Вурди

На нем почти ничего не было. Лишь грязные холщовые штаны, обвязанные широкой тесьмой, да серая тряпка, которой была обмотана кисть левой руки. То был знак первой охоты, и девочка, как ни была напугана, презрительно подумала: «Этот? Он же и на зверя толком не ходил. А тут безоружный, на такого-то, с топором…» Нос кривой, волосы растрепанные, немытые — вон даже травинки в волосах, — угрюмый, сразу видать, нелюдим, — нет, не нравился ей этот парень. Неладно скроенный. С торчащими наружу ребрами. Да еще босой, тогда как Гнилуха в кожаных охотничьих сапогах…

— Гвирнус, значит? — услышала Ай-я хриплый голос обидчика. — Слышал я про тебя. От Уты. Еще молоко на губах не обсохло, а туда же. Ишь быстрый какой! Ну, попробуй возьми!

Тот, кого звали Гвирнусом, ничего не ответил. Он почесал босой ступней голень и шагнул вперед, на ходу бросив Ай-е:

— Беги, дурочка. Плохо будет.

Но она никуда не побежала. Сейчас она не чувствовала ни страха, ни унижения, а только злость и возбуждение, похожее на восторг, при мысли, что эти двое мужчин будут драться из-за нее.

— Беги, — хмуро повторил парень.

Ай-я зло сжала маленькие кулачки и прошептала, глядя в его темные глаза:

— Дай ему! Дай!

Больше парень на Ай-ю не смотрел.

И Гнилуха не смотрел — лишь один раз хмуро зыркнул в ее сторону, открыл было рот, но, встретив ненавидящий взгляд девочки, ухмыльнулся и повернулся к тому, кого звали Гвирнусом.

— Тебе-то, дурачина, что? Не сестра ж? Или глаз на нее положил? Так ведь имей в виду: зарублю тебя — сама же добром пойдет. Сразу видать — из этих. Так зачем же голову подставлять?

— Убью, — коротко и зло ответил парень, зубами стаскивая повязку с руки: для первой охоты надел, не для драки, — последнее дело человеческой кровью марать. Стянул, бросил на песчаную дорожку. — Что, так и будешь — с топором?

— Боишься?

— Нет.

— Вот и хорошо, — усмехнулся Гнилуха, — а то не с руки как-то. Топор-то бросать…

Теперь они стояли друг против друга. Гнилуха деланно расслабленно покачивался на коротких кривых ногах. Парень же выглядел куда напряженней: ноги чуть согнуты, руки сжаты в кулаки, глаза ловят каждое движение охотника. Оно и понятно: топор — не кулак, одного удара хватит с лихвой.

Но опытный в подобных делах Гнилуха ударил не топором. Лишь слегка поднял оружие, показывая, что начинает замах, потом чуть отступил назад, верно рассудив, что противник попытается перехватить занесенную для удара руку. Когда же парень и впрямь подался вперед, охотник неожиданно выбросил левую ногу. Резко. Высоко. Удар тяжелого носка пришелся тому, кого звали Гвирнусом, в живот. Парень задохнулся от боли, неловко взмахнул руками. Потеряв равновесие, упал на бок, и лишь это непредвиденное падение спасло ему жизнь — топор Гнилухи просвистел мимо с такой силой, что, попади он в цель, разрубил бы парня пополам.

— Слабак! — процедил сквозь зубы охотник и тут же полетел на землю: Гвирнус как-то исхитрился развернуться и подцепить ногу Гнилухи босой ступней.

Ай-я радостно вскрикнула.

Но радоваться было рано.

Падая, охотник успел рубануть перед самым носом парня. И снова только чудо спасло тому жизнь. А может быть, и то, что на сей раз перехватить руку с топором парень не пытался. Он предпочел уйти от удара и вскочить на ноги прежде, чем это успеет сделать Гнилуха. Вскочить вскочил, однако тут же получил удар по голени. Гнилуха знал, что делал, бил расчетливо; Ай-я видела: хотя парень и устоял, но побледнел от боли, закусил губу, неловко отпрыгнул назад, покачнулся, прихрамывая отступил еще на пару шагов… А Гнилуха уже шел на него, и топор со свистом рассекал воздух: охотник атаковал соперника бесхитростно и нагло, понимая — теперь самое время довести начатое до конца.

И Гвирнус понимал это. Потому и отступал постепенно к калитке, не рискуя сближаться с Гнилухой более чем на пару шагов. Хромал он все сильнее, и Ай-я вдруг испуганно подумала о том, что этот незнакомый, несимпатичный ей, но все-таки хороший парень не убежит. Не убежит, но и не выстоит. Один, без оружия, с ушибленной ногой — куда ему! Жаль. Неожиданно для самой себя девочка всхлипнула. Вытерла ладонью грязное личико: «ну нет, не выйдет». Цепкий взгляд торопливо скользнул по пыльной траве. Вот оно! Корень! Притаившийся в траве, едва заметный, не очень-то и большой, но особенно большого и не надо. Большой-то издалека виден. О такой не споткнешься. А этот — в самый раз. Еще проще, чем со ступенькой. Ай-я сосредоточилась. Мысленно представила, как летит кувырком споткнувшийся о корень Гнилуха. Как роняет из рук страшный топор. Представила, как крепкий кулак ее защитника врезается в ненавистное прыщавое лицо. Улыбнулась: «В другой-то раз и пальцем не тронешь». Снова взглянула на корень. Внимательно, немигающе. Он казался Ай-е живым существом, и девочка мысленно уговаривала его помочь ей. Не ей — нескладному парню, чья первая охота была еще впереди.

Но на сей раз ничего не вышло. Гнилуха преспокойно перешагнул корень, ухмыльнулся, видя, что соперник прижат к забору и отступать уже некуда.

— Щенок! — презрительно сказал охотник.

И взмахнул топором.

Удар пришелся в подгнившие доски. Во все стороны брызнула древесная труха, забор угрожающе затрещал. Гнилуха же, потеряв на мгновение соперника из виду, недоуменно тряхнул головой. И вдруг ноги его оторвались от земли: неуловимым движением парень нырнул вниз и, счастливо избежав удара, крепко обхватил охотника за пояс. В мгновение ока поднял тяжеленное тело в воздух. С силой швырнул через себя. Забор хрустнул и вместе с навалившимся на него телом медленно осел вниз. Подняться Гнилухе парень не дал. Он даже не поднял выпавшее из рук охотника оружие. Как-то по-детски, показалось Ай-е, навалился на упавшего, обхватил левой рукой его шею, резким движением рванул голову противника на себя.

— Значит, щенок?

Тело Гнилухи конвульсивно дернулось и обмякло.

— Значит, щенок? — повторил Гвирнус.

Ответа не было.

Противник лежал без движения.

Сердечко следящей за происходящим Ай-и болезненно сжалось.

— Отпусти его, — тихо сказала девочка.

Ей казалось, парень не услышит. Но он услышал. Разжал мертвую хватку — голова Гнилухи безжизненно уткнулась в траву.

— Поздно.

— Ты убил его?

Парень выглядел растерянно. Он поднялся, с недоумением осмотрел свои руки:

— Я… я не хотел.

Глаза Ай-и наполнились слезами.

— И я.

— Дура! — зло буркнул парень.

Девочка обидчиво поджала губы.

Он презрительно посмотрел на нее:

— Иди к мамке! А он сам умер. Сам!

— Да. — Девочка кивнула.

— С чего это он тебя?

— Не знаю.

— Ты это… Нынче лучше дома сиди. Время такое — кровь гуляет. Не один он такой. А то еще из леса какой припрется… Сосед сказывал — самая пора.

— Пора?

— Ну да. Этот-то, — парень кивнул на лежащего без движения Гнилуху, — побаловался бы, глядишь, и отпустил. А коли из леса — утащит, поминай как звали. Сосед говорил, чужак в ближнем лесу. Следы он видел.

— А я его укушу! Вот так! — Девочка скорчила смешную рожицу.

— Чтоб тебя! — выругался парень и, подняв с песчаной дорожки серую тряпку, аккуратно обвязал запястье левой руки. Знак первой охоты. На мгновение обернулся к ней. Повторил со злостью: — Дура!

Прихрамывая, пошел прочь.

«Даже имени не спросил, — обиженно подумала девочка, глядя ему в спину, — и не попрощался. Одно слово — нелюдим!» Она осмотрела порванное платье. Повинуясь какому-то безотчетному желанию, рванула болтающийся у ног пестрый лоскут. Улыбнулась. Примерила оторванный кусок на руку.

Слишком большой.

Ну и что?

Затянула зубами крепкий узел — вот так!

Победно оглядела место схватки.

Потом вытянула обвязанную пестрой тряпкой руку. Полюбовалась — хорошо!

Поднялась на ноги — коленка почему-то не болела вовсе. Теперь домой. И пускай мама спросит, зачем ей на руке рваная тряпка. Она все равно не скажет. Потому что это — знак первой охоты.