Страница 37 из 259
– Нет, ну ты серьёзно? – не унималась супруга, между делом отряхивая с плеч налипший песок, – Будешь это есть?
Valle усмехнулся, деловито помешивая варево палочкой, а сам убеждал, что будет, и с удовольствием. Затем он достал бокалы, салфетку и оплетённую бутыль белого вина, отлитую для удобства носки вместе с ручкой. Наконец, очередной раз заглянув в котелок, одобрительно буркнул чтото и отставил его от огня. Краб, уже бурокрасного цвета, парящий, был осторожно выложен на походную деревянную тарелку.
Отломав здоровенную клешню, супруг тут же разделал её и, извлекя белорозовое, одуряюще пахучее мясо, принялся смаковать, демонстративно выражая удовольствие. Озадаченно принюхавшись, Изабелла всётаки пересела поближе. Проводив взглядом очередной кусочек, исчезнувший во рту Valle, не утерпела.
– Может, попробовать чуточку?
– Мгу… – муж одобряюще кивнул, и аккуратно поднёс ей ломтик. Принюхавшись ещё раз, супруга с видом мученицы осторожно взяла губами, пожевала, настороженно выискивая подвох. Но его не оказалось.
– Вау! Вкуснятина какая! А ещё можно?
Valle, добродушно посмеиваясь, тут же отломал для супруги вторую клешню. С непривычки повозившись, чувствуя как во рту скопилась слюна, Изабелла, сломав таки о колючий панцирь ноготок, всётаки добыла себе изрядную порцию лакомства и тут же набила рот.
– Ой, чтото он маленький какойто был, – она с хитрющей улыбкой посмотрела на мужа, когда от поживы остались рожки да ножки, – А вино осталось ещё…
Неужели счастье возможно?
Разведя руками и получив шуточный шлепок по спине в напутствие, супруг был препровождён в море с приказом не возвращаться без добычи. Но, к счастью, пара крабовых собратьев деловито сновала тут же на мелководье, за что и поплатилась.
– Во! – показал Valle обе занятые шевелящейся добычей руки, когда вышел на песок. Изабелла, в предвкушении потирая лапки, добавила хворосту в притухший было костер и вернула котелок на своё место над огнём. Заглядывая через плечо мужа на его священнодействя, она аж приплясывала от нетерпения. Заглянув ещё раз в исходящий ароматным паром кипяток, она наградила мужа поцелуем. Впрочем, он несколько затянулся… но пища не пострадала.
– Слушай, я и не знала, что такая жизнь бывает, – Изабелла, наплевав на все и вся правила этикета, облизала пальчики и сыто, с блаженством вздохнула. Лениво подошла к мелко плещущемуся морю, абсолютно не смущаясь своего вида, нежась в ласковом ветерке и солнце, всмотрелась в воду.
– Неужто ещё хочешь? – удивился муж, допивая вино из бокала.
– Ой, что ты, – рассмеялась Изабелла, – Просто высматриваю, не цапнет ли меня в отместку кто из крабовых собратьев, если я плюхнусь. А то вся извозюкалась в соке.
Вздохнув, Valle огляделся, взял одну из сосновых веток, что попрямее. С одной стороны заострил кинжалом вроде как для колышка. Подойдя к воде, пошептал чтото такое над палочкой, отчего у Изабеллы противно заныло под ложечкой. Зайдя неглубоко, он с усилием воткнул колышек в дно.
– Всё, теперь плескайся, только это не трогай. Теперь вся живность удирает отсюда изо всех ног, плавников, хвостов или что там у них растёт…
– Мог бы и не предупреждать, – не без ехидства заметила Изабелла, заходя в воду, – Я и так ни за какие деньги не прикоснусь. Уж коекак соображаю, кто меня в жёны взял.
Зайдя по колено, обернулась лицом к берегу. Расставив руки в стороны, медленно откинулась назад и плашмя, подняв тучу сверкнувших в свете солнца брызг, именно «плюхнулась» в море. Солнце и взгляд мужа успели мазнуть по её точёной фигурке, и ещё неизвестно, что было нежнее.
Valle, вернувшись в тень, улёгся подперев локтем голову. Некоторое время с ленивой истомой наблюдал за резвящейся супругой, а затем задремал. Мутнозелёный, туманный, пронизанный невиданным колышащимся светом сон поглотил его, потянул кудато. Но всётаки его потянуло кудато вбок и вверх, и через некоторое время он выскочил, как поплавок из воды. Голова его покоилась на коленях Изабеллы, а её серые глаза нежно смотрели на него. Ласково поглаживая волосы мужа, она тихотихо напевала какуюто меленную, неимоверно старинную песню.
Заветных тайн изведала немало,
исследуя мозаику души,
бездонный мир навстречу открывала,
дарила: слушай, созерцай, дыши…
Некоторое время он слушал, прикрыв глаза, донёсшиеся из глубины веков искры прекрасного, а когда песня закончилась, вздохнул от избытка почемуто нахлынувших чувств и негромко, боясь спугнуть очарование, спросил.
– Это эльфийская? Так нежно и в то же время сильно…
Изабелла некоторое время смотрела на него своими отчегото затуманенными глазами, а затем, стряхнув сладкое наваждение, засмеялась.
– Ну ты и грамотей!.. Чему ж тебя там учили, в твоём Университете?
– Убивать. И защищаться от тех, кто пытается убить. Напускать моровое поветрие и бороться с ним. Обращать в прах жизнь. Поднимать и допрашивать мертвецов, и упокаивать нежить всяческих видов. И многому другому, спасительному для друзей и гибельному для врагов. Гораздо менее интересному, что надо знать нек…
Посмотрев в его глаза, Изабелла увидела, что муж абсолютно серьёзен. Закрыв его губы нежным поцелуем, она затем шепнула.
– Давай не будем об этом, хотя бы в эти дни. Пусть они будут только моими…
Несколько мигов Valle всматривался в наклонившееся над ним прекрасное лицо, столь быстро ставшее таким родным, а затем потёрся щекой о руку Изабеллы.
– Прости, я забылся. Пошли купаться? – и, одним прыжком вскочив на ноги, подхватил на руки хохочущую супругу и понёс в море.
В конце концов Изабелла умудрилась с непривычки чуть обгореть на солнце, и перебралась в тень. Непринуждённо разметавшись в обворожительной наготе, она полулёжа, облокотясь на колени мужа, блаженно щурилась на переливающийся всеми оттенками – от лазурного до серого – океан, с деланным негодованием пресекая все покушения и поползновения в сторону своей обнажённой персоны.
– Я тебя настолько смущаю, дорогой мой?
Valle усмехнулся, и только погладил её по шелковистому от морской воды плечу. Зарылся носом в пахнущие солью и родным теплом чуть влажные волосы, и промурлыкал коечто, не предназначенное для посторонних ушей…
Две нахальные чайки, нимало не интересуясь целующейся парочкой, деловито рылись в останках трапезы, квирркая время от времени своими резкими голосами. Изабелла лениво поглядела на птиц, прищурив глаза от яркого света, закинула руки за голову, ласково обнимая за шею своего супруга.
– И правда, непуганые…
В конце концов, уже вечером, их самих спугнул лениво ковыляющий по прибрежной тропинке орочий отряд, и парочка, тихо хихикая, смущённо ретировалась. После почти часа езды по весьма неаппетитно пахнущим и чавкающим болотам, перемежающимся с каменистыми пустошами, под тем низким, туманносерым небом, какого никогда не бывает, путешественники вывалились во влажное тепло южной ночи. Звёзды на небе были столь яркозаманчивыми, а протянувшийся меж них Мост Богов казался столь близким, что их, наверное, при должном желании можно было потрогать руками.
– Где это мы? – огляделась малость подуставшая Изабелла, пробуя ногой оказавшуюся восхитительно тёплой воду. Её фигурка, подобравшая складки платья, была столь обворожительна на фоне лунной дорожки, что Valle не сразу нашёлся с ответом.
– Жемчужный залив…
– Ой, – Изабелла от неожиданности потеряла равновесие, стоя на одной ноге, и чуть не упала в поутихшее к ночи зеркало воды, – Это самый юг материка, между Стигией и степняками?
Она выправилась и восхищённо повернулась к мужу. Оказывается, девушку учили не только музыке и хозяйству…
– Да, прелесть моя. Земли тут бросовые, всё больше неплодородные. Стигийцам вроде и ни к чему, да и кочевникам тут делать нечего, – он первым делом прощупал округу на предмет нежданых встреч и, вполне удовлетворённый отсутствием кого бы то ни было кроме них двоих, стал разгружать лошадей, – Вот когда война, тогда они через эти места и хаживают друг к другу.