Степной рассвет

«Дурак ты все-таки, Валера! Эх, и дурак!». Павла не стала задерживаться и двинулась дальше, чувствуя спиной этот взгляд «умирающей змеи». Громкий крик кого-то из пилотов разрушил очарование момента.

— Дураки! Ему же сейчас врач нужен! Живо врача сюда!

Павлу тут же обступила галдящая толпа, которая практически на руках отнесла его в помещение санвзвода.

Сейчас, когда угар боевого вылета уже полностью выветрился, Павла пыталась понять, а можно ли было все сделать иначе. Наверное, другой какой-то вариант мог бы найтись. Но вот уверенности в том, что все бы тогда получилось правильно, у нее не было…

— Вот, прочтите, товарищ Берия. Товарищ Смушкевич, жалуется на ваших орлов. Сообщает, что вы его не слушаетесь, будто бы из-за вашей халатности японцем угнан учебный самолет. А из-за не скоординированных с ВВС действий вашей особой эскадрильи пограничников, будто бы упущены возможности для нанесения мощного удара по японцам. Говорит, что если бы эта часть была подчинена ему, результат был бы значительно лучше. И очень просит ему не мешать бить японцев. Что вы на это ответите?

— А, что тут можно ответить, товарищ Сталин? В том, что мы его не слушаемся он, возможно, прав. Частично прав, ведь мы его заранее информируем обо всех действиях нашей особой части, и не суемся под руку, когда он сразу всех в воздух поднимает. Мы ведь понимаем, что наших ребят и свои сбить могут, вот и не лезем. Так что даже в этом не совсем прав товарищ Смушкевич. С угнанным самолетом ситуация неприятная, но так для дела нужно было. Ну, а в остальном… особенно в описании упущенных возможностей… Во-первых, это мы первые предложили ему совместные действия, но он тогда отговорился тем, что частям ВВС-де нужна короткая передышка для обучения вновь прибывшего личного состава. Потом он делал вид, что про нас забыл. На все наши предложения у него стандартная отговорка: «Это все хорошо, но несвоевременно». Разведданными с нами товарищ Смушкевич делится крайне неохотно. Отдельные эскадрильи пограничных Р-10 он уже давно под себя подгреб, а вот разведку до нормального уровня так и не наладил. Сведения о вражеских аэродромах нам приходится самим добывать. Но если посмотреть на результаты работы особой эскадрильи за неполную неделю, то причин для критики не наблюдается. В общем, я считаю, что напрасно товарищ Смушкевич так сгущает краски.

— Ай-ай-ай! Такие взрослые люди, а как маленькие дети договориться между собой не можете. Со Смушкевичем, мы, конечно, еще будем думать, и смотреть по результатам. Но вы-то зачем с ним ссоритесь?

— Да не ссорюсь я с ним, товарищ Сталин. Вот только оказывать содействие нашей операции этот «Генерал Дуглас» не спешит. С каким трудом нам удалось организовать побег того японского летчика. И то нам пришлось договариваться с заместителем командующего первой авиагруппы полковником Лакеевым. Думаю, если бы мы согласовывали все со Смушкевичем, то операция бы продолжала буксовать.

— А сейчас-то что там с вашей операцией? Когда результаты будут?

— Операция идет по плану, и те результаты, которые уже достигнуты нас в принципе устраивают. Центр воздушного боя с японскими инструкторами, мы перед их разведкой засветили. Якобы «секретные» самолеты им продемонстрировали прямо в бою при штурмовке аэродрома и железнодорожной станции. Там, кстати, наши пилоты уничтожили прямо на земле десятка два с половиной, а может быть даже три десятка новейших истребителей И-97. Да и в воздушных боях их хорошенько потрепали.

— Сколько самолетов, твои абреки уже сбили?

— Если считать вчерашних, то всего семь, но и вылетов на перехват у них было пока немного.

— Своих потеряли?

— Самолетов не теряли. Убитых нет. Самая первая потеря была в аварии на второй день их появления на ТВД. Но летчик при этом остался жив и сейчас уже вернулся в строй. А его разбитый учебный самолет уже несколько дней изучает японская разведка в качестве сверхсекретного полуреактивного перехватчика с пушечным вооружением. Совсем-то за дураков мы их, конечно, не держим, но «липу» они раскусят очень не скоро. На той железнодорожной станции горелкинцы взорвали несколько эшелонов, один из них был с авиатопливом. После этого два дня японцы очень вяло летали. Так что помощь мы ВВС уже оказали. О самом вылете Смушкевич узнал за шесть часов до него. Требовал отменить до утра и вылетать всем вместе, но он нам приказывать не может, а для нас это время было крайне важным. Наш ответ ему не понравился, и товарищ комбриг просто взял и обиделся. Из-за этого наше предложение о повторной штурмовке он просто проигнорировал. А теперь вот жалобами сыпет.

— Но он же первый вместе со своими Героями там порядок навел. Почему вы не могли с ним помягче договориться?

— Бочков пытался его убедить в том, что наша операция на данном этапе слишком важна, чтобы ее ломать. И что потом эта особая часть будет нормально взаимодействовать с ВВС, но тот носом крутит. Не нравится ему, что чекисты тоже летать умеют и что они японцев не хуже него сбивают и бомбят. Да и то, что реактивные и пушечные самолеты не он первым получил, его, видимо, тоже задело…

— Ладно. Я все это понимаю. Ну, а сами когда вы японцев в гости ждете?

— Да со дня на день они должны появиться. Сбитый нашим перехватчиком над базой японский разведчик наверняка подтвердил по радио, что его атакует неизвестный японской авиационной науке истребитель с реактивными двигателями под крылом. Так что слишком долго им раздумывать не стоит. Опять же, Смушкевич в виде соцсоревнования после недавней спячки бросился в бой зарабатывать сбитые. Правда из его орлов только Лакеев и несколько комэсков и командиров звеньев с нашими на «Кирасирах» пофехтовать успели. Думаю, они скоро намного ярче своих соседей из других частей покажут японцам, где раки зимуют. Так что у японцев слишком много вопросов к нам накопилось, и пора уже их задавать.

— А раскусить вас не могли? Может они сидят там у себя в штабе и смеются над вашими задумками.

— Риск провала есть в каждом деле. Если японцы не купятся… Что ж, в этом случае мы просто нормально испытаем реактивные двигатели, авиапушки и реактивные снаряды. А в паузах между боями проведем в форме соревнования обучение еще нескольких эскадрилий ВВС. Грицевец к нам уже приезжал и учебными пулями стрелять пробовал. Мне Бочков рассказывал, что когда наш инструктор его несколько раз в одном учебном бою уделал, у того лицо очень задумчивым стало. А потом он сказал, что было бы у него времени чуть побольше, добился бы, чтобы пилотов всей группировки через наш Центр прогнали.

— Ну, смотрите. Вам тут, конечно, видней, но не забывайте, что вам же за это отвечать если что…

— Чумоку! Ватаси ва чуи но онодесу. Эгхм.

— Атаси ва анана… Тьфу ты! Вот ведь зараза!

«Не, ну твою ж дивизию! Опять, трое в ряд! И снова сурово! Сколько же можно вот так язык-то мучать, да еще все без всякого толку? Не «анана» там было, а «аната»… Шершавая, блин, аудиоколонка! Что ж за ерунда, у меня постоянно? Я ж в молодости немецкий вроде бы сильнее всех интернатских освоила. Ну почему же тут-то такая хреновина выходит, а?! Я что, постилась мало? Или, может, это моя карма решила мне нервы потрепать? Хм. Если бы карма расстаралась, хрен бы мне тут вообще летать разрешили. Нет, тут что-то другое. Просто волнуюсь я, наверное. Вот поэтому язык-бедняга и заплетается. Ладно, попробую еще разок…»

— Ватаси ва… АНАТА… Фух! Ни кикаи о атаеру ё… Гм. Атаси ва корера… но кен о кокан шитё ёроконде. М-м-м… Кучу-сан… Ну, ёжи беременные! Порву щас нахрен это грёбаное либретто!

В этот момент героические филологические потуги выздоравливающего начлета особой эскадрильи были бестактно прерваны появлением родного начальства.

— Ты чего ругаешься, Павел Владимирович? Никак все свою тронную речь для японцев готовишь.

— Готовишь, блин. Да, лучше бы нахрен восемь вылетов в день освоить, чем эту хреноту наизусть учить!