Страница 44 из 62
Но местные органы управления народным образованием не были вполне на высоте своей задачи: губернаторы были завалены текущей работой, а Приказы общественного призрения стали ведать только хозяйственные дола. Попечители, „смотрители“, были нередко людьми невежественными, которые часто не только не содействовали делу образования, но даже тормозили его. В этом отношении обессмертил себя один козловский купец, смотритель, который докладывал начальству, что „все училища вредны и оные полезно было бы повсеместно закрыть“.
Самой слабой стороной народного образования было то, что на него не было отпущено достаточных средств. Когда Екатерина давала 15 000 рублей в качестве фонда в Приказы общественного призрения, то она рассчитывала, что Приказы будут привлекать общественные пожертвования. На первых порах на училища поступило довольно много пожертвований. В Архангельске крестьянин Степанов пожертвовал под школу дом; жертвователи находились и в других городах — в Новгороде, в Петербурге и других, большей частью жертвовались помещения для школ. Благодаря этому в уездных городах открылось довольно много училищ.
Но, как это всегда бывает в России, первый порыв остыл, и городские думы стали тяготиться содержанием училищ и не только не стали строить новые помещения, но и просили закрыть старые. В 1786 году обыватели Лебедяни, Спасска (города Тамбовской губернии) подали губернатору просьбу освободить их от несения повинности на училища, мотивируя ее следующим образом: „Понеже купецких и мещанских детей в школах не состоит, и впредь отдавать их туда мы не намерены, того ради, что пользы в сем не видим“.
Вследствие всех этих причинам училища влачили жалкое существование. Учителя прямо бежали от своих должностей, так как полагавшееся им грошовое жалованье часто платили не вовремя или же не доплачивали; те же, кто оставался, то прямо спивались от горя, так как приходилось побираться, для того чтобы не умереть с голоду. При таких условиях не было места идеальным методам, и дело шло по-старому: учителя продолжали выспрашивать учеников, а ученики долбили уроки.
Но как бы то ни было, делу народного образования при Екатерине было положено серьезное начало. К концу царствования Екатерины во всей России числилось 316 народных училищ с 744 учащими 14 341 учащимися. Преемникам Екатерины пришлось только совершенствовать начатое ею дело, а не созидать его заново.
Мы познакомились с попытками, которые предпринимались в царствование Екатерины для решения крестьянского вопроса. Они не привели к полному разрешению вопроса, но не были и безрезультатными: крестьянский вопрос получил широкую теоретическую разработку, был поставлен на очередь в литературе, так что XIX век в разрешении крестьянского вопроса шел уже по проложенному пути, дополняя его новыми деталями.
Затем мы рассмотрели то, что предпринималось для народного просвещения. Первоначальный широкий план ни был осуществлен, но раз и навсегда было установлено, что народное просвещение есть такая же государственная задача, как, например, оборона страны. При Екатерине возник и особый орган государственного попечительства о народном образовании: при ней по всей России была раскинута сеть народных училищ, которые должны служить для просвещения широких кругов.
При Екатерине была поставлена на очередь и та задача, которая с трудом разрешается теперь: я разумею попытки и желания ограничения самодержавной власти через определенные конституционные формы.
Еще в начале своего царствования в манифесте от 6 июля 1762 года Екатерина писала: „Наиторжественнейше обещаем Нашим императорским словом узаконить такие государственные установления, по которым бы правительство любезного Нашего отечества в своей силе и прилежащих границах течение имеет“. Как ни туманен смысл этой фразы, в ней нельзя не видеть обещания ограничить действовавшую тогда самодержавную власть on конными учреждениями.
По всем данным, это обещание вырвалось у Екатерины под давлением обстоятельств. Возможно, что на нее действовал в этом направлении Никита Иванович Панин. Н. И. Панин с Е. Р. Дашковой и еще целый круг дворян замышляли ограничение самодержавной власти. По словам Ривьера, это намерение ограничить самодержавную императорскую власть привлекло к себе много сторонников. Княгиня Дашкова в своих „записках“ рассказывает, что раз, во время разговора с ней, H. И. Панин сказал, что недурно было бы новое правительство устроить на началах шведской монархии. В сущности говоря, ограничение власти было необходимо Панину, так как он работал для переворота, но не в пользу Екатерины, а в пользу малолетнего Павла; Екатерина, по его мнению, должна была бы стать только регентшей: поэтому-то и являлась необходимость подумать, как бы оградить регентшу каким-нибудь постоянным учреждением.
Через несколько месяцев после вступления на престол Екатерины Панин подал ей уже известный нам проект, выработанный им на началах шведской монархии. Как бы выполняя свою программу, Панин предлагал учредить совещательное учреждение — Императорский Совет. Все законы обязательно должны проходить через этот Совет, сепаратные распоряжения государя не должны уже иметь места.
Императорский Совет Панин определял как то учреждение, в котором и через которое действует императорская власть. Припомним судьбу этого проекта: Екатерина, распознав, что значит, что если ее указы не могут миновать Императорского Совета, отступилась от своей первоначальной точки зрения и надорвала уже подписанный ею манифест.
После этого Екатерина на некоторое время сосредоточилась на мысли оградить и упрочить самодержавную власть, В секретной инструкции генерал-прокурору князю Вяземскому Екатерина писала, что, „хотя некоторым воспоминание о недавних событиях и приятно, но, пока я живу, я все оставлю по-старому. Российская империя есть страна столь обширная, что всякая иная власть кроме самодержавной ей вредна“.
Такова точка зрения Екатерины приблизительно около 1764 года. Те же мысли она развивала и в Наказе. Тут она находила поддержку у Монтескье, который считал неограниченную монархию самой подходящей формой правления для страны с редким населением и обширной территорией.
Хотя Екатерина и решилась поддерживать самодержавную власть, она, тем не менее, получала внушения ограничить самодержавие и делала в этом направлении некоторые шаги.
Такое внушение сделал ей Дидро, советовавший снова созвать распущенную комиссию для составления Нового Уложения и сделать ее постоянным учреждением, то есть преобразовать ее в Государственную думу. Дидро исходил из того, что хорошие монархи, как Екатерина II или Петр I, редки, а более бывают монархи плохие, да, ни конец, и хорошие монархи могут испортиться, так что необходимо принять меры к ограждению нации от их произвола. Недостаточно только созвать нацию, чтобы составить законы. Законы есть только записанное право, а за ними ведь стоит физическое существо, которое говорит и действует: этим физическим существом и должна быть комиссия. Дидро полагал, что от самой Екатерины зависит, какую часть своих прав и прерогатив уступить комиссии, „но раз отчужденные ей права необходимо оградить от произвола: пусть Комиссия не вмешивается в политику, но пусть ей будет дано право писать новые законы и право петиций“.
Вот что предлагал Екатерине Дидро.
И дома находились люди, которые предлагали Екатерине ввести народное представительство в России. Тут на первый план нужно поставить профессора Дилътея, того самого, который одно время представлял собой весь юридический факультет Московского университета. Собрание народных представителей, по Дильтею, должно охранять основные законы от нарушения их монархом; я случае, если монарх нарушит основные законы, то народные представители имеют право низложить и судить монарха. Это писалось тогда вполне открыто и было издано.
В 1773 году вновь выступил с конституционным проектом Никита Иванович Панин. Панин предлагал внести политическую свободу, но только для одних дворян. Панин предлагал учредить Верховный Сенат, причем часть его членов должна быть назначаема и несменяема, но большая часть должна быть выборной от дворянства. Синод входит в состав общего собрания Семита. Для дворянских собраний, уездных и городских, Панин требовал права совещаться о местных и государственных пользах, предлагать высшей власти о своих пользах и вносить проекты новых законов. Сенат должен быть облечен законодательной властью, а император — исполнительной.