Страница 89 из 117
Сорок семь лет провел к тому времени старец в монастыре, из них шестнадцать лет в пустынножительстве, другие шестнадцать лет в затворничестве, в многолетнем молчании, в неустанных трудах над своей душой, в непомерных добровольных страданиях, трехлетнем столпничестве, в полном отречении от мира — и лишь достигнув высочайшего совершенства, укрепившись в благодати Божией, он, продолжая во всем свою подвижническую жизнь, принимает на себя апостольское служение миру. Слава о великом подвижнике давно уже ходила по всей России. Тысячи страждущих духом, чающих наставления, духовного или телесного исцеления устремляются к святому старцу — и теперь преподобный готов принять всех их.
Среди приходящих в обитель были люди самого различного звания: и знатные люди, и государственные деятели, и даже члены императорской фамилии (в 1825 году преподобного Серафима Саровского посетил и принял от него благословение великий князь Михаил Павлович, брат тогдашнего императора Александра I и будущего Николая I; существует предание, согласно которому святого незадолго до своей смерти посетил и император Александр I). Но более всего было простолюдинов, крестьян. Поток паломников к «батюшке Серафиму» особенно возрос в последние годы его жизни; иной раз ему приходилось принимать до двух тысяч и даже более человек. Выражаясь словами Жития святого, в глазах русского православного народа преподобный стал «прибежищем, духовною опорою и утешением всех страждущих и обремененных, скорбящих и озлобленных, милости Божией и благодатной помощи требующих». Старец как бы насквозь видел каждого, и слово его исцеляло многих, даже зачерствевших душою людей. Приведем лишь один рассказ из Жития святого, иллюстрирующий это.
Однажды в Саров из-за простого любопытства приехал некий известный генерал. Осмотрев монастырь и не получив ничего для души своей, он собрался уже было уезжать, но его остановил один помещик по фамилии Прокудин, уговоривший генерала зайти в келью к старцу Серафиму. Генерал сначала отказывался, но затем — опять же из любопытства — согласился. Когда они вошли, преподобный смиренно поклонился генералу в ноги, и это его смирение поразило генерала. Прокудин вышел из кельи. Вскоре оттуда послышался плач: то плакал, словно малое дитя, генерал. Через полчаса двери отворились, и старец вывел за руку генерала. Ордена и медали остались в келье, старец вынес и их. Оказалось, что ордена сами собой свалились с груди маститого военного. «Это потому, что ты получил их незаслуженно», — сказал ему Серафим. Впоследствии генерал говорил, что он прошел всю Европу, знавал людей всякого рода, но ни в ком не встречал такого смирения и даже не подозревал о возможности такой прозорливости, с которой старец раскрыл перед ним всю его жизнь до мельчайших подробностей.
Ко всем приходящим он обращался одинаково ласково, каждого называл «радость моя» или «сокровище мое», и это были не простые слова, ибо святой старец искренне радовался, видя в грешнике истинное христианское настроение и готовность раскаяться. Каждого встречал пасхальным приветствием «Христосе воскресе» и целовал в уста. Люди уходили от преподобного духовно утешенные, часто в духовно-восторженном состоянии. «Радость моя! стяжи себе мирный дух, и тысячи вокруг тебя спасутся», — говорил он одному благочестивому посетителю. Эти слова в полной мере применимы к самому святому.
Но он принимал не всех. Рассказывают, что однажды, незадолго до восстания декабристов, к старцу пришел некий гвардейский офицер, участник декабристского заговора и член масонской ложи. Старец прогнал его, произнеся при этом: «Гряди, откуда пришел». Такие люди, объяснял он одному из присутствовавших при этом, приносят лишь беды и замутнение России.
Святой получил от Бога великий дар прозорливости. Он не только распознавал внутренние помыслы любого человека, но и давал порой удивительные практические советы тем простым людям, которые приходили ему за помощью: так, не раз он помогал крестьянам отыскать украденную у них или потерянную ими вещь, называя место, в котором ее надлежит искать; иной раз человек приходил к нему с просьбой, а старец, ни о чем не спрашивая, сам рассказывал ему обо всем. На многие письма он отвечал, даже не вскрывая конверт, но заранее зная содержание письма. Преподобному Серафиму приписывают и многие пророчества, касающиеся исторических судеб России. Так он предсказал голод в 1831 году, нападение на Россию трех держав (что исполнилось в годы Крымской войны). Считают, что Серафим Саровский предсказывал и грядущие бедствия России — великую войну, революцию, гибель множества людей, разорение Церкви и последующее возрождение.
Еще при жизни преподобный прославился как великий целитель и чудотворец. Его чудеса и исцеления кажутся совершенно невероятными, а между тем их очевидцами были многие люди. Обыкновенно для исцеления страждущих, иных из которых приносили в его келью, потому что они не могли самостоятельно передвигаться, преподобный помазывал их елеем из лампады, горевшей перед его келейной иконой Пресвятой Божией Матери Утешительницы (сам преподобный называл ее иконой Божией Матери — Радости всех радостей). Первое из исцелений было совершено им в 1823 году; исцеленным оказался помещик Михаил Васильевич Мантуров. Впоследствии М. В. Мантуров стал преданнейшим учеником преподобного Серафима; в частности, он продал все свое имение и вырученные деньги потратил на устроение Дивеевской обители.
Знаменитый Серафимо-Дивеевский женский монастырь (в 12 верстах от Саровской обители) стал главным земным памятником преподобному Серафиму Саровскому.
Монастырь этот был основан в 1780 году помещицей Владимирской губернии Агафией Семеновной Мельгуновой, вдовой полковника Мельгунова (в иночестве она получила имя Александры). Преподобный Серафим, будучи еще диаконом, участвовал в предсмертном соборовании матери Александры, совершенном его учителем, саровским настоятелем Пахомием. На отца Пахомия мать Александра возложила заботу о дивеевских послушницах; но Пахомий был уже стар, Серафим же молод, и, с совета саровского настоятеля, мать Александра именно ему поручила дальнейшую заботу об обители. Перед своей смертью (в ноябре 1794 года) Пахомий поручил Дивеевскую обитель попечению преподобного Серафима.
Преподобный Серафим высоко чтил память матери Александры и всегда именовал ее святой. Сам он, по данному им обету, не посещал Дивеевскую обитель, но постоянно заботился о ней. Дивеевские сестры ходили к нему за благословением, за разрешением недоуменных вопросов и затруднений. Старец привлекал значительные средства благотворителей, почитавших его или получивших от него исцеление, для устройства Дивеевского монастыря. Считая нецелесообразным пребывание в одной обители вдов и девиц, преподобный разделил обитель на два отделения. Место для новой, девичьей общины он выбрал сам, примерно в ста саженях от Казанской церкви первой общины. Место это старец велел обнести канавкой (по преданию, он сам начал копать ее), а также валом; здесь была поставлена ветряная мельница, и так была основана Серафимова девичья мельничная община. Старец говорил, что место это указано ему Самой Пресвятой Богородицей, канавка же — «стопочки Божией Матери; тут ее обошла Сама Царица Небесная». «И как Антихрист придет, везде пройдет, а канавки этой не перескочит». (Уже после смерти преподобного Серафима, в 1842 году, обе общины — Мельничья и Александрова — были соединены. Новая обитель получила название Серафимо-Дивеевской.)
Дивеевская обитель была очень бедна, и преподобный старался во всем позаботиться о сестрах, снабдить их всем необходимым. Надо сказать, что в последние годы жизни великого старца братия Саровского монастыря нередко роптали на него: многим не нравилось, что в монастыре вечно толпятся паломники, жаждущие увидеть святого и поговорить с ним. Роптали также и на заботу, с которой относился преподобный к «мельничным сиротам» (так он называл дивеевских сестер). Доходило даже до того, что настоятель Саровской обители Нифонт и солдаты, квартировавшие в монастыре (они подчинялись настоятелю), отбирали у дивеевских послушниц дары, которые вручал им старец Серафим: сухари, свечи, елей, ладан, вино для службы (все это самому Серафиму приносили посетители).