Роковые иллюзии

В 1932 году, когда Харнак и другие члены немецкой делегации находились в Москве, они подвергались тщательной проверке как потенциальные тайные агенты офицерами советской разведки, работавшими под «крышей» ВОКС — советской организации, именовавшей себя «Всесоюзным обществом культурных связей с заграницей». Она, являясь спонсором республиканских обществ по культурным связям, имела свои объединения во многих европейских научных центрах, включая Оксфорд и Кембридж, и формировала свой членский состав главным образом из числа коммунистов и представителей левого крыла. Группа поддерживала тесные связи с одним советским дипломатом в Берлине по имени Александр Гиршфельд, и, как показывают отчеты того времени, заинтересованность ОГПУ в Харнаке еще более увеличилась после того, как он стал сотрудником министерства экономики в апреле 1935 года.

Захват власти нацистами убедил тех, кто принадлежал к кругам немецкой интеллигенции левых убеждений, что только с помощью СССР им удастся изменить ход событий и противостоять национал-социалистам. В таких обстоятельствах и началась карьера Харнака как советского агента-информатора, когда Центр остановил свое внимание на нем как на потенциальном объекте вербовки в качестве тайного агента. Эта задача была возложена на Гиршфельда. Как показывают документы начальника V отдела Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) НКВД (так было переименовано ИНО ОГПУ после его реорганизации в отдел министерства внутренних дел в 1934 году), 15 июля 1935 г. Артузов дал указание: «…подготовку к вербовке Харнака считать целесообразной»[111].

Хотя Гиршфельд и не был профессиональным офицером разведки, Артузов решил, что, поскольку этот дипломат лично знаком с Харнаком, он вполне подходит для того, чтобы предпринять предварительное «зондирование». Решающая первая встреча произошла в Берлине 8 августа 1935 г. и продолжалась, по словам Гиршфельда, «около трех часов». В его последующем отчете Центру описывалось, как Харнак пустился в подробнейшее выяснение условий его сотрудничества с советской разведкой и как он намеревался совместить это со своей партийной и антифашистской деятельностью. Поскольку это противоречило правилам Центра, Харнаку было сказано, что ему придется прекратить свою потенциально рискованную деятельность и тайную связь с коммунистами, полностью порвав с объявленной вне закона КПГ. Гиршфельд сообщал, что он подробнейшим образом объяснил Харнаку, насколько опасно было бы продолжать открытую антифашистскую деятельность и что, уйдя в подполье, он смог бы добиться гораздо больших результатов в борьбе против Гитлера[112].

Харнак согласился на советские условия и получил в подпольной сети немецких источников НКВД оперативный псевдоним «Балт». Александр Белкин, кадровый офицер разведки (оперативный псевдоним в НКВД — «Кади»), был направлен в Берлин в качестве первого офицера-куратора Харнака. Белкин был также близким товарищем Орлова по работе и впоследствии стал его заместителем в Испании. Именно благодаря посланиям, которыми обменивалась барселонская резидентура с Центром весной 1938 года относительно Харнака и еще одного начинающего члена берлинской сети, Орлов был осведомлен о советском внедрении в нацистское правительство[113].

Белкин был «повивальной бабкой» харнаковской сети высокопоставленных информаторов, охватывающей германскую промышленность и военные круги, причем многие из них были завербованы из числа его товарищей по «АР-ПЛАНУ» и БГБ. Харнака поощряли к тому, чтобы он, не щадя сил, создавал «непробиваемое» прикрытие для своей секретной деятельности. Это ему удалось достичь путем вступления в Национал-социалистический союз юристов, где он возглавил секцию, функционировавшую в рамках того министерства, где он работал. Он был также избран в члены «Геррен клуба», который охватывал элитарный круг видных германских промышленников, аристократов, чиновников и высших чинов армии, флота и ВВС. Многие из них стали ценными источниками разведывательной информации, которую Харнак начал посылать в Москву через Белкина.

Харнак быстро становился заметной фигурой как ценный советский агент, чему способствовала его жена Милдред, которая возглавляла Союз американских женщин в Берлине и была близкой знакомой Марты Додд, дочери посла США в Германии[114]. Расширяющийся круг друзей супружеской пары среди дипломатов увеличивал их ценность для НКВД и в то же время укреплял положение Харнака в министерстве экономики, где его основной обязанностью были торговые отношения между США и Германией. Широкие связи не только повышали ценность этого человека для советской разведслужбы, но и обеспечивали Харнаку и его жене надежное прикрытие для секретной работы на Москву. Для внешнего мира они производили полное впечатление безупречной нацистской супружеской пары. Надежность их прикрытия подтверждалась «Лизой» (псевдоним надежного агента НКВД в Берлине), которая представила Центру независимую оценку. Вот ее проницательная характеристика, которую она дала Милдред Харнак:

«Она самоуверенная, высокая, голубоглазая, крупная, выглядит типичной немкой, хотя является американкой, принадлежащей к низшим слоям среднего класса; она умна, чувствительна, благонадежна, типичная немецкая фрау, ярко выраженного нордического типа. Арвид Харнак происходит из хорошей семьи, откуда вышли богословы и немецкие философы. Он принадлежит к среднему классу, получил хорошее образование, происходит из преуспевающей семьи. Он тоже блондин с голубыми глазами (носит очки), среднего роста, коренастый, и, когда его видели в последний раз, он производил впечатление весьма типичного северянина. Они проявляют большую осторожность в установлении контактов, чрезвычайно дипломатичны по отношению к другим людям, производят полное впечатление людей хорошо подготовленных и дисциплинированных. Оба они поддерживают тесные связи с мужчинами и женщинами из нацистских кругов. В тот момент Арвид находился вне подозрений и занимал важный пост в министерстве. Я уверена, если только меня не ввели в заблуждение, что они полностью надежны и, с нашей точки зрения, им можно доверять»[115].

О том, насколько быстро и в каком направлении развивалась деятельность основной берлинской секции «Красной капеллы», можно судить по объему досье Харнака, хранящегося в архивах НКВД. Захваченные документы гестапо, на которых главным образом основывались все предыдущие оценки деятельности «Красной капеллы» западными секретными службами и историками, не содержат сведений ни об истоках, ни о подлинном размахе операций советской разведки в Германии. Относящиеся к тому времени документы НКВД показывают, что Харнак стал ценным советским агентом на пять лет раньше, чем подозревало гестапо, предполагая, что он возглавлял сеть разведки Советской Армии, когда его арестовали в 1942 году. Более того, многим членам берлинских групп удалось избежать гестаповских облав, и их не выдали ни Харнак, ни те, кто был схвачен и подвергнут допросам[116].

В досье Харнака содержится поразительно разнообразная информация, которую он предоставил за три года после его вербовки. В числе его самых важных информаторов были прежние знакомые по группе БГБ, в том числе барон Вольцоген-Нойхаус, высокопоставленный сотрудник, работавший в техническом отделе ОКВ (Верховного военного командования), получивший оперативный псевдоним «Грек». Среди прочих можно назвать Ганса Руппа, главного бухгалтера «И. Г. Фарбен», действовавшего под псевдонимом «Турок», Тициенса, промышленника, белоэмигранта из России, обладавшего связями в высших кругах ОКВ, он работал под псевдонимом «Албанец», и племянника Харнака Вольфганга Гавеманна, офицера военно-морской разведки в Верховном командовании ВМС, которому дали псевдоним «Итальянец». Харнак, получивший новый псевдоним «Корсиканец», был важным самостоятельным источником. В министерстве экономики, в Берлине, он имел официальный ранг правительственного советника, что обеспечивало ему доступ ко всей документации и докладам, относящимся к внешней торговле «третьего рейха»[117]. Имея в своем распоряжении столь широкую сеть информаторов, Харнак мог обеспечивать Москву перед второй мировой войной все нарастающим потоком информации самого высокого класса. О ее важности можно судить по составленному в то время краткому перечню информации, полученной Центром от Харнака к июню 1938 года:

111

Протоколы совещания Пятого отдела ГУГБ НКВД, 15 июля 1935 г. Дело «Корсиканца» № 34118, т. 1, с. 12, АСВРР.

112

Первый псевдоним Харнака — «Балтиец», поскольку он происходил из семьи прибалтийских немцев. Он был заменен в 1940 году псевдонимом «Корсиканец», который и указан на его деле. Сообщение Гершфельда в Центр от 9 сентября 1935 г. Дело «Корсиканца» № 34118, т. 1, с. 9—10, АСВРР.

113

В марте 1938 года, после прекращения контакта с Арвидом Харнаком («Корсиканцем») в результате неразберихи, начавшейся в связи со сталинскими чистками в ИНО, Центр принял решение возобновить отношения со своим немецким агентом. С этой целью в испанскую резидентуру была направлена телеграмма Александру Белкину («Кади»), заместителю Орлова, который был офицером-куратором Харнака в Берлине с 1935 по 1936 год, с просьбой помочь установить с ним контакт. В ответе от 10 апреля 1938 г. Белкин сообщил необходимую информацию и снабдил их письмом на немецком языке, в котором он рекомендовал Харнаку нового офицера НКВД. Он посоветовал также восстановить утраченный контакт со «Штральманом» (Карлом Беренсом), который работал в фирме «АЭГ». Орлов, как глава резидентуры, читал все входящие н исходящие телеграммы и почтовые отправления, как это предписывалось строгими правилами НКВД. Поэтому он, несомненно, обсуждал дело Харнака с Белкиным, Дело «Корсиканца» № 34118, т. 1, с. 37, АСВРР.

114

Согласно агентурным данным американской разведки, подруга Милдред Харнак Марта Додд вскоре после этого также была завербована советской разведкой. Впоследствии ее имя упоминалось среди членов группы Собла/Соблена, действовавшей в Соединенных Штатах. (Подробнее см. главу 15.) Дело «Корсиканца» № 34118, т. 1, с. 37, АСВРР.

115

Сообщение от 9 декабря 1940 г. Дело «Корсиканца» № 34118, т. 2, с. 77, АСВРР.

116

Как показывают документы гестапо, там считали, что агентурные сети «Красной капеллы» начали создаваться примерно на три года позже, накануне войны в Европе, разразившейся в 1939 году. Это нашло отражение и в докладе ЦРУ о «Красной капелле», хотя там и допускается возможность (стр. 289) того, что «Харнак и его сочувствующее коммунистам и левым окружение использовались Эрдбергом в интересах ГРУ за несколько лет до начала русско-германской войны. Эрдберг (который, как показывают советские архивные документы, являлся бывшим помощником Орлова Коротковым, офицером НКВД) принял на себя функции офицера-куратора берлинской агентурной сети только осенью 1940 года. Теперь выясняется, что «Красная капелла» начала работать на Москву почти на четыре года раньше, чем считалось первоначально. Тот факт, что Эрдберг (Короткое) не был офицером ГРУ, подтверждает, что «Красная капелла», которую ранее считали операцией советской военной разведки, имела в Берлине отделение, действовавшее под руководством НКВД.

117

Дело «Корсиканца» № 34118, т. 2, с. 77, АСВРР.