Страница 7 из 132
Таким образом, не стало сильной аристократии, которая могла бы помешать торжеству развивающегося монархического абсолютизма. При Грозном, по сравнению с правлением великого князя Василия III, сделала большие успехи идея ограниченной монархической власти, но средств осуществить ее оказалось еще меньше, чем прежде.
Лекция третья
В ПРОШЛЫЙ раз мы следили за тем, как удельная, княжеская вотчина князей Данилова рода исподволь превратилась в Великорусское государство. В этом государстве начинает быть заметной государственная идея, то есть не только у правительственного класса, но и у самой государственной власти возникает мысль о том, что государство есть не вотчина, не частное имение, а общественное установление, которое должно жить интересами общества как такового. Эта идея выразилась в учреждении опричнины и в противопоставлении опричнины земщине.
Царь Иван Васильевич по своим привычкам и наклонностям, взглядам и убеждениям был способен быть только вотчинником, а не государем, поэтому он отделил себе удел в частное владение, а остальное государство отдал боярам земским и противопоставлял его своему уделу как самодовлеющее установление. Это сознание, то есть сознание, что государство есть самодовлеющее установление, сказалось и в устройстве местного управления XVI века.
До этого времени Московское государство в этом отношении представляло вотчину. Сотрудники московского князя, бояре, были его приказчиками, которые заведовали отдельными статьями обширного княжеского хозяйства. Таковы были разные «путные бояре» — дворецкие, чашники, стольники, ловчие, сокольники и прочие. К этим приказчикам принадлежали и те лица, которые чинили суд и управу в городах и волостях, то есть наместники и волостели. Сама эта управа и суд рассматривались не как государственные функции, а как хозяйственные статьи, как источники дохода.
И наместники, и волостели посылались по городам и волостям не в интересах общества, а для извлечения доходов с населения, часть которых шла князю, а часть составляла их кормление. Конечно, тут заключались и некоторые элементы государственного управления, но во всяком случае они стояли не на первом плане. Вообще областные чиновники были не столько правителями, сколько приказчиками, и с этой точки зрения они и рассматривались главным и преимущественным образом. Из этих же приказчиков слагался и правительственный совет князя, его дума, обсуждавшая всякие дела, не только хозяйственные, но и государственные. Особых лиц или учреждений для заведования государственными делами тогда не было, да и самих правительственных дел было так немного, что князь легко управлялся со всеми этими делами со своими сотрудниками, хозяйственными чиновниками, В удельную эпоху учреждений вообще не было, при небольших размерах княжеств легко было обходиться и с отдельными лицами, которым обыкновенно поручались дела, и не было нужды создавать присутственные места — канцелярии, архивы и пр. Но положение дел совершенно изменилось, когда Московское княжество превратилось в Великорусское государство: государственных дел оказалось тогда великое множество, и явилась нужда поручить заведование ими должностным лицам, а при них учредить канцелярии. Тогда появляются целые учреждения — так называемые приказы — для заведования государственными делами: Разряд, или разрядный приказ, заведовал служебными делами и вел списки служилых людей; Посольский приказ ведал дипломатические сношения, переводил бумаги, получаемые от иностранных государств, сам составлял документы для отсылки за границу; Поместный заведовал раздачей поместий и регистрацией их; возникли также приказы Стрелецкий, Пушкарский, Судные приказы, Ямской, Челобитный и Финансовые приказы — Большого Дворца и Большого Прихода. Выросли такие учреждения, которые мы назовем теперь с полным правом министерствами, учреждения, которые ведали исключительно государственные дела, которых в Московском государстве стало теперь великое множество. Центральное управление усложнилось, организовалось в систему учреждений, которые стали обслуживать не личные хозяйственные интересы государя, а интересы государства, страны, народа.
Аналогичные изменения произошли и в организации местного управления в XVI веке. В удельную эпоху на нервом плане имелось в виду кормление княжеских слуг, извлечение доходов из управления. Пока эти доходы были невелики, система кормлений не расходилась особенно с интересами общества. При незначительных размерах государства вся судебно-административная и финансовая деятельность местных правителей совершалась на виду у центральной власти, а население всегда имело возможность бороться с проявлением произвола подачей жалоб князю, а если жалобы не доходили, то просто уходом в другие княжества. Но совершенно изменилось положение вещей, когда расшатались прежние удельные обычаи, а новые еще не установились. С объединением Руси, по народной пословице, «до Бога стало высоко, а до царя далеко», тогда и система кормлений перестала удовлетворять общественным задачам и быстро превращалась в систему административного произвола и злоупотреблений. Тогда и со стороны центрального правительства предпринимается ряд мер в центральном и местном управлении, мер, направленных на ограждение интересов общества. Дело началось с того, что правительство начало выдавать отдельным уездам и волостям особые уставные грамоты, а наместникам и волостелям такие же грамоты, где определялась их будущая деятельность, их права, порядок судопроизводства и доходы с населения, на которые они имели право. Но так как уставных грамот не хватало для всего государства и их было трудно выдавать отдельным волостям и городам, то для того, чтобы регулировать деятельность наместников и волостелей, в конце XV века при великом князе Иване III издан был Судебник, исправленный и дополненный потом при Иване Васильевиче Грозном в 1550 году, была, так сказать, написана одна уставная грамота для всего государства; впрочем, те местности, которые уже получили отдельные уставные грамоты, продолжали руководиться последними, так что Судебник явился дополнением к уставным грамотам отдельных областей. Судебник 1550 года более подробно и тщательно определял порядок судопроизводства и размер судебных пошлин, чем уставные грамоты. Но и этого оказалось недостаточно. Наместники и волостели, как и кормленщики, больше всего заботившиеся о сборе своих доходов, а потому заинтересованные в умножении судебных дел всякого рода, пассивно относились к умножению преступлений, не проявляли должной инициативы и энергии в ограждении общества от разбойников, воров и всяких лихих людей. В Москву поэтому стали со всех сторон приходить жалобы на нерадение и попустительство наместников и волостелей. Правительство вняло этим жалобам и жаловало отдельным обществам и селениям право самих «лихих людей меж себя обыскивать и казнить», не водя на суд к наместнику. Для этого дела все землевладельцы уезда — князь, дворяне, дети боярские, духовные лица, крестьяне — должны были съезжаться вместе и выбирать губного старосту из местных дворян и детей боярских и их помощников, губных целовальников, присяжных, которые крест целовали, — из крестьян. Эти выборные власти составляли полицейское учреждение, так называемую губную избу, где делопроизводство велось губными дьяками.
Когда же и все эти предпринятые правительством меры не привели к цели, а злоупотребления наместников и волостелей чрезвычайно развились, так что искоренить их уже оказалось невозможно, правительство попросту уничтожило наместников и волостелей в большей части городов и волостей и предоставило самому населению избирать «старост излюбленных, которых себе крестьяне меж себя излюбят и выберут всею землею». Этой мерой бы пожалован земский суд отдельным общинам. Этот суд состоял из излюбленного головы и старосты, выбираемых посадскими людьми и черными крестьянами. Земские дьяки и лучшие люди, целовальники, выбирались в количестве от 10 до 12. Эти целовальники, лучшие люди, назывались также земскими судьями и судейками. Полицейские обязанности при судьях несли выборные в каждом обществе сотские, пятидесятники, десятники и т. д. Вводя земские учреждения, правительство отменяло наместников и волостелей, но не отменяло наместничьих кормов, а лишь перелагало их на оброк, который было поручено собирать самим выборным и отвозить в Москву, причем оброк взимался уже не натурой, а деньгами.