Степной рассвет

«Ну и хрен с тобой, чекист».

Павла пригнула голову, спрятав ее за бронеспинкой, и почти вслепую продолжила разгон. По медленно разгоняющемуся истребителю застучали пули. Оказалось, Гусак умел быстро бегать. Через пару секунд он был уже почти рядом и стал забегать в сторону, чтобы стрелять по кабине. Несколько пуль ударили в бронеспинку. Одна пуля пробила борт и впилась в приборную панель чуть выше авиагоризонта. Еще одна пуля пробила остекление и скользнула по шлему. Павла успела запустить оба «Тюльпана», но скорость нарастала слишком неспешно.

«Вот ведь гад! Попал все-таки «саковский снайпер». Предплечье отозвалось дергающей болью. Ничего терпимо! Начальство тебе за эту стрельбу медали точно не даст. Валера, ты холера!».

Самолет, не набирая высоту, уже отлетел на километр от аэродрома, когда по нему стеганула трасса счетверенной установки.

«Спохватились, сони. Раньше надо было думать, теперь-то чего кулаками махать. А кровь-то течет, собака! Пока спиралью высоту набирать буду, даже перевязаться нельзя. Иначе высоту потеряю, и уйдет тогда эта самурайская сволочь. Будем терпеть. И не такое терпели. Мать-моржиха, конечно, поядренее цепляла, но это ни в какое сравнение не шло с выматывающими душу раковыми болями. А самурай-то увидел меня. Что, гад, думаешь, долго к тебе подниматься буду? А вот хрен тебе!».

Работающие на средних оборотах «Тюльпаны» успели разогнать самолет в пологом наборе высоты до скорости 490 километров в час. Павла уходила слегка на юго-восток от аэродрома, перекрывая пути отхода японцу. И постепенно набирала тысячу за тысячей метров высоты. Через пять с половиной минут после взлета высота уже составила восемь тысяч и Павла включила ускорители на максимальную тягу. Скорость подскочила на сотню с лишним километров, набор высоты также ускорился. До проклятого Ки-15 осталось преодолеть километра четыре расстояния и метров восемьсот высоты. Японец, явно почувствовав неладное, пытался на полном газу дернуться на юг. Павла почувствовала, что ей нечем дышать. Мысленно хлопнув себя по лбу, благо обе руки были заняты, и сделать это физически потребовало бы изрядной сноровки. Она приготовилась срочно включать кислородное оборудование. Ненадолго перехватив раненой рукой ручку управления, Павла открыла кран подачи кислорода, и прижала маску к лицу. Холодная струя воздуха освежила и успокоила. Самолет рыскнул на курсе, но враг был уже близко. Японский самолет лез все выше. Альтиметр И-14 показывал уже 10 700 метров, а скорость сближения на глаз можно было определить как километров сто тридцать в час. Дальность еще была в полтора километра, когда японский стрелок уже открыл огонь из пулемета. Пока его трассы шли выше и левее. Павла переключила «Тюльпаны» в экономичный режим и нырнула вниз под хвост разведчика. Японец все понял правильно, и сразу же заложил резкий вираж. Это его не спасло. Трехсекундные бортовые залпы И-14, наконец, нащупали одну из плоскостей японца. И разведчик, потеряв кусок консоли, рванулся в пике. Было видно, что, несмотря на повреждения, аппарат управляется, и пилот всеми силами старается оторваться от врага на пикировании. Стрелок разведчика метко стеганул очередью «Виккерса» в сторону преследователя и зацепил правую плоскость. «Врешь, не уйдешь!» Павла, охваченная охотничьим азартом резко работала ускорителями, то сокращая дистанцию, то замедляясь перед стрельбой. Опасалась она лишь того, что скоро может закончиться горючее к ускорителям. Наконец, удачной пушечной очередью ей удалось заставить замолчать стрелка, дальше все стало легче. Подойдя к хвосту на сотню метров, она длинной очередью прекратила агонию самураев. Самолет стал бешено вращаться. Падение выпавшего из кабины тела пилота она провожала взглядом до километровой высоты. Наконец, купол раскрылся. Японец во все глаза глядел на кружащий вокруг него истребитель. Вот его рука выхватила из кобуры пистолет. Голоствольный «Намбу» выплюнул из себя несколько пуль, но на дистанции в сотню метров ничем не мог повредить кружащий истребитель. Павла в сердцах сплюнула.

«Ну, ты глянь, что самурайский дух с людьми вытворяет. Ведь начисто мозгов этого великого воина лишил. Ну, сейчас я этого сына Востока научу уму-разуму».

Короткая пулеметная очередь ударила по ногам самурая. «Главное, что теперь ты точно не убежишь. В худшем случае, сеппуку сможешь себе сделать. Но без сознания тебе это все ж сложнее будет. Один хрен, не дождутся японские генералы отчета этого очевидца».

На старте творился форменный шабаш. Только что посадившие свои «Кирасиры» Супрун и Таракановский с изумлением увидели бегущего по аэродрому и размахивающего ТТ капитана Полынкина. Не успев даже зарулить на стоянку, прямо с крыла испытатели в грубой форме получили приказ срочно поднять в воздух второй И-14 с «Тюльпанами», и как можно быстрее уничтожить второй такой же самолет, на котором, по словам начальника охраны, пытается сбежать к японцам лейтенант Колун. Орущий рядом лейтенант Дементьев наоборот кричал через плечо Полынкина, что надо помочь Павлу Колуну в атаке японского разведчика, которого тот отправился сбивать. Степан ничего не понял, но быстро запрыгнул в И-14 и запустил моторы, решив разобраться уже в воздухе.

Истребитель Супруна успел подняться на полкилометра, когда испытатель увидел приближающийся с юга самолет. Встречная машина шла, слегка покачиваясь с крыла на крыло. Вглядевшись, летчик понял, что перед ним тот самый И-14 с «Тюльпанами», якобы угнанный Колуном к японцам. Развернувшись боевым разворотом Супрун, подошел слева к заходящему на посадку истребителю. Бледное, но улыбающееся лицо начлета особой эскадрильи и поднятый вверх палец слегка успокоили.

«Значит? Все нормально тут. Ложная тревога, мать бы этих паникеров! Нормально садится замкомэск. Фу-у-у, вроде сел».

К заруливавшему на стоянку истребителю бежали все. Павла откинула фонарь, и обессиленно закрыла глаза.

«Господи, это ведь мой первый сбитый был! ПО-НАСТОЯЩЕМУ СБИТЫЙ. Не Павел, а я сегодня японский самолет завалила… И еще, это ж первый сбитый истребителем с реактивным двигателем самолет. Неужели получилось?! Просто не верится. Спасибо вам за это… Э-э-э… Кому спасибо-то говорить? В общем, спасибо вам… тем, кто дал мне эту возможность. Мне ведь теперь больше ничего и не надо. Ну почти ничего…»

В первый раз она не стала сдерживать слез, уткнувшись лицом в сдернутый с головы разодранный пулей шлемофон. Голос Бориса Глинки вывел Павлу из забытья.

— Паша, ты жив? Тебе больно?!

«Во, дурило. Я тут радуюсь, а он меня жалеет».

— Все нормально, Борька! Все хорошо. Уйдите от кабины, черти, дайте я слезу.

Под изумленными взглядами бойцов охраны и восторженными взглядами и перешептываниями летного и наземного личного состава, Павла, пошатываясь, направилась в сторону стоящих в каком-то оцепенении капитанов Ванина и Полынкина.

В своем пропитанном кровью летном комбинезоне идущая по летному поля личность смотрелась чрезвычайно живописно. Четко откозыряв, Павла обратилась сначала к Полынкину.

— Товарищ капитан, вражеский разведчик сбит километрах в пятнадцати южнее аэродрома. Нужно срочно послать группу бойцов охраны для захвата раненого летчика, пока тот не совершил харакири. Пилот ранен в ноги, и уйти не сможет. Прошу выслать людей незамедлительно.

Павла физически чувствовала на себе тяжелый взгляд контрразведчика, но смотрела на него спокойно, не отводя глаз. Наконец, Полынкин кивнул, и отошел в сторону. Повернувшись, к Ванину Павла уже совсем не по уставу утомленно выдавила.

— Алексей Петрович. Самолет вел себя отлично, я вам потом все в подробностях по работе матчасти доложу. Разрешите идти?

— Идите, Павел Владимирович.

Павла не спеша, двинулась мимо перешептывающейся толпы летчиков и техников в сторону казармы. Ее взгляд упал на стоявшего у края летного поля человека с незастегнутой кобурой и бессмысленно сжатым в правой руке ТТ. Торчащий наружу из кожуха ствол пистолета свидетельствовал о пустоте недавно расстрелянного магазина. Взгляд контрразведчика был пустым и безжизненным.