Свадьбы

«Прав Миша, прав, — думал Сергей, слыша за забором голоса сходившихся на свадьбу. — Лучше к Колотухам пойти, чем торчать дома и слышать все это!»

Михаил пропадал в городе больше часа, зато вернулся с превосходным обеденным сервизом и был чрезмерно доволен, что ему попался такой красивый. Они хорошенько вымылись во дворе, поливая друг другу холодной водой на спины и головы, нарядились, наодеколонились и, конечно, изрядно опоздали к началу свадьбы.

Явились уже после того, как прикатили на мотоцикле двое милиционеров, бросив пост у столовой-ресторана. Однако и их, как и прочих опоздавших, распоряжавшиеся на свадьбе Марфа с Палашкой усадили за стол, им тут же налили штрафную, а когда они выпили, налили еще. Марфа опять вспомнила, как не узнала Сергея, когда он шел с вокзала, а Палашка опять похвалила его за то, что он так здорово вырос. Вася Хомут дважды подходил к Сергею с протянутой рюмкой, чокался с ним и выпивал за своего покойного друга Николая, отца Сергея. И играл оркестр, и ломали каблуки о землю танцоры, и пел в одиночку знаменитый тенор Кондрат Колотуха. Потом он пел в паре с известной в прошлом хористкой городского (теперь церковного) хора Татьяной Пещерой, которая от сознания, что поет с оперным певцом, так широко раскрывала рот, форсируя звук, что решительно всем были видны ее превосходные металлические зубы. Потом все хором пели «Распрягайтэ, хлопцы, конэй» и «Подмосковные вечера».

В общем, все на свадьбе было по-свадебному, и не хватало только жениха и невесты, чьи места пустовали на переднем крае стола, охраняемые с боков Настей и Петром Колотухами, которым не раз приходилось подниматься и целоваться, когда гости начинали скандировать: «Горько!..»

— Ну что, товарищ штурман, свадьба идет, а молодых нет? — сказал Михаил Сергею, обратив внимание на сию немаловажную деталь. — А кто говорил: ничего интересного?

Михаил танцевал полечку с блондинкой, краковяк — со смугленькой, гопачок — с рыженькой, чарльстон — с длинноносенькой… Он хотел вовлечь в танцы и Сергея, указывал ему глазами на девушек, которых, по его мнению, следовало бы пригласить, однако тот оставался сидеть под навесом. А потом и вовсе выбрался из-за стола и, ничего не сказав Михаилу, танцевавшему теперь с кудрявенькой, пошел к калитке. Михаил заметил это, извинился перед кудрявенькой и направился вслед за ним. Когда разразилась гроза, забились в окнах голубые молнии и затрещал гром, заглушив радиолу в доме Серобаб, Сергей и Михаил ходили по комнате, курили и вели такой разговор.

— Да нет, ты пойми, какого беса здесь сидеть? — говорил Сергей, жадно затягиваясь дымом. — Река паршивая, осень на носу, — какой тут отдых? А я тебе дело предлагаю: утренним поездом едем в Гомель, успеваем на симферопольский рейс — и завтра же в Крыму. По крайней мере, пейзаж.

— Слушай, дорогой мой товарищ штурман. Между прочим, я не дурак, ты меня к этой братии не причисляй.

— Между прочим, я этого не сказал.

— Между прочим, не сказал, но думаешь. Кто, скажи, рвал сюда паруса: ты или я?

— Я, конечно.

— Кто затеял ремонт дома и оттащил в банк валюту? Ты или я?

— Ерунда. Мое присутствие не обязательно. Отремонтируют без меня.

— Слушай, Серега, я ведь в самом деле не дурак. Какая-то девчонка взмахнула ресничками, повела глазками — и ты в нокауте. Из-за какой-то дуры он бежит из собственного дома. Да она замуж вышла! — Михаил резко выбросил руку к окну, указывая на соседний дом, и зажмурился, ослепленный вспышкой молнии. Открыл глаза и повторил: — Замуж вышла! Ты можешь уразуметь этот элементарный факт? Между прочим, не предполагал, что ты способен разыгрывать мелодрамы.

— Между прочим, это мое личное дело, — нахмурился Сергей. — И еще, между прочим, я не кусок бесчувственного железа, брошенный в виде якоря на грунт. — И вдруг, отбросив хмурость, почти просяще сказал: — Миша, давай уедем. Ну, пойми ты меня: не могу я здесь оставаться.

— Эх, Серега, Серега! — вздохнул Михаил. — Какие мы с тобой морские волки, если пара глазок черт знает что с нами делает? — Он бросил в пепельницу окурок, прикурил новую папиросу, сказал: — Ну, в Крым так в Крым. Будем надеяться, что там твоя мировая скорбь пройдет.

Кто-то застучал в окно. Сергей оглянулся, прильнул к окну, увидел какую-то фигуру с куском клеенки на голове и распахнул створки.

Из-под клеенки высунулась голова Васи Хомута.

— Сережа, детка, рыбка моя. Миша, золотце, у вас лампочка в угловой комнате мигает! — сипленько доложил Вася. — Я домой бегу, смотрю — мигает. Сережа, рыбка, замыкание может быть! У Колотух уже провода погорели.

— Спасибо, дядя Вася, сейчас выключу, — ответил Сергей и тут же сказал: — Дядя Вася, зайдите на минутку, у меня дельце к вам есть. — Он затворил окно и пошел на кухню: впустить в дом Васю Хомута и выключить свет в маленькой угловой комнате, где мигала лампочка.

И опять же странное дело: Вася возвращался со свадьбы, хотя и пьяненький, но пьяненький в меру.

— Вот гроза так гроза! — весело говорил Вася, входя на кухню и сбрасывая с себя мокрую клеенку. — Вот так разгулялись небеса! В минуту свадьба была и нет ее. Я, Сережа, детка моя, Миша, золотце, под столом сидеть утомился. Выскочил и домой бегу, а у вас лампочка с улицы замыкает.

Сергей изложил Васе Хомуту свою просьбу. Тот, не дослушав, вскрикнул:

— Сережа, мамочка, все сделаю! Вася Хомут сказал — крышка! Миша, детка, чтоб я подвел? Никогда! Сережа, твой батько меня знал: Вася скажет — закон. Езжай спокойно: дом, как огурчик, тебе сделаем. Миша, счастье мое драгоценное, я почетный строитель! — Он приложил руку к пиджаку, украшенному значками-наградами.

Под кухонным окном кто-то быстро пробежал. Потом кто-то постучал в наружную дверь. Сергей вышел в темные сени, отворил дверь и попятился на кухню, увидев Сашу. По ее лицу стекала вода, вымокшее свадебное платье прилипло к телу.

Она переступила порог и замерла, точно испугалась чего-то.

— Саша, рыбка моя, детка моя, горе мое, цветочек мой ненаглядный!.. — начал Вася Хомут.

— Сережа, я хочу вам сказать… хочу тебе сказать, — решительно произнесла Саша и вдруг умолкла. Глаза ее снова испуганно расширились.

Молчал и Сергей, ошеломленный ее внезапным приходом. Вместо него голос подал Михаил:

— Что случилось? Вы что, уже поругались с мужем и удрали от него?

— Удрала, — сказала Саша. Она порывисто подошла к Сергею, торопливо заговорила: — Сережа, ты говорил… ты спрашивал… Сережа, увези меня, я уеду с тобой! Если ты говорил правду, увези меня!.. Мы успеем на ленинградский, еще пятнадцать минут!..

— Саша, жизнь моя, василечек мой аленький, ты что плетешь? — изумился Вася Хомут. — Куда ты парня зовешь? Да его твоя мать Груня вместе с тобой в сырую землю зароет!

— Пусть, дядя Вася, пусть! Я к ним больше не вернусь!

— Как это — не вернешься?! Ты жена законная, а жена законная, мамочка моя…

— Все равно, дядя Вася, все равно я туда не вернусь! — горячо перебила Саша Васю Хомута.

Михаил с Сергеем переглянулись. Михаил все понял.

— Переодевайся, быстренько! — приказал он Саше, указывая на соседнюю комнату. — Брюки, рубашка, пиджак — все на спинке кровати! — И стал быстро излагать план действий: — Я ухожу с ней, беру билеты в последний вагон. Серега, ты подбежишь с чемоданами. Давай укладывайся! Дядя Вася, вы остаетесь здесь. Минутку… вот вам ключи от дома. В половине двенадцатого, — он посмотрел на ручные часы, — да, в половине двенадцатого вы заходите к мамаше Груне и вежливо объясняете, где ее дочь.

— Миша, мамочка, рыбка моя… — взволновался Вася Хомут.

— Тсс-с, дядя Вася, иначе нельзя. Иначе там подумают… кто их знает, что они подумают! Нужно, нужно, дядя Вася, успокоить людей. Все-таки там мать, отец… А поезд уже отойдет. Значит, будет исполнено?.

— Миша, жизнь моя, ягодка зеленая… — Дядя Вася, слово строителя?

— Миша, мамочка…

— Дядя Вася, на будущий год я привожу вам из Англии отличный плотницкий топор. Услуга за услугу. — Говоря это, Михаил надевал пиджак и плащ. Потом крикнул в темноту: — Саша, побыстрее можно?