Светлейший лорд Тьмы

– Не волнуйся, государь, разберемся с безобразниками. Не станут они законы свои устанавливать. Весточку послала с вороном к другу давнему Горе Горынычу. Он присоветует, как с ослушниками поступить, что речку заветную без спросу пересекли и в государстве человеческом решили обосноваться. Ни визы у них, ни пачпортов.

– Хорошие они, гостеприимные, – надул губы царь. – Но орк бооольшой, страшный. Вдруг как другие орки набегут, поедят верноподданных. А?

– Садись ко мне на коленочки, успокою головушку светлую, – приманила Любава муженька, прислонила щечкой к груди пышной. – Слышишь, как сердце мое бьется, как волнуется за царство Гороховое.

– Ох, слышу, – заулыбался царь нежно, женушку обнимая. – А до опочеваленки так далече. Дела нас с тобою разделяют дневные… Грустно.

– Ничего, ничего, – успокоила царица, кивая прислужникам, чтобы пущали в залу тронную гостей призванных. Сама Гороха на соседний трон пересадила. Позу приняла важную, на лицо северного льда напустила, глазами светлыми все осветила и заморозила.

Как вошли ослушники, как поклонились, как преподнесли подарочек – ковер узорный, так Горох все испортил. Спрыгнул с места, начал радоваться, руки жать, за вкусности вчерашние благодарить, а корзинам новым со снедью радоваться.

– Ребята, а хорошо вчера посидели! Тепереча вот за ладком с камнями разберемся, Любавушку успокоим. Она у меня сильно волнительная. Не зачем бедняжку нервировать, ведь с щечек спадет. Огорчится… А зачем нам за свои собственные земли огорчаться? Правда?

В общем, бегал, прыгал… Пытался. А волшебница с орка взгляда не отводила. И орк смотрел на нее прямо – с насмешкой. Силища чувствовалась в этом огромном плечистом чудовище небывалая, но было еще что-то – такого просто так не обманешь. Не просто воин, коих много среди этой расы. Любава перевела взгляд на девчонку маленькую рядом с орком. Неужели она будет матерью властителя? Льдом пронзила малышку, которая спряталась за широкую спину. Опять поглядела на орка и внезапно почуяла… Чары! Всю компанию окружали сильнейшие чары защиты. Они скреплены дружбой. Они – шайка. Сплоченная целью, которой еще не знают.

– Вот кто у нас великие строители, – глубокий, дурманящий головы голос княгини заставил Гороха замолчать и поскорее вернуться к женке, к которой он с подобострастием прижался. – А скажите мне, гости дорогие, по какому такому праву вы окружили государство мое стеной непроницаемой? Рыли туннели подземные?

– Прости, царица, – орк выступил вперед. – Накажи ослушников. Не хотели зла, только ради государства старались.

– Неужели? – приподняла бровь Любава. А ведь орк… А ведь орк с кровушкой человеческой… А голос не такой грубый, как у других орков. А ведь… Ох, Гора Горыныч, ты не поверишь! Нет, ты ни за что не поверишь… Царица даже встала, заморгала часто и внезапно вслух спросила, хотя вроде про себя произнесла: – Неужели повелитель внутри тебя?

В зале повисла тяжелая пауза, только Горох горохом покатился по ступенькам и всех переспрашивал:

– Какой повелитель? Где повелитель? Я повелитель?

Он встал на цыпочки и попытался поближе заглянуть в глаза опешившей Валари. Но также быстро отскочил от шевелящегося кармана.

– А, еще и крыса давешнего прихватили…

– Крыса? – Любава вздрогнула, покраснела густо. – Какого крыса?

– Меня! – тут уж Лейзирет скрываться перестал, вспрыгнул орчихе на плечо, цилиндр приветственно приподнял. – Здравствуй, Любава. – сказал.

Царица в ответ лед из взгляда отбросила, и зал весь потеплел смущением и тайными воспоминаниями, о которых и крыс, и волшебница почему-то рассказывать не желали, а даже наоборот скрыть хотели, но не умели.

– Так накажешь нас? – с вызовом переспросил хвостатый, оправляя полосатый костюмчик. – Или простишь на этот раз?

– Волшебные милости! Прощу, конечно, – глубоко вздохнула царица и плюхнулась на трон. – Я ведь сообщение Горе Горынычу отправила… Я ведь не знала, что ты здесь окажешься, Лейзи.

– Горе Горынычу? – гном аж запрыгал от испуга. – Полный писец! Всем прятаться скорее… Главному пацану темных государств. Тут нас никакие камни не уберегут! Шмотки собираем, мотаем…

– Без паники! – Лейзирет быстрым вихрем добежал до волшебницы, взобрался по юбкам к ней на колени, вызывая ревность Гороха, который безуспешно попытался согнать наглого зверька. – Скажи, что ты ему написала?

– Про стих магического шара. Про повелителя, который скоро здесь родится. Да понимаете ли вы, что с моим государством сделают, коли я его Горе Горынычу не отдам?

– Понимаю, – закивал крыс.– А понимаешь ли ты, что от тебя зависит, каким повелитель станет? И выстоит ли твое государство, когда зло черным-пречерным крылом помчится по всей земле-матушке? Что думаешь, Любавушка?

– Мы, волшебники, в черные дела не суемся… – с сомнением попыталась возразить царица.

– Видать потому выселили вас на самые бедные земли, на краю земли, – закачал головой Лейзирет. – И потому ты теперь тут управлением занялась…

– А что мне оставалось? Нет, что мне оставалось? – Любава откинула дрожащей рукой настырного собеседника и подбежала к окну, смахивая слезу.

Конечно, все сейчас уловили странную тоску и боль, которые пробудились в грозной волшебнице. Отвернулась она, замолчала… О своем, о прошлом…

Тут и Горох кинулся жену успокаивать, но никак слез унять ее не мог. Осерчал, загрозился всех в темницу бросить. АЛенивый Крыс, сидя на троне, жестко так заявил, что пусть посадят, что ему теперь вообще ничего не страшно.

– Никого не надо в темницу, – утерла нос гордая Любава. – Что было, то прошло… На твоей совести останется, Лейзи. Помогу тебе по старой памяти. Оставайтесь… Пользуйтесь страной моей. Только… – она глубоким вздохом отчаяния на мгновение замолчала, – тихонечко так, чтобы не мешать.

– Спасибо, – крыс благодарственно поклонился. – Поговорим потом?

– Да что уж, поговорим…

– Я вам поговорю, – погрозил недовольно Горох, ничего так и не понявший, – Любимую до слезок довели. Хулиганы! А ну-ка вон из дворца, и чтоб налоги вовремя – и с «метра» вашего, и с хозяйств. А то всех в темницу! Без исключений.

19

Как во царстве Черноморовом да на свадебке дочки любимой черной ведьмы случай уникальный приключился. Как громыхнул гром, как молния сверкнула, когда муженек молодой, зачарованный кастом мага верховного, исчез в дыму и пламени. Как ахнули гости дорогие кровей колдовских злых. Как засмеялась громко Забава, черной пакости радуясь. Заклинала на верную смерть. Заклинала всем существом, всей силой амулета, что накалился и красное пятнышко от гнева на белой коже оставил.

Конечно, не выжить бы мальчишке, если бы не другое заклинание. А то как же? Кто на пакость наладил? Правильно, феечка махонькая. Феечка, что древними волшебствами обладает и законы физические взмахом волшебной палочки попирает. Да и кто законы физические писал? Людишки… А у них не умишки, а так – редкие волосишки. Вот коли бы в сердцевину глядели, давно бы магией обладали, а не ерундой всякой по жизни страдали. Но это не суть вопроса. Возратимся к происшествию.

Как развеялся дым и пламень, выпрыгнул из него волчище огромный, серый, с глазами желтыми, с зубами острыми. Зарычал на всю нечестную компанию по-звериному, помчался к окошку резному, прыгнули и – только его и видели.

– Держи-держи, лови-лови, – завопила Забава, на ближайшего колдунишку вскакивая и в коня черного его обращая. – Не уйдет паршивец! Ох, затравлю! Ох, посеку кнутом! Зверина поганый.

– Доченька, да что ж это такое делается? – возмутился Черномор, который ничего не понял, но чуял, что дело нечисто. Только что миловалась с муженьком и вот уже по палатам скачет, глазюками огненными опаляет.

Выскочил на лестницу за дочуркой, а та уже по полю несется. Видать, догнать волчару пытается. Ну, чистое дитё. Сама заколдовала, а теперь охоту устроила. А гостям замлевшим на питании хорошем да знатном только того и надо. Это вам не простой народ, который с утра да ночи пашет, а потом еще супружеские обязанности по хозяйству до поздней ночи осуществляет. Бомонду все мало, все скучно. И лучше, чем затравить кого, нету ничего интереснее. Насколько одному больнее, настолько другому веселее.