Светлейший лорд Тьмы

– Да что вы врете? – девчушка еще чайку Гороху налила. – Князь, благодетель вы наш, ночью притащил камни великан. Наставил по периметру… А откуда, того мы совершенно не знаем. Но мы не виноватые, что они сами по себе расширяются и территории захватывают.

– А, значит природный процесс, – приподнял бровь Горох. – Кому вы зубы заговариваете? А метро? Само выкопалось?

– Нееее, – девчонка головой замотала. – Это свиньи волшебные… Они носами рыли…

И тут князь захохотал. Дурочка дурочкой, болтает глупости и сама же в них верит. Эх, смешные все. Особливо орчище, и глаза у него добрые… Не, положительно их физиономии Гороху все больше нравились, а первое впечатление правителя человеческого никогда не обманывало.

– Знаете, дело даже не в том, что вы несуразности всякие по официальным данным сотворили, а в том, что выйти теперь невозможно за пределы круга каменного. Мне Любава намекала на какое-то предзнаменование. – Горох стер смешливую слезинку. – Но теперь я вижу, что колдовство плотно засело в моем государстве… Вот что меня как государя беспокоит. Исправить непорядок надо. Не, я еще могу принять метро, но вот ограниченность пространственную.

Что тут поделаешь, не следует ссориться с властью. Пришлось рассказывать про то, что только с помощью орка камни дорогу раскрывают в любом направлении. Гном, конечно, всю вину на себя взял… Мол, перестарался с охранным заклинанием. Хотел только деревню от мертвяков с той стороны уберечь, а видать сильно подействовало – вон как камушки работают.

Князь головой кивал, слушая и про камни, и про метро, и про честность… В конце ладошкой тираду-то остановил и заявил:

– Значится, от власти моей не отказываетесь… налоги будете платить исправно, делиться доходами от нового предприятия по ставкам княжеским и вообще… подчиняться законам!

– Конечно, – закивала девчонка. – Да разве мог государь про нас плохое подумать?

– Мог-мог, – запыхтел Горох. – Вы вот отстроились, доходы получаете, слухи ползут, что вы на меня войной собираетесь… Тепереча я буду вами руководить, дабы самодеятельность волшебная прекратилась незамедлительно. А посему требую завтра явиться, как подобает, во дворец! Вот вам и входные билетики. Смотрите, жена моя Любава не любит опозданий.

18

Счастье… Что это такое? Когда высокие особы обращают на тебя внимание? Когда тебя приглашают на аудиенцию? Нет, это когда ты просто живешь… И просто радуешься тому, что есть. Так считала Валари. А заявления Лейзирета о том, что волшебница не так уж добра, чтобы просто так приглашать во дворец, не в счет. Подумаешь, строит дорогу через чащи к своему родному государству. Подумаешь, кости человеческие положила на великую дорожную стройку! Сейчас вон средств на кормежку никому не хватает. Зачем вообще народ потчевать? Он и хлебом единым обойдется. А коли кризис какой случится, так и закрома заготовит. Как Маргаритка… Накрутит, нашинкует, наколбасит полный подвал снеди…

И все же идти к царице гороховой орчиха опасалась. Кровушка черная нашептывала, что прав Ленивый Крыс. Они, лысохвостые, обычно не ошибаются. Мир, даже волшебный, обычно опасен и непредсказуем, а тут просто серая реальность.

– Ты меня в карман засунь, – советовал Лейзирет, когда Горох наконец соизволил покинуть гостеприимное застолье, прихватив с собой корзину пирогов и несколько банок солений. – Как-никак входил и не в такие темные дворы. Одним глазком посмотрю на Любаву.

– А ты с нею знаком чё ли? – поинтересовалась Маргаритка, которая в это время убирала со стола.

Лейзирет только глазом черным блеснул. Вздохнул. А Валари сразу почему-то подумала о лорде, и на сердце ее стало неспокойно. Человечек простой в волшебном лесу темного Черноморова государства. Нелегко ему будет справиться. Загубит себя ни за что, задушит его ведьма проклятая, капризная. У нее очи колдовские, у нее коса черная, у нее папенька – колдун.

– Ладно, пойдем вместе к царице, только без спросу в разговор не встревай. Сама разберусь, как действовать. Нам вражды не треба. Нам от армий схорониться с той сторонушки. Лихой ветер за камнями шумит. Вчера только мужики рассказали, что когда возвращались из лесу, к закату шум небывалый по оврагам поднялся. И вроде погнались тени за нашими мужичками.

– Лихой ветер внутрь не проникнет, – Кроха смачно надкусил последний пирожок, крошки посыпались по волшебным усам знатным ужином тараканьим. – Коли всего шугаться, вешаться можно. А вот царице грозной самой с нами лучше не ссориться. Я тоже завтра решительно на переговоры направлюсь. Не они, а мы их крышевать станем. Гномичьей честью клянусь.

– Ой ли, – закачала головой Маргаритка, крошки с гнома сметая ручкой белой. – Горох у нас хороший, а вот вся его знать… С ней не надо воевать.

На девчонку наши герои с сомнением воззрились, сомневаются в ее умочке. А умок у женщин хоть и дурочкин, да непрост, когда понятия о властных структурах касается.

– Вы как во палаты войдете, Любаве поклонитесь, подарок ей подарите. Вот хотя бы ковер, что я соткала. Пожелайте доброго здоровьечка сыночку. Похвалите за мудрость волшебницу. Без нее ни банек бы ни было, ни окон в избах. Она у нас много чего напридумывала. Может, и зло принесла, и душ много загубила, но все с пользой. Больнички строит бесплатные, налоги упорядочила…

– Чего разговорчивая такая стала? – шикнул Кроха. – Домострой пока не закончился. Иди вон, посуду мой… – грозно так сказал, а потом на Валари и на крыса посмотрел, что на девчонку покосились.

– Распустилась с любовью своей, – покачал головой Лейзирет. – Ты ей скажи правду, Валари. А то до добра не доведет.

– Да пыталась уже, – вздохнула орчиха. – И так, и этак… Отмахивается. Говорит, что у каждого свои недостатки. Может, она пересмотрела картинок с тарелочки с яблочком? А?

– Психический случай, – вставил дом внезапно. – Вот лет сто назад греки совсем не гнушались ентих, нестандартных связей.

– Э, не при ребенке, – гавкнула Валари. – Я страшный, огромный орк. На меня смотреть страшно. У меня рука тяжелая.

– Кхе, – не сдержался гном, прижимая ладошку ко рту, а потом заржал похабненько так и сразу подальше от стола отбежал.

Но Валари устраивать очередную потасовку не собиралась, а потому отправилась пораньше спать. Все же тяжела оседлая житуха. Уже к вечеру силушек только на сны и хватает.

Как по утру поднялась царица Любава. Причесалась гребнем березовым, косу на голове короной уложила, гостей заветных встречать поспешила. Была она царицей не злой, просто не любила род людской. Не нравились ей леность, равнодушие и влюбчивость, коими все народонаселение страдали. Хотела порядок навести не только во хоромах царских, но и на всей территории. Гороха перевоспитывала систематически, но безуспешно. А более всего пеклась об обустройстве динамическом, порой даже в истерической форме – путем показательных казней и ссылок на исправительные работы неугодных и опасных элементов, которые народу указывали, что можно и лучше жить, и не работать круглыми сутками за несколько монет и похлебку. Ни к чему народу думать. Кто думает, сеет разврат и всяческие брожения в обществе.

А тута шар волшебный у царицы синим и волнительным стал, чихнул изнутри и однажды прямо посреди ночи стихи декламировать решился. Стихи были странными, пугающими… Вроде как про перемены в человеческом государстве. Про стену с камнем силы и про… Вот ведь проклятие волшебниц, про самого лорда Тьмы. Мол, как придет зима снежная, родится в деревушке у реки Калиновка мальчик предназначения великого.

Любава с кровати даже свалилась, долго очки искала на королевской тумбочке. Но шар потемнел и своеволия больше не проявлял, как пасы волшебница не выделывала над его сферой.

Конечно, все знали про предзнаменования главного мага об Арке. Королевства темные соревновались, чтобы завлечь человека к себе на венчание. И вроде бы… женился он на дочке Черномора.

Любава обонянием волшебным учуяла приближение гостей, заторопилась в залу тронную. Прислушалась к сердцу маленькому, холодному. Не бывать в ее царстве двум правителям. Не для того замуж вышла, чтобы наследнику законному препятствовали в старшинстве. Один волшебник править станет. А с государем темным пусть Гора Горыныч разбирается. Двери распахнула, навстречу Гороху взволнованному выплыла, в лобик белый его поцеловала, по головушке кудрявой погладила: