Страница 10 из 132
После падения династии государство продержалось еще некоторое время.
По смерти Федора московский престол достался шурину царя — Борису Годунову. Еще при жизни Федора Годунов сделался первым человеком в государстве. За границей и дома он пользовался большой популярностью. В Англии его называли «лордом-протектором», наместником; в России — «печальником земли русской», дворцовым воеводой, боярином конюшим и «держателем царств Казанского и Астраханского». Еще правителем Борис имел официальное право писать от своего имени грамоты иностранным государям, иноземные посольства искали аудиенции у него, при царских приемах иностранных посольств он стоял у царского трона и держал в руках «царского чину яблоко золотое», символ власти — державу, а его собственные приемы были копией царских. Такой человек, конечно, должен был приобрести, большие материальные и моральные средства, чтобы получить престол. По сообщению Флетчера, годовой доход Бориса равнялся 100 тысяч рублей, и он мог выставить в поле целую армию слуг со своих земель. Борис снискал себе популярность среди простого народа «своим правильным и крепким правлением, разумом и правосудием». В правление Бориса общество отдохнуло от ужасов террора. «Умилосердись Господь Бог на люди своя, — пишет один современник, — и возвеличи царя и люди и повели ону державствовати тихо и безмятежно… и дарова всякое изобилие и немятежное на земле русской пребывание и возрастание вел нею славою. Начальницы же Московского государства, княже и бояре и воеводы и все православное христианство начата от скорби утешатися и тихо и безмятежно жити». Это свидетельство современника подтверждает голландец Исаак Масса. «Состояние всего Московского государства, — пишет он, — улучшилось, и народонаселение увеличилось; Московия, совершенно опустошенная и разоренная вследствие страшной тирании покойного великого князя Ивана и его чиновников, теперь, благодаря преимущественно доброте и кротости князя Федора, а также благодаря способностям необыкновенным Годунова, снова стала оправляться и богатеть». Даже по словам Авраамия Палицына, врага Годунова, «Борис о исправлении всех нужных царству вещей зело печашеся и таковых ради строений всенародных всем любезен быстъ». Понятно, что Борис как никто другой мог бы угодить народу, но обстоятельства воцарения его были таковы, что ему пришлось вступить на престол только после борьбы с соперниками, и с соперниками очень серьезными, которых успокоить было нелегко. Литовский пограничный староста (нечто вроде военного губернатора) Андрей Сапега еще в январе 1598 года сообщал литовскому гетману К. Радзивиллу, что на московский престол есть четыре кандидата: Борис Годунов, Федор Иванович Мстиславский, Федор Никитич Романов и Богдан Яковлевич Вельский, и что больше всех шансов у Ф. Н. Романова. Позже эта кандидатура пошатнулась. Сапега передает, что когда Годунов спрашивал умирающего Федора в присутствии Ирины и Ф. Н. Романова, кому быть на престоле, Федор сказал: «Ты можешь быть великим князем, если только тебя изберут единодушно, но я сомневаюсь, чтобы тебя избрали, так как ты низкого происхождения», и указал на Романова, говоря: «Если его изберут на престол, пусть удержит тебя при себе». Между претендентами, естественно, должна была завязаться борьба, и отголоски этой борьбы были слышны за границей. Сапега писал, что у Бориса идут ссоры с боярами, которые упрекают его в убийстве царевича Дмитрия и в отравлении царя Федора, что Ф. Н. Романов однажды в пылу благородного негодования бросился с ножом на Годунова, и тот после этого перестал бывать в думе. Сам Борис, как говорят источники, перед своим избранием на престол агитировал в свою пользу. В Германию писали из Пскова, что там чиновники Годунова агитировали за его избрание. Дьяк Иван Тимофеев в своем сказании говорит, что Годунов «всю Москву наполнил клевретами и подчинил себе даже патриарха». По свидетельству Буссова, у Бориса было много агентов, через которых он узнавал о том, как к нему относятся в разных углах государства. Буссов рассказывает, что Ирина, сестра Бориса, собирала каких-то сотников, пятидесятников, стрелецких голов и подкупала их в пользу брата, а сам Борис подкупал монахов, вдов и сирот, которые славословили его народу. В «Повести о Самозванце» (1606) рассказывается, как сгоняли народ на площадь перед дворцом для избрания Бориса на царство и как приказывали, чтобы все «с великим кричанием вопили ж слезы точили». Но, конечно, своим избранием на престол Борис был обязан, главным образом своей популярности. Земский собор, составленный в большинстве из московских служилых людей и духовенства, избрал Бориса. Бояре хотели было взять с него ограничительную запись, но Борис просто отмолчался, они не посмели настаивать — так он и вступил на престол самодержцем.
Лекция четвертая
В 1598 году был избран на русский престол Борис Годунов. Так как Годунов был фактическим правителем государства уже при царе Фёдоре, то, казалось бы, что царствование Бориса Годунова явится продолжением царствования Федора, но на деле вышло иное. Возбуждение страстей, вызванное избранием на царство Бориса Годунова, не улеглось. Борис не мог забыть своих счетов с боярами, не мог забыть того, что Романовы сами искали царства. Противники Годунова, в свою очередь, не могли забыть того, что он им не только не ровня, но значительно ниже их по происхождению. Нашлись люди, которые стали разжигать эту вражду, натянутые отношения между царем и боярами все обострялись и разрешились опалой на Романовых. Ф. Н. Романов и жена его были пострижены, а остальные Романовы разосланы по дальним городам в ссылку. Пострадали также их родственники и друзья, князья Сицкие, Черкасские, Репнины и думный дьяк Василий Щелкалов, пострадал и Богдан Яковлевич Вельский, который сам метил в цари. Мы не знаем ближайших причин, которые вызвали опалы, но можем о них догадываться. Есть указания на то, что Борис встречал со стороны бояр не только пассивную неприязнь, но и активные попытки к его низвержению. Однако открытым путем это осуществить было трудно, так как Борис был все-таки утвержден на престоле всенародным избранием, сделался царем по усиленным мольбам «всех чинов государства», так что его мог свергнуть только прирожденный наследник, царь «Божьей милостью», имеющий права на престол по самому своему происхождению. Любопытно, что такой царь имелся уже в самый момент избрания Бориса. В 1598 году, в год смерти царя Федора и в разгар избирательной борьбы за престол, литовский наместник Андрей Сапега писал в Вильну, что «будто бы по смерти великого князя (Федора) Годунов имел при себе своего друга, во всем очень похожего на покойного князя Дмитрия, и что будто из-за него у Бориса были большие неприятности с боярами, особенно с Ф. Н. Романовым». Появление мнимого Дмитрия в Москве было встречено с большим изумлением. Быть может, это и был Гришка Отрепьев, холоп бояр Романовых. Первоначально, может быть, им хотел воспользоваться сам Годунов, на случай, если бы счастье улыбнулось Федору Никитичу; ведь известия, которые сообщает Сапега, очень странны: он пишет, что этот неизвестный был в дружбе с Борисом. Когда Годунов был избран на престол, то друг ему, естественно, больше не понадобился и даже перестал быть для него безопасным, поэтому Борис мог заботиться лишь о том, как бы от него отделаться. Тогда Гришка (будем называть его так) укрывается от Бориса в Чудов монастырь и постригается «в чернцы», но с врагами Бориса продолжает поддерживать сношения. По известиям летописи, он «у князей Черкасских в их благодатном доме бывал и от князя Ивана Борисовича Черкасского честь большую приобретал». Теперь мысль о самозванце возникает уже в этом кругу, куда прилепился Отрепьев. Некоторые обстоятельства показывают, что самозванца готовили именно Романовы: Борис начинает изводить Романовых именно с момента появления самозванца в Литве. С предположением о том, что именно Романовы выдвинули первого самозванца, вполне согласуется и тот факт, что Лжедмитрий, утвердившись в Москве, поспешил осыпать Романовых милостями. Тут безусловно имели значение не родственные чувства, а чувство благодарности за оказанную Романовыми поддержку. На то, что Романовы принимали участие в авантюре первого самозванца, указывает и поведение Федора Никитича Романова в Антониевом Сийском монастыре, куда он был заключен Борисом. Сначала Царю доносили, что старец Филарет все время находится в удрученном состоянии, ни о чем не говорит, вспоминает лишь о жене и детях и просит Господа Бога, чтобы Он поскорее прибрал их к себе. Позже получались известия иного рода: говорили уже, что старец Филарет живет в монастыре не по монастырскому чину: смеется неведомо чему, толкует о мирском, к старцам жесток стал, все ругает их и приговаривает: «Вот увидите, каков я впредь буду». Перемена в настроении была, очевидно, вызвана успехами Лжедмитрия. Филарет получил ободряющие вести, почувствовал, что удалась их затея, почувствовал близость освобождения, и в нем снова проснулся жизнерадостный московский боярин.