Страница 83 из 103
Каждый раз, возвращаясь домой, Мартин наносил новые данные на свое творение, дорисовывая те острова и контуры материков, которые открывались его взорам или даровались миру Христову другими первооткрывателями.
Отец Мартина, тяжело дыша, вошел в комнату старшего сына и молча смотрел на своего первенца, добившегося так многого в жизни. Мог ли он мечтать, что его сын станет дворянином португальского короля и его внуки будут носить аристократический титул? Отец конечно же не понимал идей своего сына и очень боялся, что эти идеи рассорят его с церковью. Поэтому уговорил сына не возить свое яблоко в Португалию, а спрятать его в надежном сундуке в родительском доме. Авторитет Бехайма-старшего в Нюрнберге был столь фундаментален, что опасное изобретение сына можно было хранить в отцовском доме, а вот оглашать свои идеи в другом королевстве было крайне рискованно.
Старик подошел к сыну и сухой трясущейся рукой провел по его волосам. Сын перехватил руку и припал к ней губами. Старик часто заморгал и, приставив палку к креслу, смахнул слезу с морщинистой щеки. Ему осталось жить совсем недолго, и последнее свидание с сыном было для него подарком Господа перед уходом в вечность.
А сам Мартин? Ему суждено прожить еще семь долгих лет, совершить еще одно долгое и мучительное путешествие, обогнуть знаменитый и страшный мыс Бурь, который много позднее назовут мысом Доброй Надежды. Многие его открытия в течение последующих пяти столетий многократно будут оспаривать, упрекая во лжи, ереси, подтасовке фактов, нарушении Божьих канонов, разрушении стройной и логично-бездумной теории божественного строения мира. Все это еще будет. Как будет и то, что он сделает первым из землян – найдет обоснования элипсовидности Земли. Все это будет.
А сейчас он мог себе позволить вдыхать запах родного дома, вкушать его гостеприимство, чувствовать, как в детстве, на своей голове руку отца. В национальном музее германистики его далекие потомки объявят чудом сохранившийся оригинал Яблока Бехайма, которому суждено было пережить ужасы Тридцатилетней войны, которая разразится в раздираемой религиозными противоречиями Европе через сто десять лет после его смерти и которая унесет до трети населения Германии. Картографическому шедевру Бехайма удастся также пережить смуту галантного XVIII века и нашествие Наполеона, объединительную агрессию Пруссии в XIX веке и две мировые войны в XX столетии по христианскому календарю. Все это еще будет.
А пока на границе восьмого и девятого веков от Сотворения мира, на рубеже двухтысячелетней буддийской истории, на границе полуторатысячелетней христианской истории, на границе девятого века мусульманской истории Мартин Бехайм наслаждался кратким покоем перед очередными морскими и житейскими бурями. Оставим же его в лоне семьи, чтобы он смог проститься и с отцом, и с закатывающимся веком рыцарства, и позволим ему убедиться в правильности мыслей, подсказанных ему великим и жизнеутверждающим солнечным светом…
Все началось с Имхотепа
Мир был сотворен в 5509 году до нашей эры.
Клятва начиналась старыми словами, мистическими и серьезными, как и все, что несет на себе печать веков: «Клянусь Аполлоном, врачом Асклепием…»
Имхотеп не мог себе представить, что в с течением времени будет отождествлен с образом бога врачевания Асклепия и его имя будет навечно запечатлено на скрижалях истории как имя первого гения человечества в области военной политики, религии, медицины, архитектуры и основоположника традиции постройки пирамид. Но все это будет только потом…
А сейчас у Имхотепа было много работы. Он возводил пирамиду, первую усыпальницу нового типа в истории человеческой цивилизации, – пирамиду фараона Джосера. Властители всегда загодя готовились к встрече с богами и старались, чтобы эта встреча стала столь же величественной и помпезной, как и все их прижизненные дела.
Имхотеп поудобнее устроился в кресле и повернул подставку с закрепленным на ней золотым зеркалом с множеством отверстий разной величины. Развернув пластину под небольшим углом к яркому полуденному солнцу, он внимательно следил за рисунками, которые образовывали солнечные лучи на отполированной поверхности небесного камня, упавшего с неба. Медленно вращая подставку, Имхотеп наконец нашел положение, которое его интересовало. Отблеск одного из отверстий давал совершенно неповторимое отражение.
Человек внимательно присмотрелся к тому, что рисовало солнце. Взгляд его словно проникал в глубь отшлифованной поверхности, на которой переливалось неповторимое сияние. Вот из отблесков выплыло творение, которому Имхотеп посвятил столько лет жизни и которое впоследствии дало толчок к развитию одного из семи чудес света. Рука машинально поднялась к подбородку и слегка погладила ухоженную бороду. Мысли мудрого человека текли неторопливо. Солнце словно застыло в зените. Как многого еще не знают эти люди, как многому их нужно еще научить.
Имхотеп усмехнулся собственным мыслям: ему, представителю цивилизации Белого Солнца, дано было подарить людям то, чего они до него не знали. Он медленно повернул подставку и, найдя нужное отверстие, пригнулся, глядя на солнечный диск. Солнце разбросало лучи вокруг золотого края отверстия и, погасив себя самоё, позволило глазу, почти не щурясь, любоваться собой.
Верховное божество дарило такой милостью далеко не всех. Когда глаз привык к яркому рассеянному свету, Имхотеп увидел корону многочисленных отсветов вокруг солнечного диска. Светило покрылось непонятными пятнами, которые то растворялись, то вновь всплывали на его поверхность. Вот пляшущие пятна стали сливаться в некий рисунок, и наконец отчетливо проявилась форма цветка – значит, в основании пирамиды будут полуколонны, увенчанные лотосом.
Джосер достоин увековечить третью династию фараонов своими великими достижениями, а лотос будет воплощением его могущества и чистоты помыслов, направленных на укрепление своей державной власти. Фараон тщеславен и порой капризен, но он верховный правитель, и призвание Имхотепа – использовать власть фараона для того, чтобы воплотить все, что ему определено судьбой. Правда, полуколонны будут тщательно скрыты в конструкции стен гробницы, которой суждено еще несколько раз достраиваться и совершенствовать свой облик. Это позволит скрыть все солнечные знаки от алчных глаз людей и таким образом сохранить их навсегда. Ведь усыпальница фараона может быть разграблена, но подлинные небесные знаки должны быть спасены, даже если люди разрушат творение Имхотепа.
Пирамида будет поистине великолепной и величественной, высотой примерно в триста локтей. Пять первоэлементов жизни станут ее ступенями, а шестая ступень будет венчать все сооружение, как солнце венчает земной небосклон и дарит населению этой планеты многие радости и невзгоды. Соотношение высоты каждой ступени к основанию пирамиды и общая высота пирамиды будут возносить к небесам любого смотрящего на нее и заставлять его задуматься над безысходной бренностью мира, величием власти фараона и безграничным разумом творца земных существ.
Имхотеп закрыл глаза и предался размышлениям. Несмотря на прикрытые веки, солнце стояло у него перед глазами. Оно остановилось у него в сознании, позволяя и дальше получать ту информацию, которую оно посылало своему слуге. Просидев так какое то время, Имхотеп открыл глаза и, почувствовав легкий ветерок, который словно заблудился в колоннаде его дома, потянулся к изящной медной палочке.