Спрятанная принцесса

Мадлен с любопытством перевернула страницу, подвинула стул и начала читать сочинение деда.

Форту пришел к ней глубокой ночью. Котёнок насторожился и впился коготками с руку девушки, тем самым разбудив ее. Мадлен задремала, положив руку на книгу принца Лео. Она не знала, когда Форту успел войти. Он уже стоял рядом, принеся с собой запах холода и дыма. На плечах у него лежал снег, растаявшие снежинки блестели в волосах.

Когда Форту крепко поцеловал ее, она высвободилась из его объятий, сжала ладонями холодное лицо, гладила по щекам, подбородку, как будто сомневалась, что это действительно он, живой.

– Все кончено? – прошептала она.

Он снова поцеловал ее и быстро отошел в сторону.

– Нет, только начинается. Они идут. Он держит Зига с Изис в замке, Зиг дал сигнал, что предает меня.

Она вскочила со стула.

– И ты послал ответ?

– Слава Единому, что я ответил правильно. – Форту шагнул назад, когда она подошла к нему слишком близко. – Но план в действии. Я тут лишь затем, чтобы предупредить тебя. Если я не вернусь до рассвета, Кир на третий день отведет тебя к Ыгру. Он переправит тебя через горы в Нортэ. Там есть квартира рыцарей Ребане. В нордэрдском городке с коротким названием Сё. Укройся там и обратись за помощью к бабушке.

– К моей бабушке, – поправила Мадлен.

– Я уверен, она уже договорилась насчет тебя. По крайней мере они защитят твою жизнь от Фрэнка. Не расстраивайся. Это лишь на тот случай, если меня убьют или возьмут в плен, – спокойно произнес он. – Дай Меринде весть из Сё.

Она прерывисто вздохнула, потом отвернулась и на миг закрыла глаза. Она не хотела терять ни минуты, пока он рядом, и бросилась к нему. Хотя Форту смотрел на нее, она не знала, видит ли он ее. Это уже был совершенно другой, незнакомый ей человек.

– Ыгр делает вид, что охотится на дороге за путешественниками. Они должны послать отряд для защиты. И стражу для охраны рудников. Гарнизон уменьшится. Я проникну в замок, узнаю, где он держит Зига, и начну действовать.

Мадлен отошла в дальний угол комнаты, чтобы не вырвались слова, которые уже были на родном языке. Чтобы не упасть на колени, моля его остаться. Но тогда Зига и Изис ждет ужасная смерть. Было слишком поздно для споров. Поздно с той секунды, как она заглянула в черные глаза эльфа и увидела слугу своего хранителя.

– Делай, что ты должен.

– Сделаю, – уверенно сказал он. – Это мое предназначение.

В его голосе не было теплоты – одна сила, находящая удовольствие в игре жизни со смертью. Возможно, только эта игра и имела для него значение, возврат Мидагро был лишь поводом.

Тем лучше. Пусть он не услышит ее слов любви и страха за него. Мадлен стояла молча, стараясь запомнить каждую черточку его лица.

– Я твой, – сказал он, глядя ей в глаза.

Это прозвучало как девиз, выученный наизусть, произнесенный без пафоса и многозначительности.

– Я знаю, – прошептала она.

Форту, не попрощавшись, бесшумно вышел. Если бы не повеяло холодом, могло показаться, что его тут и не было вовсе.

Только книга деда помогала ей не сойти с ума. Хотя называлась она историей, это был голос из тьмы прошлого, из глубины времен, казавшихся такими же древними, как озеро и горы. В ней рассказывалось об основании города Милагро, когда все люди долины собрались и выбрали себе общего правителя, потому что устали от мелочных споров и войн. Центром нового княжества стала зеленая гора, где прежде жил только набожный отшельник. Были в книге рассказы о строительстве города, об открытии рудников. Картины из прошлого оживали перед глазами Мадлен. Вырываясь из глубины веков, они преставали перед ней цветными, объемными, движущимися. Не иначе как Лео воспользовался магией, чтобы оставить потомкам самые лучшие времена Милагро.

Мадлен сидела в одной из комнат принца Лео и читала о том, как он учился, путешествовал по землям Милагро, записывал воспоминания людей, истории о чудесах, занимательные сказки о животных, легенды и реальные события. Через этот фолиант Лео словно разговаривал с ней, хотел научить ее тому, что рассказал бы ей сам, доживи он до этого дня.

Книга совсем не походила на всё то, о чем она читала раньше. Да, дед тоже писал о войнах, которые разрушали Милагро, о борьбе за независимость против нордэрдцев, прокладывавших горную тропу к южным морям, но Лео писал также о восстановлении справедливости и милосердии. Писал о междоусобицах, об интригах знатных эльфийских семейств, которые воевали друг с другом, о том, как совет распался под давлением извне и внутри. Как лорд из Арены пытался завоевать княжество, когда Лео перессорился в пух и прах с двумя своими братьями.

"Если царство делится на части, это царство не может устоять, – написал тогда Лео. – Если семья делится на части, ни один не может устоять".

Был выходной день, работа на рудниках прекратилась, город затих, дома и улицы занесло снегом. За чтением Мадлен пила ликер с пряностями, который Кир перед тем проверил и оставил согреться у огня. В последний раз она глядела на снег из окна гостиной бабушки Меринды. Тогда она чувствовала себя несчастной, потеряв дражайшего Тэдора, думала, что никогда в жизни больше не улыбнется. Теперь это казалось просто детской обидой.

Тэдор был хорошим человеком, преданным рыцарем, покорным лорду. Он не умрет без отпущения грехов, и обитель Злого Бога ему не грозит. Ей снова захотелось домой, в солнечные леса Бэллатэрры, захотелось кому-нибудь рассказать о своих тревогах и сомнениях. Этой ночью она однозначно поняла, что пока никакого ребенка не носит. Женщине это сделать просто. И в этот момент Мадлен почувствовала большое облегчение с примесью сожаления и вины.

Поздним вечером у крылатого котёнка, которого в доме вдовы как-то сразу стали называть Кысем, было игривое настроение. Он бегал из угла в угол по комнате, стаскивал с кровати на пол вышитые подушки. Котёнок дважды гулял с Киром, однако не любил надолго оставлять свой пост. Мадлен пожертвовала ему большую кисть из золотых ниток, которую он уже оторвал от кровати. Представить только, цена этой "игрушки" равнялась годовому заработку любого рудокопа. Кысь использовал ее ради забавы, зато от его когтей не пострадала великолепная резная дверь. Мадлен играла с котёнком, пока кисть не закатилась под кровать. Кысь заметно вырос и уже не мог залезть под нее, чтобы дотянуться до золотой игрушки. Он вдруг бросил свое занятие, кинулся к окну и начал царапать подоконник. От его урчания даже задрожало стекло в лампах.

– Тихо! – приказала хозяйка, пытаясь успокоить возбужденное животное.

Кысь все не мог решить, то ли ему хочется и дальше царапать когтями подоконник, то ли прыгнуть ей на колени. Наконец он все-таки предпочел Мадлен и сунул нос в щель приоткрытого окна. Мадлен крепко держала его, не позволяя снова зарычать. Но он терпел лишь несколько минут, затем вскочил на подоконник, ударил лапой в стекло, и окно распахнулось, впуская морозный воздух. Кысь смотрел на улицу, довольно шевеля хвостом. Его мурлыканье было настолько громким, что, казалось, его слышали и на улице.

Когда Мадлен стаскивала котёнка на пол, ее внимание привлекло какое-то движение внизу, и она увидела мальчишку, стоящего в проходе между домами. Одетый в неприметые серые штаны и рубаху, он стремился не выделяться из толпы. На нос он надвинул головной убор с козырьком, явно Центральского покроя и пошива. Думал, не узнают его. Ричи. Он сразу отвернулся. Столкнув Кыся с подоконника, Мадлен заперла окно, и котёнок бросился к двери, которую в это время открывал Кир.

– Госпожа, не позволяйте котёнку…

– Ричи! Он там! – Она успела перехватить Кыся, рвущегося на улицу.

Кир замер.

– Где?

– В проходе напротив. Быстрее! Ты увидишь его следы.