Железная звезда

— По-моему, они пытаются послать нам сообщение, Том,— сказал Кэл.

Я выпрямился в кресле.

— Что-что?

— Вот уже девяносто минут мы ловим сигналы, не похожие на случайные, хотя полной уверенности у нас нет. Около дюжины различных частот вверх и вниз по всему спектру, в основном в радиодиапазоне. Еще мы получили инфракрасные импульсы и какую-то вспышку в ультрафиолетовой зоне.

— Уверен?

— Компьютер пока пережевывает информацию,— ответил Бьернсен, нервно поглаживая пальцами правой руки гладкую металлическую щеку.— Но уже видно, что есть повторяющиеся структуры.

— С чего ты взял, что сигналы исходят от них?

— Никто пока этого не утверждает. Однако передачи смолкают, когда мы теряем их из виду, и возобновляются, едва они снова появляются в поле зрения.

— Сейчас спущусь.

Бьернсен — человек спокойный, но когда три-четыре минуты спустя я добрался до Главного мозга, африканец бегал, описывая неистовые круги. На всех мониторах плясали волны-синусоиды и другие узоры. Бьернсен уже вызвал специалистов — всех астрономов, двух математиков, двух человек из команды внешнего обслуживания и кое-кого из инженеров. А обо мне, значит, он вспомнил последним. Кто, интересно, командир этого корабля?

Они говорили все разом.

— Ряд Фурье,— сказал один.

Другой закричал в ответ:

— Фактор Дирихле!

А третий добавил:

— Явление Гиббса!

Энджи Серафин твердил с упорством маньяка:

— ...Непрерывный, за исключением ограниченного количества ограниченных разрывов в интервале от пи до пи в...

— Хватит! — воскликнул я.— Что происходит?

Новая волна голосов. Я снова заставил их успокоиться и повторил вопрос, на этот раз адресовав его конкретно Бьерн-сену.

— Анализ закончен,— ответил он.

— И?

— Понимаешь, это только предположения, но 1 лавный мозг редко ошибается в своих предположениях. Судя по всему, они хотят, чтобы мы связались с ними по радио на определенной волне и говорили бы что угодно, а они в это время подключат нечто вроде анализатора языка, способного «выучить» человеческую речь и в дальнейшем служить переводчиком.

— Именно это, по мнению Главного мозга, они и говорят?

— Такова наиболее правдоподобная расшифровка семантических образцов их передачи,— ответил Бьернсен.

Мне стало не по себе. У пришельцев есть обучаемый анализатор чужого языка? У нас ничего подобного нет. Главный мозг — очень умный компьютер, и если он считает, что правильно расшифровал входящее сообщение, то так, скорее всего, и есть. Потрясающее достижение — взять кучу соединенных инопланетным разумом нулей и единиц и извлечь из них смысл.

Однако даже Главный мозг не в силах понять неизвестный язык. У нас нет никакой техники, способной это сделать. Сообщение пришельцев наверняка задумано таким образом, чтобы его можно было легко прочесть: скорее всего, это компьютерный эквивалент пиктографического письма. Любая раса, осуществляющая полеты к звездам, должна иметь достаточно мощный компьютер, умеющий уловить суть такого рода сообщения; так и произошло. Дальше этого, однако, мы пойти не можем. Если бы энтропия чужеземного сообщения — то есть все неожиданности и непредсказуемость семантического содержания — поднялась хотя бы чуть-чуть выше уровня пиктографического письма, Главный мозг оказался бы бессилен. Компьютер, знающий французский, сумеет расшифровать испанский. Может быть, греческий. Но китайский? Маловероятно. А чужеземный язык? Даже если языки возникают на основе логики, в дальнейшем своем развитии они ее не придерживаются. И когда основополагающие грамматические посылки компилируются существами, чья нервная система организована совершенно иначе, чем у нас... ну, идея расшифровки кажется безнадежной.

Тем не менее наш компьютер сказал, что их компьютер готов проанализировать нашу речь и сделать перевод. Это устрашало.

С другой стороны, если мы не сможем вступить в диалог с ними, то так и не узнаем, что они здесь делают и какую угрозу для нас представляют — если вообще представляют. Делая свой язык доступным для них, мы, возможно, предоставляем им некоторое преимущество, однако я не был в этом уверен и решил, что стоит рискнуть.

Тут меня осенило, что я могу заручиться кое-какой поддержкой. Я больше десяти лет командовал космическими кораблями самых разных компаний и хорошо знал протокол. Вы поступаете так, как считаете правильным, но в сложной ситуации не обязаны действовать самостоятельно, если есть возможность обратиться за помощью.

— Свяжись с руководством компании,— сказал я Бьернсену.

Это не столько научная проблема, сколько политическая. Ученые, скорее всего, будут рваться вперед, чтобы установить контакт. Но я хотел услышать мнение людей из «Тошибы» и людей из «Ай-би-эм» и военных. Мы соберем их вместе, я обрисую им ситуацию и попрошу принять решение на основе общего мнения. Пусть поломают головы.

Мнения сразу разошлись. Людей из «Тошибы» пришельцы пугали до дрожи.

— Мы должны быть крайне осторожны,— сказала Накамура.

— Осторожность, да, это прежде всего,— добавил ее всегдашний сторонник Наги-Сабо.— Здесь может крыться опасность для Земли. Мы не знаем ни целей, ни мотивов этих существ. Избегайте всякого контакта с ними.

Накамура пошла еще дальше.

— Вы должны немедленно покинуть этот район,— заявила она,— и вернуться на Землю за дополнительными инструкциями.

Все эти заявления вызвали горячее сопротивление Йорген-сена и Каллиотиса, людей из «Ай-би-эм». Они признавали необходимость проявлять осторожность, но упорно настаивали на продолжении миссии и горой стояли за контакт с чужим кораблем. Не исключено, что у них уже мелькнула мысль о маркетинговых перспективах инопланетян. Хотя, может быть, я несправедлив к ним. Может быть.

Мнения военных практически поровну разделились между этими двумя полюсами. Двое из них, педанты и карьеристы, выступали за гарантированно безопасные действия и настаивали, чтобы мы как можно быстрее убрались оттуда. Другие двое, герои типа «волков бояться, в лес не ходить», решительно защищали идею контакта — и плевать на риск

Совершенно очевидно, что консенсусом тут и не пахло. Стало ясно, что решение придется принимать мне.

По натуре я человек осторожный и потому был готов присоединиться к Накамуре в пользу немедленного ухода отсюда. Но... такое решение заставило взвыть живущего во мне древнего хладнокровного индейца-сиу. Тем не менее окончательно меня убедил аргумент Брюса Вильямсона — одного из самых отчаянных вояк. Он сказал, что, если мы подожмем хвост и удерем домой, не установив контакта, пришельцы воспримут это иди как враждебность, или как глупость, но в любом случае смогут прицепить к нам «жучок» и отследить расположение нашей планеты.

— Подлинная осторожность,— заявил он,— состоит в том, чтобы попытаться выяснить, кто они такие, а уж потом думать, уходить или нет. Нельзя взять и сбежать, так же как нельзя проигнорировать их.

Я долго молчал, взвешивая все доводы.

— Ну? — спросил Бьернсен.— Что ты решаешь, Том?

— Пошлите им радиопередачу. Типа приветствие от имени Земли и ее обитателей. Добавьте к этому теплые пожелания от совета директоров «Ай-би-эм / Тошиба». А потом подождем и посмотрим.

Мы ждали. Довольно долго, надо сказать.

Два дня и еще немного. Мы вращались вокруг нейтронной звезды, они вращались вокруг нейтронной звезды, но никаких попыток связаться с нами не предпринимали. Мы посыпали им самые разные сообщения на самых разных частотах — в радиодиапазоне, в инфракрасной и ультрафиолетовой частях спектра, так что им хватало над чем работать.

«Возможно, их анализатор языка не так уж совершенен,— с надеждой говорил я себе.— Возможно, он надорвался, пытаясь расшифровать милые маленькие пакеты семантических данных, которые мы посылаем».

На третий день молчания я почувствовал беспокойство. Под наблюдением пришельцев мы не могли заниматься тем, ради чего сюда прибыли. Люди из «Тошибы» — сверхосторожная фракция — нервничали все больше и больше. Представители «Ай-би-эм» тоже задергались. Я спрашивал себя, прав ли был, отказавшись от политики «никаких контактов». Хотя наши контролирующие компании никогда всерьез не рассчитывали, что мы столкнемся с пришельцами, в инструкциях такая возможность предусматривалась. В частности, там говорилось: оказавшись под наблюдением пришельцев, мы должны свести свои действия к минимуму. Однако отзывать сообщения было уже поздно, и я еще горел желанием узнать, что произойдет дальше. Поэтому мы наблюдали и ждали, а потом ждали и наблюдали, снова и снова облетая нейтронную звезду.