Страница 38 из 77
Катрин с сомнением посмотрела на широкое поле. Повозки еще и середины не достигли.
– Товарищ лейтенант, прикрыть бы нужно.
– Людей нет.
– Я останусь.
– Еще чего.
– Пощелкают словно куропаток. А я, если что, оторвусь. Я быстро бегаю.
– Так точно, я видел. Спортсменка, – вмешался маленький дальномерщик. – И стреляет, дай бог. Я с ней останусь. Догоним.
– И я, – заикнулся Любимов.
– Ковыляй себе потихонечку, однобокий, – сказала Катрин и вопросительно посмотрела на пограничника.
– Когда мы будем на середине, отходите, – пограничник сморщился, – мне бы руки…
Катрин лежала за деревом. В глубине рощи плакала и никак не хотела умирать лошадь.
– Пристрелить надо было, – сказал маленький артиллерист.
– Надо бы, – вздохнула Катрин. – У тебя, кстати, как с патронами?
– Обойм пять еще есть. А у тебя?
– Маловато. Надо бы на позиции взять.
– Да, мужикам они уж без надобности, – согласился красноармеец. – Вон тоже лежит кто‑то.
Катрин разглядела тело за поваленной сосной.
– Сползаю. Следи…
Красноармейца убило в спину. Катрин перевернула труп. Этот не с батареи. На петлицах пехотные эмблемы. Катрин торопливо переложила в свои подсумки обоймы, сняла с ремня две «лимонки». Забрала документы. Перебежала обратно.
– Взяла? – спросил дальномерщик. – А я покойников боюсь. Прямо аж смотреть не могу.
– А ты назад смотри. Где там наши?
Горстка бойцов добралась до середины поля. Повозки с ранеными подбирались к защите леса.
– Немцы вроде еще не очухались, – сказала Катрин. – Давай так: отходишь шагов на сто, ложишься. Я мимо тебя. И так далее…
Дальномерщик живо дернул в поле. Катрин слушала. Устало стонала лошадь, дым рассеялся. Немцев не было. Девушка оглянулась – маленький красноармеец, стоя в траве на одном колене, махнул рукой.
Катрин побежала. Изуродованная роща осталась за спиной. Несмотря на то что девушка только что пристально всматривалась в безлюдную череду поломанных и уцелевших стволов, моментально возникло ощущение – кто‑то целится в спину. Прямо между лопаток. Сейчас, сейчас…
Мимо промелькнул держащий винтовку на изготовку красноармеец. Катрин начала считать шаги, сбилась, пробежала еще немного, упала на колени. «СВТ» водило в руках так, что трудно было удержать на мушке опушку рощи.
Перебежка, отдых, снова перебежка. Сидеть в траве посреди открытого пространства было до жути неуютно. «Я лес люблю. И горы, – подумала Катрин. – На хер пошли эти окультуренные луга». Комбинезон на коленях промок от обильной росы. Девушка с воодушевлением поднялась в очередную перебежку.
Вот и опушка. На траве отчетливо виднелись следы тележных колес.
– Грамотно отходили, – сказал лейтенант‑пограничник. По лбу его тек пот, и офицер, морщась, размазывал его тыльной стороной перевязанной кисти. – Теперь дальше. Не останавливаться.
Катрин и сама знала, что останавливаться рано. Она помогла пограничнику поправить фуражку, тому в своих «варежках» справиться было трудно. «Как он в сортир ходит?» – мимолетно удивилась Катрин. На нее смотрел обессиленно привалившийся к стволу Любимов. Лицо меловое. Лейтенанта мучили поломанные ребра.
Повозки, поскрипывая, тащились по просеке. Катрин шла впереди. Смотреть на раненых было трудно. Один из артиллеристов с развороченным осколками животом доживал последние минуты.
– А бои, товарищи, идут ожесточенные, – озабоченно произнес капитан Рац. – Слышите, как работает артиллерия? А наш дивизион… Профукали.
– Что могли, сделали, товарищ капитан, – зло ответил пограничник. – Я, может, от всей заставы один остался. Хрен безрукий. Что, мне теперь в омут головой или плеваться в сторону немцев? Зарастет кожа, я им покажу, кто в лесу хозяин. А пока – выйдем, выводы сделаем, и по новой. Главное, правильные выводы сделать. Получат, бл… – он покосился на Катрин. – Извините, вырвалось.
– Да я и не слышала ничего, – успокоила его девушка, прислушиваясь к звукам яростной и близкой артиллерийской канонады.
Грохотало на северо‑востоке. Эхом звучали орудия на западе.
* * *
– Не ждите. Пусть «Дон» продвигается! – приказал Васько.
Немецкий заслон перед Куликовыми Буськами был сбит с ходу. Танки добивали фашистов, пытавшихся отойти за реку на Падех. Буг в этом месте был не широк, но переправляться вброд танковые пулеметы не давали. Мост горел, немецкие машины, успевшие проскочить за ту сторону, пылали на дороге. Бойцы разведбата вылавливали немцев, разбежавшихся по дворам. Колонны 2‑й Ударной группы, не снижая скорости, двигались через задымленное село.
Майор Васько с ненавистью окинул взглядом чистое небо. Отдаленный гул артиллерии майора не волновал. Он и так знал, что 1‑я Ударная группа, возглавляемая корпусным комиссаром Пелого, начала наступление на Бродно.
* * *
– Лесом ближе, но лошади не пройдут. Так что идем до железной дороги. Ее наши наверняка удерживают… – забинтованная лапа пограничника закрывала едва ли не половину листа карты.
Катрин смотрела из‑за спины Любимова. Карту держал капитан Рац. Девушка с решением пограничника была совершенно согласна. Немцев сейчас прижали у Бродно. Напороться на их разведку шансов немного.
Шли по просеке. Наверху прогудели самолеты, но чьи, никто не рассмотрел. Катрин с беспокойством почувствовала, что начинает натирать левую ногу. Обувь все‑таки чужая. Тем более что от когда‑то белых носочков остались одни ободки‑оборочки вокруг щиколоток.
Один из раненых умер. Его решили похоронить у села.
К железной дороге вышли около одиннадцати дня. Пограничник прислушался и заявил, что где‑то рядом дорога. На карте она почему‑то обозначена не была. Катрин ничего, кроме непрерывно бухающих на северо‑востоке орудий, не слышала. Пограничник взял с собой двоих бойцов и ушел на разведку.
Катрин сидела под деревом, слушала птичий щебет, хриплое стонущее дыхание раненых и думала, что бы такое сделать с ногой? Скоро на нее не ступишь.
Кряхтя, рядом присел Любимов:
– Чего хромаешь?
– Плохая у бандеровцев обувь, – пробурчала Катрин. – А как твои ребра?
– Срастаются, – скривился лейтенант. – Вот только хожу распоясанный, словно арестант.
Ремень с кобурой Любимов по‑прежнему носил в руке. Девушка хотела ему посоветовать носить револьвер на бедрах под гимнастеркой, но тут прибежал один из бойцов, ушедших с пограничником. Дорога действительно была рядом, и по ней шли советские машины.
Через полчаса раненых загрузили в пустой грузовик, шедший в Подкомно на склад артснабжения. Катрин помогала поднимать бесчувственные тела. Сколько из раненых доедет до госпиталя живыми, гадать было страшно.
Катрин вытерла руки о траву, потом о пыльные листья. Лесная дорога, после того как по ней прошли танки, стала широкой. В обе стороны двигались машины. Части 8‑го мехкорпуса нанесли контрудар, и батареям, и батальонам требовалось непрерывное снабжение. Лейтенанты совещались с капитаном Рацем. Капитан уводил своих артиллеристов на поиски последней гаубицы дивизиона. Тягач под командой знакомого девушке уроженца города Серпухова ушел куда‑то к Золочу. Лейтенант‑пограничник хотел найти санбат. В госпиталь он идти не желал, считая, что тогда отправят в тыл надолго. Любимов колебался, уверяя, что бок не так уж и болит. Катрин оттянула его за локоть в сторону, зашептала:
– Не дури. Много ты, кривобокий, навоюешь? Вон, пограничник мужик серьезный, понимает.
– Да засядешь там, у врачей, потом не отпустят, – сомневался Любимов.
– На себя посмотри, – разозлилась Катрин. – Рожа как мел, того и гляди в обморок хлопнешься. Я тебя немного провожу, а потом по делам…
Лейтенант через силу ухмыльнулся.