Страница 40 из 75
– У Вики, – сказал Грин. – Вроде был вроде знакомый бас-гитарист. Который Витьку гитару дал. Поговори с ней.
Сергей отвел взгляд.
– Вряд ли Вика будет со мной на такие темы разговаривать, – сказал он угрюмо. – Не до того теперь ей. У нее…
Сергей спохватился. Грин пристально смотрел на него.
– А вот и Катя! – воскликнул Сергей с явным облегчением, увидев свою девушку и Бабая, идущих к ним. – Слушай, я пойду, куплю лимонада, а вы пока потусуйтесь здесь…
Катя убежала с Сергеем, рассудив, что такое важное дело, как закупки прохладительного и горячительного, ему одному доверять не стоит. Тем более, что Рита, оказывается, тоже подумала об этом и надо было поймать ее в ларьке, чтобы согласовать «карту вин».
Гарик и Рома остались одни. С запада наползала туча, готовая вот-вот проглотить солнце, порыв ветра закружил по платформе окурки, обрывки газет, и прочий мусор. К счастью, для того, чтобы сдвинуть с места тела призывников, этот порыв оказался слишком слабым. Бабай на миг представил себе, как тела парней катятся по перрону, друг за другом, как рассыпавшиеся из грузового вагона бревна, бешено вращаясь, мелькая подошвами ботинок вперемежку с бритыми головами.
Грин молчал, искоса поглядывая на Гарика.
Бабай не выдержал и сказал:
– Ты как-то странно на меня смотришь.
– Да вот, – сказал Рома. – Пытаюсь понять…
Гарик побледнел, но Рома отлично понял, что это от сдерживаемого гнева, а не от страха.
– Что понять? – неприятным усмехаясь, спросил Гарик. – Кто из нас кого трахает?
Рома смутился.
– Нет, – ответил Грин. – За что он полюбил тебя. За что мужчины вообще любят мужчин…
Гарик смягчился.
– Ты читал сказку «Великан-эгоист»? – спросил он.
Рома потер рукой висок.
– На английском вроде что-то проходили, – сказал он неуверенно. – Он там забор поставил вокруг сада, чтобы дети яблоки не рвали, а там возьми зима и поселись… Эта?
– Да, – ответил Гарик. – Почитай на русском, у тебя теперь время будет, а в воинской библиотеке классика должна быть. Особенно внимательно – что стало с деревом, на которое великан посадил малыша…
– Ладно, – сказал Рома. – Попробую найти.
– Я тебя совсем не знаю, – помолчав, сказал Гарик. – Но хочу поблагодарить.
– За что?
– За то, чего ты не сделал в ночь после концерта.
Рома усмехнулся так же неприятно, как только что солист «КБ».
– А почему ты так уверен, что я этого не сделал?
– Рита утром спросила меня, смеясь, не приставал ли Рикошет ко мне, – тихо ответил Гарик. – Я сделал круглые глаза и все такое. И она поверила. Потому что хотела верить именно в это. А если бы вы… Если бы ты не оказался ей настоящим другом, она хотела бы верить в другое.
– В правду, – сказал Рома.
– Да.
Одно из лежавших рядком на асфальте тел зашевелилось и неразборчиво то ли выругалось, то ли помолилось. Тень сместилась, и тело оказалось на самом солнцепеке. Грин поднялся и рывком затащил его поглубже в кусты.
– Скажи, ты, вот, кажется, в этом разбираешься, – спросил Рома, вернувшись к Гарику. Садиться на лавочку он не стал, у него и так уже затекли ноги от долгой неподвижности. – Что, девушкам надо врать?
Гарик задумался.
– Я не знаю, Грин, – сказал он наконец. – Рикошет тоже советовал сказать все сразу ей. Мол, потом Рита все равно узнает и будет только хуже. Тем более, Рита, оказывается, сразу знала, что он из себя представляет, и догадаться, по крайней мере предположить, для нее не составит труда. Но понимаешь, я не смог… Это не от того зависит, что ты хочешь сказать. А от того, может человек услышать правду, или нет.
Катя, увидев завывающую машину с включенной мигалкой, шарахнулась обратно в вокзал, и выскочившая из «уазика» Рита едва успела схватить ее за рукав.
– Эффектно, – пробормотала Катя, глядя на вылезающего Гарика и Андрея. Она вспомнила, что Андрей работает в ГИБДД. – А я-то уже подумала…
Гарик с Катей пошли к поезду, а Рита решила заскочить в ларек.
– Я с тобой пойду, сигарет куплю и поеду, – сказал Андрей Рите. – А то в управе скоро обед, сейчас все разбегутся.
Рикошет выбрался из милицейского «уазика» последним. Он пошел было за ребятами, но тут его взгляд зацепил серебристый мерседес, въехавший одним колесом на тротуар. Витек словно споткнулся.
– Рикошет, ты идешь? – крикнул Гарик.
– Сейчас, только в толчок заскочу. Вы идите, я догоню вас.
Ребята пошли дальше. Рикошет перевел взгляд и увидел в рощице, рядом с которой остановился мерседес и через которую пролегал самый короткий путь на платформу, девушку в ярком платье. Стоило оно никак не меньше его месячной зарплаты Рикошета, но его счастливая обладательница совершенно не щадила дорогого шелка, продираясь сквозь колючие кусты.
Рикошет узнал Вику.
Он кинулся в рощу наперерез девушке со скоростью, совершенно непредставимой для такого большого тела.
Вика видела Ромика. К нему подошли Рита, Катя и Сергей. На перроне между друзьями поставили увесистый пакет, из которого Сергей доставал бутылки с пивом. Ветер кружил на платформе окурки и разноцветные пакетики из-под чипсов, гремел пустыми бутылками. Девушки о чем-то болтали с Грином, и он смеялся.
Девушка всхлипнула и сделала шаг вперед. Кусты впереди захрустели так, как будто через них ломился минимум медведь. На полянку выбрался матерый демон в черном балахоне. Его лицо еще хранило отпечаток небесной красоты, но левую сторону покрывали ужасного вида язвы, горели адским огнем угольки глаз.
– Назад, – сказал демон.
Вика попятилась, но тут узнала Рикошета. Никаких язв на его лице, разумеется, не было – так легла узорчатая тень от листьев, а глаза музыканта и вправду были красными – надо полагать, с перепоя. Или от недосыпания, хотя скорее, от того и другого сразу.
– Я ведь должна, – пробормотала девушка. – Должна с ним проститься…
Рикошет втянул воздух носом и вдруг сморщился.
– Ты бы хоть подмылась, прежде чем долги раздавать, – хладнокровно сказал он.
Лицо Вики изменилось. Она поняла, что музыкант не пропустит ее.
Девушка открыла рот и выпалила четыре слова, три из которых являются синонимом к слову «гомосексуалист», а одно характеризует мужчину, занимающегося оральным сексом с другим мужчиной. У Рикошета хоть бы мускул дрогнул на лице.
– Это все так, – сказал он совершенно спокойно. – Разница между нами в том, что когда я сосу, меня волнует только хуй. А тебя – машина, которая к этому хую прилагается.
Вика захлебнулась воздухом. Кусты снова затрещали, на этот раз за спиной у девушки. Вика обернулась. Лицо ее вспыхнуло торжеством.
– Проблемы? – сказал Костик.
– Костик, убери его! – воскликнула Вика. – Мне надо в армию друга проводить… одноклассника… А этот пидорас меня не пускает!
Костик перевел взгляд на Рикошета. Потертые кожаные штаны, прическа и серьга в ухе не составляли сомнений в том, дорогу Вике заступил нефор.
Опять.
Для бандита Костик был не слишком самолюбив, но еще не успел забыть унижения, испытанного им сегодня благодаря другому нефору. «Нет, не зря я все-таки за волыной заехал», подумал парень с удовлетворением. – «Слишком много их развелось…».
– Что ж такого, – сказал Костя спокойно. – Пусть девчонка попрощается.
– Ты наших дел не знаешь, – сказал Рикошет. – Она его не увидит.
Костик вздохнул.
– Не хочешь по-хорошему, значит, – сказал он. Рука его скользнула в карман пиджака. Рикошет увидел, как блеснул в руках у Костика ствол, но даже не вздрогнул, хотя внутри у него все оборвалось. Бандит уверенным движением прижал пистолет к бедру.
– А так? – спросил Костя.
– Нет, – сказал Рикошет.
– Вот кого я всегда мочил с особенным удовольствием, – сказал Костя.
Рикошет увидел, как он прищуривает один глаз. Музыкант видел по лицу бандита, о чем он думает. О том, что убийство, совершенное вместе, связывает людей крепче даже, чем постель.