Страница 41 из 85
Обсудив подробный план действий, мы решили отказаться от предварительной разведки, чтобы заранее не вспугнуть опытных солдат и самим лишний раз не рисковать. Договорились о встрече вечером.
Домой мне ехать не хотелось, и я предложил Эрне пообедать в какой нибудь закусочной, но она тоном, не Допускающим возражений, заявила, что мы едем к ней.
Эрна жила с матерью в небольшой квартире на третьем этаже. Она усадила меня на тахту в своей комнатке, а сама занялась приготовлением пищи на кухне,
Я закрыл глаза (так лучше думалось) и постарался мысленно проиграть весь ход операции Хотелось предусмотреть каждую мелочь, все возможные случайности. Угнетал недостаток времени для более тщательной подготовки. Тревожные мысли приходили одна за другой: как поступить в случае, если зенитчицы на первой батарее откажутся добровольно покинуть ее? а как действовать, если вернулся их командир?.. Вопросов было много, ответов меньше.
Подошло время отправляться. Эрна взяла сумку с медикаментами. Поехали на Зойленгассе. Марко уже ждал нас Мы влились в негустой поток автомашин, выехали на Марияхильферштрассе и скоро очутились за городом. Здесь, у полуразрушенного здания, я несколькими днями раньше спрятал оружие, привезенное из Санкт Пельтена. В нашем распоряжении оказались фа-уст-патрон, браунинг «радом», два автомата, десятка два ручных гранат и несколько ракетниц, а также винтовки, но их мы решили пока не брать с собой. Оружие спрятали в машине под сидение и отправились в район расположения первой батареи. Там была назначена встреча с тремя нашими товарищами. Они также приехали на стареньком автомобиле. Я раздал оружие и еще раз объяснил порядок действий, в том случае если на батарее нам окажут сопротивление. Эрна с ракетницей осталась возле машин, чтобы подать сигнал опасности. Стрелка часов показывала 21.00. Солнце скрылось за горизонтом, наступали сумерки. Мы двинулись к батарее. Не доходя метров ста до бруствера, разделились, чтобы подойти к позиции с разных сторон. Марко и я продолжали идти прямо, а трое наших товарищей пошли в обход. До бруствера оставалось несколько шагов. а на., никто не останавливал… Что это? Уже знакомая беспечность зенитчиц или засада? У самого бруствера нас, наконец, окликнули, приказали остановиться Я назвал свое имя и сказал, что хотел бы переговорить со старшей — фройляйн Гизелой. Меня узнали, и нам разрешили подойти. Судя по всему, на батарее оставалось все по-прежнему. Мы вручили Гизеле копию решения штаба округа о капитуляции, подписанную майором Соколом, и попросили ее ознакомить с решением о капитуляции весь личный состав батареи. Я уже много раз замечал, что в подобных случаях действие официальной бумаги во много раз эффективней любых самых убедительных слов агитации. Сообщение было встречено с нескрываемой радостью. Мы поздравили девушек с окончанием для них войны и пожелали благополучно добраться до дома. Они не заставили себя уговаривать Быстро собрали личные вещи, попрощались с нами и покинули батарею. Мы в считанные минуты сделали все, чтобы эти пушки уже не стреляли никогда: сняли и надежно спрятали оптические прицелы для стрельбы прямой наводкой, порубили кабели синхронного наведения орудий и вывели из строя приборы управления огнем. Про орудийные замки, разумеется, тоже не забыли.
Довольные и радостные, вернулись мы к машинам Воодушевленные удачей, мы ехали на вторую батарею По мере приближения к ней наше приподнятое настроение сменялось беспокойством. Орудийные расчеты этой батареи состояли из кадровых военных и народных гренадеров, солдат первой мировой войны. И хотя это были в большинстве своем уже старики, рассчитывать на то, что они добровольно уйдут с батареи, было бы наивно.
Все хорошо понимали, что успех зависит от слаженности наших действий, В случае сопротивления мы решили подорвать пушки гранатами, в том числе и заранее изготовленными связками.
Машины оставили в двухстах метрах от батареи. Дальше предстояло идти пешком.
Условились, что сигнал к атаке подаст Марко выстрелом из панцерфауста. Сигнал к отходу — зеленая ракета. Эрна вновь осталась у машины, а мы направились к батарее. Сначала шли вдоль каменной ограды, а когда она кончилась, пришлось двигаться ползком: местность здесь была открытой. Впереди, в нескольких шагах от нас и метрах в тридцати от огневой позиции батареи, стоял кирпичный сарай. Мы с Марко решили воспользоваться им как укрытием, поднялись, но не сделали и трех шагов, как раздался окрик «Хальт!», и про звучала автоматная очередь. Пули просвистели над головой Мы все же успели укрыться за стенкой сарая. Марко приготовил фаустпатрон. Сразу стало ясно, что мирно договориться не удастся. Но я все-таки решил попробовать и крикнул:
— Где командир? Переговорить надо!
В ответ прозвучало:
— Выкладывайте покороче, что вам нужно, и проваливайте отсюда, пока целы!
— У нас решение штаба округа о капитуляции. Через несколько часов здесь будут русские. Ваше сопротивление совершенно бессмысленно. Батарея окружена Предлагаем добровольно…
Не успел я закончить фразу, как в ответ раздались выстрелы. Зазвенели, рикошетируя от стенки сарая, пули. Мелкие осколки кирпича оцарапали мне щеку. Я подал знак Марко, и он, направив панцерфауст в ближайшее орудие, выстрелил. Взметнулось пламя, раздался грохот, и тут же, одна за другой, на позиции стали рваться гранаты. Они полетели с разных сторон. Через минуту наш запас боеприпасов был израсходован, и я вынужден был подать сигнал к отходу. Не успели мы с Марко дойти до ограды, как с батареи раздался одиночный выстрел. Марко тихо вскрикнул и начал опускаться на землю. Я подхватил его и оттащил за ограду. Правая рука его висела плетью. Пуля попала в лопатку. Вместе с товарищами мы донесли Марко до машины. Никто не преследовал нас. Батарея не подавала больше никаких признаков жизни. Кругом было тихо и безлюдно.
Задерживаться здесь было опасно. Мы усадили Марко в машину. Эрна тут же занялась перевязкой. Рана оказалась серьезной, требовалось вмешательство врача. Мы попрощались с товарищами, попросили их доложить в штабе о результатах наших действий. Марко становилось все хуже и хуже. Временами он терял сознание. Судя по всему, нужна была операция, но о больнице, тем более госпитале, не могло быть и речи. Эрна знала одного частного врача, и мы поехали к нему. Врач осмотрел рану и подтвердил необходимость срочной операции. Сам же он помочь не мог, так как не был хирургом. Он сделал Марко болеутоляющий укол и дал нам два адреса знакомых хирургов. Мы снова отправились в путь. В одном месте врач был в отъезде, в другом — нам не решились открыть дверь. Мы не знали, что предпринять. И вот тут я вспомнил о хирурге Колесове. Начинался рассвет, когда мы подъехали к его дому. Дверь открыл сам хозяин. Без лишних расспросов он помог внести раненого в дом, сделал нужные приготовления и сразу приступил к операции. Жена и Эрна ассистировали ему. Хотя операция прошла удачно, положение Марко оставалось тяжелым. Теперь мы могли надеяться только на крепкий организм раненого. Доктор сам предложил оставить Марко у себя в доме до тех пор, пока ему не станет лучше. И попросил нас не оставлять раненого, так как понадобится круглосуточный уход за больным-
— И могут быть всякие неожиданности, — добавил доктор.
Еще перед выездом на задание мы узнали о разгроме штаба Сокола и понимали, что это может сорвать весь план общего восстания Ночью раздавались отдельные выстрелы в центральной части города и где-то со стороны Флоридсдорфа, по здесь, на северо-западе, пока было тихо. Утром Эрна решила съездить домой, а я остался с Марко.
Вернулась Эрна к концу дня и рассказала что в го роде свирепствуют эсэсовцы, взбешенные действиями боевых групп Сопротивления. Ее несколько раз останавливали, но выручал пропуск медсестры В штабе группы она никого не застала, по ей все же удалось связаться с Вилли. Он предупредил, что в течение ближайших суток никто из группы не должен находиться у себя дома Надо было переждать эту последнюю волну репрессий. Лютовать нацистам осталось недолго. Части Советской Армии, как и было определено на переговорах с Кезом, упредили фланговый удар армии Дитриха и не подпустили ее к Вене.