Страница 58 из 75
Ваня запыхтел.
– Ты чего там возишься? – спросил Эмиль.
– Да, гвоздик не подцепить мне, – пробормотал хозяин дома.
Рикошет перегнулся вперед. Чтобы открытая рама не хлопала под ветром, на некотором расстоянии от нее в раму был вбит и согнут гвоздик, за который ее и крепили – дешево и сердито. Да только расстояние до гвоздя превышало длину Ваниных рук сантиметров на пятнадцать.
– Отец делал, – проворчал Ваня. – Он у меня сибиряк…
– Отойди-ка, – сказал Эмиль. Ваня охотно уступил ему место. Рикошет нагнулся, и пальцы его рук коснулись гвоздика-крючка. Парень отвел крючок вниз, взялся за раму и закрыл ее. Ваня тем временем достал из встроенного шкафа небольшой обогреватель, полукруглая чаша которого и особенно нагревательная спираль в центре чаши всегда напоминали Эмилю миниатюрный локатор.
– Тройник в розетке около тахты, – сказал Ваня.
– Вы меня просто балуете, – промурлыкал Рикошет.
Ваня уже взялся за ручку двери, но тут спросил:
– Ты как, кстати, к «Наутилиус Помпилиус» относишься?
– Ну это, конечно, для девчонок, – морщась, сказал Рикошет. – Но лучше, чем какая-нибудь Алсу…
– Я тебе сейчас кассету одну принесу, – сказал Ваня. – Сборник их лучших песен, сам записывал. Тебе, как бесу, интересно будет послушать, там песня одна есть – «Падший ангел» называется.
– Лучше, конечно, было бы, если бы ты и магнитофон принес, – сказал Эмиль. – А то как ты себе это представляешь – я ее на пальце крутить буду, что ли?
Ваня сконфуженно улыбнулся. Кто-нибудь другой, не Рикошет, и не заметил бы забавной оговорки «одну кассету принесу», но что-что, а ядовитость теперешнего бас-гитариста «КБ» Ване запомнилась еще во время поездки в Хириши. Как Рикошет тогда ту девчонку подколол, пассию их барабанщика, воображавшую себя Вангой…
Ваня ушел. Эмиль увидел через окно комнаты Сергея, Андрея и Орешка, боком заносивших стол. Вслед за ними зашла Катя. В руках у девушки была тарелка с бутербродами. Сергей ловко стащил один из них, но Катя сердито шлепнула его по руке и отобрала бутерброд. Парень надулся. Девушка окинула комнату взглядом и что-то спросила. Удивлялась, наверное, куда это Витек подевался. Лена кивнула в сторону балкона. Катя посмотрела туда, и их взгляды встретились. Девушка решительно направилась к музыканту.
Эмиль открыл дверь.
– Гуманитарная помощь, – сказала Катя, протягивая ему тарелку с бутербродами.
Рикошет наклонился и чмокнул ее в щечку.
– Спасибо, Катя, – сказал он. – Я весь этот год по твоим бутербродам тосковал. Вроде делаешь из всего того же самого, а берешь в рот – дерьмо дерьмом…
Девушка усмехнулась.
– Не подлизывайся, – сказала она. – А то я ведь тебе и пива принесу…
– Немедленно укажите список мест, которые нужно лизать, – сказал Эмиль.
Катя хохотнула и отошла. Вернулся Ваня со стареньким кассетником.
– Вот, – сказал он, протягивая Рикошету магнитофон через порог балкона. – Я перемотал, там прямо на «Ангеле» и стоит.
Эмиль вернулся на балкон, сел на корточки около тахты и на ощупь стал искать обещанный тройник в розетке.
– Рикошет, – раздался неуверенный голос Кати.
Парень энергично выругался и поднялся на ноги.
– Коротнуло меня, пока магнитофон включал, – сказал бас-гитарист «КБ» удивленной девушке. В руках у Кати была даже не одна, а две банки пива. – Проводка старая…
Эмиль закрыл дверь на шпингалет. Катя поставила пиво на подоконник рядом с тарелкой и присела на тахту.
– Чтобы не ломились всякие халявщики на твои бутерброды, – пояснил музыкант.
Девушка засмеялась. Рикошет снял куртку и бросил ее в изголовье тахты. От работающего обогревателя на балконе уже заметно потеплело.
– Ой, мужчина, я с вами в закрытой комнате боюсь оставаться, – сказала она кокетливо. – Вы, тем более, уже и раздеваетесь…
– Открыть?
– Не надо, – усмехнулась Катя.
Рикошет взял банки, открыл обе и протянул пиво девушке.
– Я уже и забыла, что бывают такие галантные мужчины, – сказала Катя со вздохом.
Эмиль откусил львиную долю от бутерброда, прожевал, запил пивом. Катя смотрела, как он ест. Организаторы фестиваля, чтобы не прогадать с размером призовых футболок, явно брали самые большие. Рикошету же футболка была практически в обтяжку. Белый цвет выгодно подчеркивал рельефный торс парня, больше подошедший не рокеру начала двадцать первого века, а какой-нибудь античной статуе. Картинка на груди сливалась в одно темное пятно. Катя поняла, что забыла не только о хорошем воспитании Рикошета. Она забыла, насколько парень был красив. За год бывший бас-гитарист «Акафиста» не изменился, разве что немного похудел, но ему это шло.
– Грин-то пишет? – спросил Рикошет. – Как он там? Скоро вернется?
– Через два года, – ответила Катя. – Если вернется вообще.
– Как это? – удивился Рикошет. – Он ведь уже год отслужил!
Катя отхлебнула пива. Эмиль подал ей бутерброд.
– Он сразу после учебки контракт подписал, – сообщила Катя, откусывая от бутерброда. – В Чечне сейчас наш Грин. Наводит закон и порядок.
– Ну, что же, – сказал Рикошет. – У каждого свой путь.
– Но держится молодцом, пишет часто, юморит все. Вчера только письмо пришло, так Ромик написал там: «я есмь карающий меч Господень». Знает, засранец, что я Библии разбираюсь, вот и прикалывается. Тебе привет передавал, кстати.
– Ну, ему тоже, – сказал Эмиль. – А насчет меча Господня – напиши Ромику, чтобы он слишком-то этим не увлекался. Ведь по окончании войны и мечи, и томагавки часто закапывают в землю. Мечи и убивают еще при этом.
– Мечи, по-моему, всегда убивают, – заметила Катя.
Рикошет отрицательно покачала головой.
– «Убить меч» означает, что его сгибают чуть ниже середины клинка. Чтобы нельзя было вытащить оружие из кургана и снова воспользоваться.
– Ишь ты. Приятно поговорить с образованным человеком – всегда узнаешь что-нибудь новенькое. Я обязательно напишу, и про томагавки, и про согнутые мечи…
– Не надо. Не дойдет такое письмо, Катеринка…
– А что за группу-то Ване тебе притащил? «Нирвану»?
– «Наутилиус Помпилиус». Мы там про бесов заговорили, так он рекомендовал песню послушать – «Падший ангел» вроде называется.
– А, мне она тоже нравилась, – сказала Катя и принялась тихонько напевать: – Прямо вниз… Туда, откуда мы вышли в надежде на новую жизнь…
– Может, послушаем в авторском исполнении? – спросил Эмиль.
Катя кивнула, и он вдавил тугую клавишу воспроизведения. Пошел проигрыш с характерными для «НП» наворотами.
– Вот за эти длинные вступления я их не люблю, – сказал он и отхлебнул пива.
– Из тени, из каменной ночи явился под вежливый стук, – раздался голос Бутусова. – Медленно, но без сомнений очертил на полу белый круг…
– Ой, это не «Падший ангел», – воскликнула Катя. – Я такую песню у них и не слышала раньше…
Рикошет жестом предложил ей дослушать.
Эмиль откинулся на тахте, пристроил под спину подушку. Катю поразило выражение его лица. Словно песня Кормильцева доставляла Рикошету невыразимое наслаждение – что было по меньшей мере удивительно, при его-то музыкальных вкусах, – и в то же время огромную боль, как будто из-за песни он вспомнил какой-то не самый приятный эпизод из своей жизни.
В окно постучали. Катя увидела Сергея и поднялась. На стол уже накрыли, ребята рассаживались вокруг него. Девушка помахала рукой Рикошету, бас-гитарист кивнул в ответ.
Прикрывая за собой дверь на балкон, Катя слышала, как продолжает страдать Бутусов:
– Не покидай меня! Даже если ты чистый бес! Или бери с собой, или останься здесь… Но не покидай меня!
Эмиль закрыл глаза рукой.