работать их подмастерьев? Поэтому бюргеры довольствовались тем, что непосредственно касалось их повседневной безопасности: стражей и дозором. Они тренировались в стрельбе из лука и даже из арбалета с тем большим усердием, что король поощрял братства стрелков и что мужчины там встречались, чтобы поговорить и осушить кувшин красного вина. Иное дело — идти в армию. Пусть знать занимается своим ремеслом…

Значит ли это, что Карл V не набирал иностранных солдат? Конечно, среди арбалетчиков уроженцы королевства встречались редко. Арбалетчики бывали пьемонтцами или тосканцами, провансальцами или лотарингцами, каталонцами или кастильцами и даже немцами. И прежде всего генуэзцами под началом капитанов, носивших фамилии Гримальди, Спинола, Дориа. Было и несколько компаний, конные латники которых — во всяком случае отчасти, ведь военная среда редко была однородной, — собрались со всех концов христианского мира: несколько немцев, несколько шотландцев, несколько валлийцев. Здесь можно было встретить кого угодно, от принца в изгнании до последнего рейтара, и каждый случай был уникальным. Например, случаи графа Энрике Трастамарского или знатного валлийца Оуэна Лаугоха.

Мы уже упоминали его под именем, которое ему дали французы — Оуэн Уэльсский, когда они не называли его просто Ивен. Оуэн был племянником последнего из независимых князей Уэльса, Ллевелина, и в армию Валуа еще при Филиппе VI его привела старинная ненависть к англичанам. Он был из тех, кого англичане не смогли взять в плен при Пуатье. Одно время князь Оуэн отводил душу, воюя в других местах, и несколько раз нанимался на службу в Италии. Но он вернулся, едва услышав, что снова будут убивать англичан. Ему удалось убедить Карла V, что высадка десанта в Англии возможна. Он захватил Гернси, в результате пропустив бой при Ла-Рошели. Он проведет много сражений, пока его не убьют в 1378 г. во время осады Мортаня.

Были главные силы армии, в которые входили конные латники и находящиеся при них слуги и сержанты. Были стрелки (hommes de trait), стрелявшие, вместо того чтобы рубить или колоть: они составляли отдельный корпус, которым командовали свои капитаны и коннетабли — специалисты, а не принцы, — находившиеся под началом командира арбалетчиков Юга де Шатийона. У стрелков было мало общего с латниками. Зато много с моряками: сходное происхождение, тот же тип вербовки, похожее жалованье, даже отдельное место в тактических построениях. Впрочем, разве одно только присутствие арбалетчиков на судне не превращало его, как правило, в военный корабль?

И потом, была артиллерия; в первых боях Столетней войны она участвовала только для шумового эффекта, но она найдет себе применение при осадах. Огнестрельная артиллерия здесь соперничала с прежними осадными машинами — баллистами и требюше, которые еще долго можно было видеть у подножия стен осажденных крепостей. Но пушка имела преимущество как оружие, способное пробивать бреши в стенах и подрывать сопротивление горожан, ломая стены домов. Стреляя в другом направлении, она рушила осадные башни, громила военные лагеря. Она топила корабли, разрушала мосты, перекрывала дороги.

Уже во времена Дюгеклена было невозможно предпринять осаду без нескольких «огнестрельных камнеметов», метавших ядра весом в двадцать-сорок фунтов, и даже отдельных тяжелых орудий, способных метать глыбы по сто или двести фунтов. Литейщики Парижа, Кана или Сен-Ло могли изготовить орудие любого типа, любого калибра. В том числе чудовищные, весившие больше тонны и стоившие, как целый гарнизон. Большинство этих «огненных жерл» стреляло на короткое расстояние ядрами диаметром в дюйм или два, не наносившими значительного ущерба; ничего странного, что многие стратеги пока предпочитали осадные машины рычажного либо пружинного типа и катапульты, которые метали просто каменные глыбы, не нуждались в проверке калибра и никогда не взрывались, убивая собственную прислугу.

81

В смысле: люди простонародного происхождения (прим. ред.).