Светлейший лорд Тьмы

43

С той поры, как сговорились две компашки найти Гору Горыныча, почитай несколько государств кверху дном перевернули. Кроха решительно к себе отправился, в горы темные, где незамедлительно попал под трибунал и почти месяц прозаседал на судебных совещаниях, на которых его помимо преступника провозгласили национальным героем, защищающим интересы маленьких народцев. Старший гном вручил Крохе за выкопанное метро серебряную медаль инженера новых технологий, затем подписал приказ о заключении его под стражу на сто лет, потом выдал диплом главного ведуна и торжественно освободил от оков, потому что все поворованное давно проедено и пропито, а гномы себе уже нового добра накопали. Посему велено было гулять подземному королевству две недели за здоровье собрата, который должОн исполнять великую миссию служения самому повелителю тьмы.

Кроха от пьянки не отказался, в вине и еде прямо-таки купался… Потом в алкогольном угаре по лесу шрындрал и Гору на бой звал. В ответ лишь белки да ежи отвечали. Хохотали над рыжим бородачом в желтых панталонах. И даже хотели сдать его куропаткам на опыты психологические, чтобы соседям спать по ночам давал и драки с деревьями не устраивал. Но передумывали, глядя на блестящие медали, жалели и, в конце концов, рукой махали. Гномы всегда такие! Дай им волю, дела побросают, пировать до конца света будут, песни горные петь – горланно, задушевно, еще кепками начнут обмениваться или пиджаками праздничными. Какие там битвы! Ни ростом не удались, ни силушкой… Зато умеют бомбы сооружать и ловушки. Лучше мелким животинам не ссориться с ними.

А вот коли йотунам в гости отправиться, то можно вполне расслабиться. Йотуны всегда зверей и птиц любого размера уважали. И искали Гору Горыныча с особым пристрастием. Некоторые даже по два раза сопки проверяли, снега разгребали, на облака заглядывали и Морену Мореновну кликали. Но гордая богиня смерти категорически не отзывалась и в переговоры не вступала, лишь звездами сверху посыпала протестно. Мол, сами разбирайтесь, а у нас, богов, другие заботы. Как змея хитроумного искать с его камушком, разбирайтесь. Тогда йотуны в кружок сели, загудели, собрали вселенную в одну точку и превратили в сверкающий лед, через который, как через увеличительное стекло, можно было разглядеть все-все:

– Только лед, только стылые воды,

Только медленный ход веков.

В этих волнах не сыщешь брода,

Не стряхнешь морозных оков.

Бесконечный покой Вселенной

Время сонно струит года.

Ты пребудешь вовеки пленным

В лабиринтах живого льда. (стих Скади)

Страшно стало народцам волшебным и человеческим. Подумали они в тот миг, что сам Род наблюдает за их бесчинствами. Потом всю-то ночь и весь день пакостей не совершали, а только легенды о глазе бога сочиняли, который им истину открыл о ценности жизни. Йотуны же весть главному камню силы в деревню отослали: «Ежели и жив Гора, то нет его на земле, ищите его среди мертвых».

Великан шепот ветра прочитал, макушку почесал, обратился к Шкафу Шкафычу, что в темных пропастях бывает и вещами нужными приторговывает. Отправил его пораспрашивать молодых демонов и богов, что только недавно из тьмы зародились и на место главное претендовать в пантеоне стали.

Шкаф Шкафыч подбоченился, заявился к Люциферу молоденькому, всучил ему корону, молниями бьющую, и выспросил подробно, не заявлялся ли в подземные бездны змий хитрый, на дракона похожий. Но бог молодой лишь рассмеялся в ответ. Заявил гордо, что драконы под верной его защитой и что зло не дремлет и своих не сдает. Что, мол, зажрались совсем народы наверху и пора их лавой затопить да болезнями великими… В общем, след путал. Шкаф же огня почти не боялся и сероводорода не шугался. Активно каждого дракона местного проверял, но сходства с Горою не находил. Все ж омельчали змии на корню! Не сравниться им с Хаосом древним. Только на мелкие пакости горазды… Яблоки там подсунуть отравленные или дев соблазнять невинных. Одним словом, тьфу на вас.

Вышел грязный, пеплом покрытый на поверхность, отряхнулся, красавцем лакированным обернулся. Феечке доложил, где был. Описывал страстно стать и цветность крылатых и хвостатых, гневливо ножками махал, а потом, стесняясь своей прыти, по полочкам приобретенные волшебные вещички раскладывал, прибыль считая скорую, которую с умных-то вещей выручить можно.

Феечка слушала, головой качала, веером обмахивалась. Нет, посмотрите на дурочка. Думает, что мертвые в пропасти томятся! На самом деле – у Морены Мореновны. К ней вообще не всякий попасть может. Она ведь времени легко перемещается. Сегодня тут и завтра тут, а на самом деле и не тут, а где-то. То ли на планете далекой, то ли между небом и небом.

Поднялась феечка на крылышках легких, полетела через время, обжигаясь. Но тут ведь не до компромисса… Сгореть, но добраться до руки холодной, присесть на краешек, почувствовать, как тело обжигает вечность.

– Бабочка, – Морена сильно крылунье обрадовалась, очнулась ото сна в своем звездном царстве. Тени подальше отогнала. – Не холодно ли тебе во льдах моих вечных?

– Нет, великая, – смелая взлетела повыше последним усилием, заглянула в глаза синие-синие, о каких Арк неудачливый рассказывал. – Горче пламени смерть крылья обжигает. Надежд лишает…

– Права ты, бабочка! Даже живым, у кого умерли родные и любимые, со мной рядом сидят и со мной лишь одной в темноту глядят.

– Подскажи ты нам по милости своей истину, – просительно ладошки сложила. – Во имя светлой любви и радости…

– Подсказала бы, милая бабочка, – подхватила обессиленную феечку, поднесла к стеклу, через которое проник свет солнца, – если бы знала… стоит ли мир, который вы из ниток сплели разноцветных, моих забот. Ведь каждый из вас для себя живет. Правители – для себя, города – для себя, а для чего мир вокруг?

– Милый друг, любовь же все искупит.

– Повелитель тьмы никого не полюбит. Он хищник великого очищения, а не мщения. Гора Горыныч же – мой верный друг. Никогда истины не отрицал, многое он изведал и испытал. И что зло для вас, земных существ, то для Рода и лесных и водных духов благо…

– Я это понимаю, но все же, не настаивая, умоляю, – крылышки феечки обуглились и отвалились

– Верю тебе, подскажу… – сердобольная Морена дунула холодом узорным и соткала за плечами гостьи новые крылья. – Есть у истории древней счастливый конец. Коли взойдет повелитель темный под венец до той поры, пока окончательно тигром не обернется, то мир не содрогнется и хаос в него не вольется. Не уничтожит он все зло, что вы сотворили… И будете вы любить то, что раньше любили. А камень на самом деле только так и обнаружится… Понимаешь ли?

Феечка закивала, вспомнила шумные города, вспомнила войны кровавые, вспомнила жизни бессмысленные, на вино да на развлечения потраченные, вспомнила зло, людьми и неЛюдями сотворенное. Опечалилась… Как Бэну мир этот полюбить? Ведь в нем без зла невозможно жить. Вот возьмет меч мальчишка. Вот поднимет его над головушкой рыжей и поразит будущее острым клинком. Ах, страшно!

Вылетела от Морены в ужасе, вернулась через вихри обратно да прям на лапки к Лейзирету свалилась. Ленивый Крыс в это время ритуально кофе пил, курил кальян и смотрел новости по тарелочке с яблочком. Он-то на поиски вообще не тратился, а жил неведомой философической мыслью, которую сразу же крылунье и высказал:

– Кто ищет, тот ничего не найдет. Кто наблюдает, тому поиска не надобно. Ибо зрение дает нам все!

– И что это значит? – отряхнулась фея. Вот и дом деревенский, и Валари с Арком-драконом милуются на лавочке. Лавочка то под ними прогнулась. А они – целуются, обнимаются. Даже Бэна не шугаются, хотя по вечерам прячется на всякий случай подальше от любопытного мальчишки папка в ближайшем лесочке.

– А то и значит, что долго я размышлял, даже карту по вашим путешествиям составил и пришел к выводу, что, коли Гора только и ждет, чтобы Бэн обратился зверем полосатым и разрушение начал, то должен он рядом с ним быть. Понятно?