Страница 23 из 39
— Почему?
— Это долгий разговор. Возможно, вам помог бы разобраться во всем… психиатр.
— Что?
— Поверьте, мы стараемся сделать для вас все, что возможно. Вы принесли отечеству столько пользы — значительно больше, чем кто-либо другой! И нельзя не принимать во внимание ваши бесценные заслуги перед родиной, если даже при этом и приходится вступать в конфликт с законом. Это из-за нас вы очутились в столь тяжелой ситуации, и посему мы не оставим вас одного. Чтобы помочь вам, мы готовы, как я уже только что сказал, пойти на определенные правонарушения и в случае чего оказать давление на суд.
— О чем вы это? — воскликнул Дэвид.
— Несколько лет назад один уважаемый армейский доктор убил в состоянии стресса свою жену — об этом трагическом случае писалось во всех газетах. Вы же пережили куда больший стресс, — наверное, раз в десять сильнее.
— Я не верю вам!
— Давайте взглянем на это с другой стороны, мистер Борн…
— Я не Борн!
— Хорошо, пусть будет так, мистер Уэбб. Постараюсь быть с вами вполне откровенным.
— Это уже шаг вперед!
— Вы не здоровый человек. Восемь месяцев проходили курс психиатрической терапии, до сих пор не можете вспомнить довольно многого из своей биографии и даже не знаете точно своего имени. Все это зафиксировано в педантично заполненной истории болезни, из которой недвусмысленно вытекает, что вы страдаете далеко зашедшим умственным расстройством, отличаетесь агрессивностью и упорно отрицаете собственное «я». Во время болезненных галлюцинаций вы считаете себя тем, кем на самом деле не являетесь. Видимо, у вас навязчивая идея, что вы не тот, за кого вас принимают.
— То, что вы говорите, — бред собачий, и вы это знаете! Это же ложь!
— «Бред собачий» — слишком грубое выражение, мистер Уэбб, а что касается пресловутой «лжи», так это не я ее выдумал. Что бы там ни было, в круг моих обязанностей входит защита нашего правительства от гнусного поношения и необоснованных обвинений, которые могли бы серьезно повредить нашей родине.
— Может, вы выскажетесь конкретнее?
— Пожалуйста. Одно из порождений вашей буйной фантазии — некий, в действительности никому не известный, отряд, именуемый вами «Медузой»… Кстати, я уверен, что ваша жена вернется к вам, — конечно, при условии, что ей предоставят такую возможность, мистер Уэбб. Однако если вы и впредь будете утверждать, будто бригада «Медуза», являющаяся лишь плодом вашего терзаемого болезнью ума, и в самом деле существовала, то нам поневоле придется признать тот факт, что вы — параноидальный шизофреник и патологический лжец, склонный к неконтролируемым вспышкам насилия и самообману. Когда же такой человек заявляет, что у него пропадает жена, еще неизвестно, что за этим скрывается. Я достаточно понятно изъясняюсь?
Дэвид закрыл глаза, пот катился по его лицу.
— Да, вполне доступно моему пониманию, — произнес он тихо и повесил трубку.
«Параноидальный шизофреник»… «Патологический лжец»… Ублюдки!
Уэбб открыл глаза. Его охватило непреодолимое желание сорвать на чем-то, все равно на чем, свою ярость. Но осуществить свое намерение он не успел: ему в голову пришла одна мысль. Как мог он забыть про Морриса Панова! Мо Панов охарактеризовал бы всех этих монстров так, как они того заслуживали: невеждами и лжецами, интриганами и погрязшими в корысти жалкими прихвостнями коррумпированной бюрократии, а то и похлеще.
Дэвид потянулся к телефону и не без внутреннего трепета набрал номер, так часто в прошлом приносивший ему успокоение. Уэбб надеялся вновь услышать разумный голос, который рождал в нем ощущение собственной значимости в те минуты, когда его охватывало тягостное чувство одиночества.
— Как я рад, что ты позвонил, Дэвид! — воскликнул с неподдельной теплотой Панов.
— Боюсь, что радоваться нечему, Мо. Это самый мой дрянной звонок к тебе.
— Ну-ну, Дэвид, это звучит слишком театрально! Мы прошли через…
— Послушай меня, Мари исчезла! — закричал Уэбб. — Ее похитили!
Слова так и полились из него. Рассказывал он о последних событиях сумбурно, и было трудно понять, как же в действительности все происходило.
— Остановись, Дэвид! — не выдержал Панов. — Давай-ка все сначала. Например, со встречи с тем человеком, который заявился к вам в коттедж… Кстати, когда это было? Не после ли того, как ты снова… предался воспоминаниям о своем брате?
— Кого ты имеешь в виду под «тем человеком»?
— Того, из Государственного департамента.
— Ах да!.. Это был Мак-Эллистер, так его звали.
— Итак, все по порядку. О каждом из тех, кого упомянешь. Называй имена, звания, должности. И произнести разборчиво, по буквам, имя этого банкира из Гонконга… Только, ради Бога, сбавь чуть-чуть обороты!
Уэбб опять плотно обхватил одной рукой запястье другой — той, которой сжимал телефонную трубку. И вновь начал рассказывать о том, что приключилось с ним и Мари. Но контролировать свою речь ему так и не удалось: говорил он по-прежнему резко, бессвязно. И все же он сумел в конце концов ввести Мо в курс дела, хотя многого и не помнил. Досадные провалы в памяти пугали его, отзывались болью в области сердца. Однако изменить что-либо он был бессилен.
Выслушав терпеливо Уэбба, Мо Панов произнес решительным тоном:
— Дэвид, мне хотелось бы, чтобы ты сделал кое-что для меня. Сейчас же.
— Что именно?
— Возможно, тебе это покажется глупо, и ты даже подумаешь, что у меня не все дома, но я предлагаю тебе пойти к морю и погулять по берегу. Хотя бы недолго — полчаса, минут сорок, и все. Послушай шум прибоя и волн, разбивающихся о камни.
— Ты конечно же шутишь! — воскликнул протестующе Уэбб.
— Ничуть, я вполне серьезен, — возразил Мо. — Помнишь, мы как-то согласились, что временами людям следует остужать свои головы. Бог свидетель, я делаю это чаще, чем положено более или менее уважаемому психиатру. Впереди нас ждет много неожиданностей, и, чтобы встретить их достойно, необходимо снять накопившиеся напряжение и усталость. Сделай, как я тебя прошу, Дэвид. Я свяжусь с тобой, как только смогу, — думаю, не позже чем через час. И надеюсь, что ты к тому времени сумеешь хоть как-то взять себя в руки.
На первый взгляд предложение врача казалось чушью, но подобно многим другим советам, которые Панов давал легко, как бы мимоходом, оно содержало рациональное зерно.
Прогуливаясь по холодному скалистому берегу, Уэбб ни на мгновение не забывал, что произошло. Было ли это вызвано переменой обстановки, или ветром, или ритмичными ударами о камни морских волн, но он обнаружил вскоре, что стал дышать ровнее и глубже, а нервное напряжение несколько ослабло.
Когда Дэвид взглянул на часы со светящимся циферблатом, на который к тому же падал и лунный свет, то оказалось, что он провел у моря тридцать две минуты, — более чем достаточно. Пройдя по тропе через поросшие травой дюны к улице, он направился к дому, все убыстряя шаг.
Усевшись в кресло перед столом, Дэвид уставился на телефон. Трубку он снял еще до того, как прозвучал до конца первый звонок.
— Это Мо?
— Да.
— Там было дьявольски холодно. Но прогулка мне помогла. Спасибо тебе.
— Это тебе спасибо.
— Удалось тебе что-нибудь разузнать? — произнес Уэбб с дрожью в голосе.
— Сколько времени прошло с тех пор, как ты обнаружил исчезновение Мари, Дэвид? — ответил Мо вопросом на вопрос.
— Не знаю. Час, два, а может, и больше. Какое это имеет значение?
— Может быть, она ушла за покупками? Или вы с ней поссорились, и она захотела какое-то время пожить одна? Мы оба с тобой знаем, что ей иногда приходится очень тяжело, — ты сам говорил об этом не раз.
— О чем ты это, черт возьми? Есть же записка, где ясно все сказано! И кровавый отпечаток руки!
— Да, ты упоминал о записке, но все это слишком уж прямолинейно… Кому могло это понадобиться?
— Откуда мне знать? Мари похищена ими. Это — бесспорный факт.
— Ты звонил в полицию?
— Бог с тобой, конечно же нет! Нечего впутывать в это полицию! Это касается только нас! Только меня! Неужели это тебе не понятно?.. Скажи, ты выяснил что-то? Это ведь единственное приходящее мне на ум объяснение, почему ты так странно воспринимаешь все, что я говорю.