Страница 118 из 121
Александр III очень любил своего первенца и не хотел огорчать его малейшей тенью сомнений в правильности сделанного выбора. А сомнения — и очень серьезные — были.
Дело в том, что семья Аликс, как и весь гессенский герцогский род, с 1866 года ставший родом Великих герцогов, нес на себе проклятье тяжелой наследственной болезни — гемофилии. Больные гемофилией страдают повышенной кровоточивостью, которая передается по женской линии, но касается только мужского потомства. Рожденные гессенскими герцогинями сыновья страдали несвертываемостью крови, особенно остро переносимой в детстве и молодости — до 15–20 лет. У больного гемофилией даже легкие ушибы вызывают подкожные и внутримышечные кровоизлияния, причем любой ушиб, удаление зуба и даже легкая царапина могут вызвать неостановимое кровотечение, грозящее смертью. В доме гессенских герцогов насчитывали несколько таких случаев и прекрасно понимали, какую страшную ответственность берут они на себя, соглашаясь на брак принцессы Алисы с наследником российского престола.
Но, твердо веря в Бога и уповая на промысл Божий, и родители Николая, и он сам надеялись на то, что их минет чаша сия. И потому все последующие дни до самого отъезда Николай купался в счастье. С разрешения тетки Марии он переехал из замка в маленький домик, стоявший в саду той виллы, где жила его невеста, что позволяло ему видеться с Аликс гораздо чаще и намного дольше, чем раньше. Единственно, что чуть-чуть омрачало будни счастливого жениха — Великий пост, ибо шла Страстная неделя, приближалась Пасха. Он не мог нарушить поста, зато восполнял эти неудобства другими радостями — катался с невестой в шарабане, собирал с нею в лесу грибы и цветы, не пропускал ни одного визита к своей новой бабушке — Виктории.
Двадцатого апреля Аликс уехала вместе с Викторией в Англию, а Николай на следующий день уехал в Россию, поставив на стол в своем купе фотографию невесты, окруженную цветами…
После того как было официально объявлено о помолвке, Николай больше ни разу не приехал к Матильде, но разрешил ей обращаться к нему в письмах на «ты» и обещал помогать, если у нее возникнет необходимость в его помощи.
Этому правилу он не изменил ни разу.
А далее произошло вот что. «В моем горе и отчаянии я не осталась одинокой. Великий князь Сергей Михайлович, с которым я подружилась с того дня, когда наследник впервые привез его ко мне, остался при мне и поддержал меня. Никогда я не испытывала к нему чувства, которое можно было бы сравнить с моим чувством к Ники, но всем своим отношением он завоевал мое сердце, и я искренне его полюбила».
Что же касается Николая, то он оказался таким же однолюбом, как и его отец. После помолвки и до самой смерти он сохранил своей жене совершеннейшую, ничем не запятнанную верность.
Вернувшись в Петербург, Николай не находил себе места из-за разлуки с Аликс. Он начал писать ей еще в поезде и по приезде продолжал писать каждый день. Невеста отвечала ему тем же.
С начала лета разлука оказывается для Николая совершенно невыносимой, и он просит у отца позволения поехать в Англию, где находится его любовь. Александр не мог противиться и разрешил Николаю отправиться в Лондон на паровой императорской яхте «Полярная звезда». 3 июня яхта вышла из Кронштадта и на пятые сутки вошла в устье Темзы.
Встретившись в тот же день с Аликс и своими новыми английскими родственниками, Николай «снова испытал то счастье, с которым расстался в Кобурге». С каждым днем ощущение безграничного счастья становилось все сильнее: ведь оба они были молоды, здоровы, богаты; они любили друг друга, верили, что впереди их ждет безоблачное счастье и большая, дружная семья, к которой оба так стремились. И потому обыкновенные прогулки, катания на лодках, чтение книг на садовых скамейках, маленькие пикники, экскурсии по окрестным замкам — в общем-то тот же самый круг удовольствий и развлечений, какой мог позволить себе любой состоятельный англичанин, — наполняли их радостью и счастьем.
Все чаще и чаще засиживался Николай по вечерам у своей невесты и всякий раз мог бы написать в дневнике то, что написал лишь однажды, 5 июля: «Умираю от любви к ней!»
А теперь почитайте, что писала в дневнике своего жениха по-немецки и по-английски тоже умирающая от любви Аликс.
Первая запись была оставлена ею вечером 20 июня:
Двадцать первого июня Аликс приписала: «С беззаветной преданностью, которую мне трудно выразить словами».
Двадцать девятого июня:
Четвертого июля Аликс написала: «Мой бесценный, да благословит и хранит тебя Господь! Никогда не забывай ту, чьи самые горячие желания и молитвы — сделать тебя счастливым». А на следующий день — 5 июля — Аликс нарисовала сердце и написала: «Есть дни и минуты, бросающие свет на долгие годы».
И затем приписала: «Ты, ты, ты, ты».
Шестого июля появилась еще одна надпись: «Мне снилось, что я любима, и, проснувшись, убедилась в этом наяву и благодарила на коленях Господа. Истинная любовь — дар Божий — с каждым днем все сильней, глубже, полнее и чище».
Восьмого июля исполнился месяц, как Николай появился в Англии, и разлука неотвратимо приближалась. В этот день Аликс написала необычно длинное обращение к своему жениху, записав его в дневник Николая:
«Мой дорогой мальчик, никогда не меняющийся, всегда преданный. Верь и полагайся на твою девочку, которая не в силах выразить словами своей глубокой и преданной любви к тебе. Слова слишком слабы, чтобы выразить мою любовь, восхищение и уважение, — что прошло, то прошло и никогда не вернется, и мы можем спокойно оглянуться назад, — мы все на этом свете поддаемся искушениям, и в юности нам трудно бывает бороться и противостоять им, но как только мы раскаиваемся и возвращаемся к добру и на путь истины, Господь прощает нас. «Если мы каемся в наших грехах, Он милостив и нас прощает». Господь прощает кающихся. Прости, что я так много пишу, мне хотелось бы, чтобы ты был во мне вполне уверен и знал, что я люблю тебя еще больше после того, что ты мне рассказал. (Судя по контексту, Николай рассказал о своих немногочисленных привязанностях, случившихся с ним до помолвки, как это почти всегда бывает с чистосердечными и глубоко порядочными молодыми людьми. — В. Б.) Твое доверие меня глубоко тронуло, и я молю Господа быть всегда его достойной. Да благословит тебя Господь, бесценный Ники!» Конечно же, Алиса вписывала в его дневник эти пылкие и нежные признания, зная, что он будет перечитывать их, когда вернется без неё в Россию, и они станут его поддержкой и постоянным напоминанием о ней и ее любви.
До отхода «Полярной звезды» оставалось три дня.
И за эти дни Аликс написала: «Бьют часы на крепостной башне и напоминают нам о каждом преходящем часе, но время, вдаль уходящее, пусть не смущает нас, ибо время может уходить безвозвратно, но любовь остается; я ощущаю, как ее поцелуи горят на моем разгоряченном лбу. Если нам суждена разлука, о, зачем же сейчас? Не сон ли это? Тогда пробужденье будет страданьем, не буди меня, дай мне дальше дремать».
В последний вечер, перед предстоящей назавтра разлукой, 10 июля Аликс написала: «Всегда верная и любящая, преданная, чистая и сильная, как смерть».