Страница 58 из 62
Между тем во время пребывания за границей император Александр II подвергся новому приливу решимости покончить с крепостным правом. По ходившим в это время слухам, на него повлияли беседы с прусским королем, великой княгиней Еленой Павловной, известным бароном Гакстгаузеном, много знавшим и писавшим о России, и некоторыми другими лицами. Недовольный бездействием комитета Александр поспешил посадить в него своего энергичного брата Константина Николаевича [138].
Константин Николаевич вступал в комитет с одним только сочувствием делу освобождения крестьян и большей, чем у брата, решимостью во что бы то ни стало это сделать. Эту решимость он проявил в том, что еще прежде открытия негласного комитета по крестьянскому делу он у себя в ведомстве учредил комитет для разработки вопроса об отпуске на волю охтинских крестьян, приписанных к петербургскому адмиралтейству. В этом отношении он опередил своего брата — императора, но так же, как и Александр II, он не выработал еще себе определенного мнения о том, на каких основаниях должно быть произведено освобождение крестьян и устройство их быта. Поэтому в комитете он примкнул к той программе, которая была внесена Ланским еще 26 июля, и с жаром стал защищать ее как наилучшую. В комитете под его влиянием стал было слагаться такой план действий. Предполагалось дать на имя министра внутренних дел рескрипт с выражением решительной воли государя покончить крестьянское дело, по при содействии и участии дворянства и с точным указанием начал, на которых правительство считает возможным и справедливым устроить крестьянское дело; одновременно с тем особым циркуляром министра внутренних дел пригласить предводителей дворянства обсудить и развить эти начала в частных совещаниях с опытнейшими помещиками в течение известного срока. Главные начала приняты следующие: 1) крестьяне освобождаются через десять лет после издания нового положения; 2) в течение этого переходного времени они получают усадебную землю, огород, конопляник и выгон в полную личную собственность, с некоторым вознаграждением помещикам, которое должно быть определено положением (в это вознаграждение предполагалось ввести замаскировано и выкуп личности крестьян); 3) в течение этого же переходного времени часть пахотной земли помещика оставляется во временном владении крестьян на условиях, которые будут определены положением, т. е. за оброк или барщину, а по прошествии 10 лет вся пахотная земля отходит уже в распоряжение помещика, и крестьяне могут пользоваться ею по договоренности с помещиком. По обсуждении лучшего способа применения этих начал в отдельных местностях предводители должны были представить свои соображения министру внутренних дел. Министр должен был из всех них составить новое положение и внести его в Государственный Совет для обсуждения и утверждения государем [139]. Эта программа содержала крайне неудовлетворительное разрешение крестьянского вопроса, ибо, давая крестьянам волю, она оставляла их в экономической зависимости от помещиков. За неимением лучшей великий князь Константин горячо отстаивал и эту программу. Но крепостники, свернув вопрос на время и условия осуществления этой программы, сумели и на этот раз затормозить дело. После бурных заседаний 14, 17 и 18 августа комитет принял такой неопределенный план действий, который как будто бы и рассчитан был на то, чтобы только затемнить дело и отложить его осуществление в долгий ящик. Комитет постановил: улучшение быта помещичьих крестьян производить с должной осторожностью и постепенностью и для сего исполнение его разделить на три периода. Первый период посвятить собранию всех необходимых данных, недостающих у комитета и без которых невозможно составить предложения на прочных основаниях. Собрание этих данных поручить министру внутренних дел через сношения с местными властями и опытными, по его усмотрению, помещиками, но без огласки. Комитет признал, что назначение какого-либо срока министру внутренних дел для собирания и представления данных может стеснить министра, а потому предоставлял исполнение этого поручения его полному усмотрению. В первом же периоде должен быть издан указ о дозволении дворянам отпускать крестьян их на волю целыми селениями на разных условиях, независимо от правил для свободных хлебопашцев и обязанных крестьян, по добровольному взаимному соглашению с утверждения правительства, для чего подготовить проекты условий. Затем в том же периоде решено было представить в Государственный Совет проект смягчения некоторых помещичьих прав. Во втором периоде предположено было составить на основании собранных министром внутренних дел сведений, проект положения о помещичьих крестьянах. В третьем периоде предполагалось уже окончательное устройство помещичьих крестьян [140]. Таким образом, говорит Хрущев, "правительство в сущности откладывало решение крестьянского вопроса на неопределенное время, то есть до получения каких-то многочисленных сведений, на собрание коих даже не назначалось срока" [141]. Но государь был рад тому, что положено было хоть какое-нибудь начало делу, и на журнале комитета начертал: "Исполнить. Относительно же разногласия разделяю мнения большинства. Да поможет нам Бог вести это важное дело с должной осторожностью к желанному результату. Искренно благодарю господ членов за первый их труд и надеюсь и впредь на их помощь и деятельное участие во всем, что касается до сего жизненного вопроса" [142]. Но ожидания императора расходились с желаниями комитетского большинства. "После утверждения журнала 18 августа, — пишет А. И. Левшин, — многие из участников в составлении его ласкали себя надеждой, что дело уснет" [143].
Так неудачен был дебют великого князя Константина Николаевича в крестьянском вопросе. Но нет худа без добра. Неудача оказалась полезной в том отношении, что близко познакомила великого князя с настроением сановных дельцов, окружавших престол, и заставила его искать других путей в решении крестьянского вопроса помимо секретных комитетов из высших сановников государства. Благоприятный к тому случай скоро представился.
В конце октября 1857 года приехал в Петербург виленский генерал-губернатор Назимов с докладом о результатах своих переговоров с литовскими дворянами по вопросу об упразднении крепостного права (ему поручено было это дело еще в 1856 году, после коронации). Литовские дворяне соглашались освободить своих крестьян, но без земли. В комитете три субботы подряд обсуждали заявление литовских дворян, но не приходили ни к каким заключениям. Император, недовольный как самим заявлением литовских дворян по существу, так и медленностью комитета, приказал Ланскому в три дня составить проект рескрипта Назимову, причем положить в его основу начала, содержащиеся в его записке, поданной в комитет 26 июля. "О журнале 18 августа, — пишет Д. П. Хрущев [144], — как будто забыли. Какая-то неведомая, таинственная сила толкала дело в другую сторону, на новые неведомые пути". Так появился знаменитый рескрипт 20 ноября 1857 года, в котором предписывалось литовским дворянам в особых комитетах приступить к составлению проекта освобождения крестьян с предоставлением им усадебной оседлости в собственность за выкуп и определенного количества земли в пользование "для обеспечения их быта и для выполнения их обязанностей перед правительством и помещиком". "Но таинственные силы, присутствовавшие при составлении и подписании рескрипта на имя генерал-адъютанта Назимова, — пишет тот же современник, — не остановились на этом первом шаге. Вдруг родилась мысль сообщить об этом событии во все губернии для сведения и возбуждения дворянства. Кажется, мысль эта принадлежит великому князю Константину Николаевичу. Многие из членов не соглашались, советовали идти постепенно, выждать результатов виленского рескрипта. Но таинственная сила превозмогла, и решено написать циркуляр" [145]. Рескрипт Назимову и сопровождавшее его секретное отношение Ланского были напечатаны и 24 ноября разосланы губернаторам и губернским предводителям дворянства "для сведения и соображения на случай, если бы дворянство этих губерний изъявило подобное же желание". Рассылка копий рескрипта Назимову отрезала уже всякие пути к отступлению в крестьянском деле. Жребий был действительно брошен! "Подписывая циркуляр 24 ноября, вспомнили, что петербургское дворянство когда-то (еще в 1851 году) хотело определить повинности крестьян" [146]. И вот как бы в ответ на это ходатайство 6 декабря посланы были и петербургскому генерал-губернатору Игнатьеву высочайший рескрипт и отношение министра внутренних дел, аналогичное с циркуляром и отношением Назимову. Копии с рескрипта Игнатьеву и с отношения министра внутренних дел были также разосланы во все губернии 8 декабря.
[138] Записки Соловьева. Русская Старина. 1881. Февраль. С. 240, 241.
[139] Материалы для истории упразднения крепостного состояния. Т. 1. С. 128–130.
[140] Русская Старина. 1891. Май. С. 360.
[141] Там же. С. 133.
[142] На заре крестьянской свободы // Русская Старина. 1897. Декабрь. С. 461.
[143] Достопамятные минуты моей жизни // Русский Архив. 1685. № 8. С. 523.
[144] Русская Старина. 1881. Февраль. С. 233, 234, прим.
[145] Материалы для истории упразднения крепостного состояния в России. Т. 1. С. 154.
[146] Там же. С. 156.