Глаза тьмы

Пуля пробила левый бицепс охранника, его развернуло, он наткнулся на стол, свалив на пол стопку белых и красных листков, а потом накрыл их своим телом.

Элиот направил пистолет на второго охранника, постарше, который уже успел вытащить револьвер и обнаружить, что он не стреляет.

— Положи оружие на пол, сядь и не делай лишних движений.

— Как вы сюда попали? — спросил охранник, разжав пальцы. — Кто вы?

— Не важно, — ответил Элиот. — А теперь сядь вон на тот стул.

Но охранник настаивал:

— Кто вы?

— Слуги справедливости, — ответила Тина.

В снегопад вертолет попал через пять минут после вылета из аэропорта Рено. Снежинки, больше напоминавшие градины, скребли по стеклу кабины, как песок.

Джек Морган, пилот, искоса глянул на Джорджа Александера.

— Можем влипнуть, — он был в очках ночного видения, полностью скрывавших глаза.

— Легкий снегопад, — отмахнулся Александер.

— Буран, — поправил его Морган.

— Как будто тебе не приходилось летать в такую погоду.

— В этих горах очень опасные нисходящие и боковые воздушные потоки.

— Мы долетим, — хмуро ответил Александер.

— Может, да, может, нет, — Морган улыбнулся. — Но мы, безусловно, попробуем!

— Вы чокнутые, — донесся из второго ряда кресел голос Хенсена.

— Когда мы воевали с наркобаронами в Колумбии, меня называли «Летучей мышью», в том смысле, что у меня летучие мыши в голове, — и Морган рассмеялся.

У Хенсена на коленях лежал автомат. Он медленно водил по нему руками, словно ласкал женщину. Сидел с закрытыми глазами и мысленно разбирал и собирал автомат. Желудок у Хенсена был очень чувствительный. И Хенсен старался не думать о вертолете, поднявшемся в воздух в плохую погоду, не думать о том, что их ждет затяжное падение в какое-нибудь отдаленное, глубокое горное ущелье.

Глава 37

Молодой охранник постанывал от боли, но Тина видела, что рана не смертельная. Пуля частично прижгла рану, пробив бицепс насквозь. Кровь текла, но не так чтобы сильно.

— Будешь жить, — обнадежил его Элиот.

— Я умираю. Господи!

— Нет. Больно, конечно, но рана пустяковая. Основные кровеносные сосуды не задеты.

— Откуда вы знаете? — раненый от боли скрипел зубами.

— Если будешь лежать и вести себя тихо, все образуется. Но при резких движениях ты можешь порвать какую-нибудь артерию и вот тогда истечешь кровью.

— Дерьмо, — выдохнул охранник.

— Ты меня понял? — спросил Элиот.

Охранник кивнул. Его побледневшее лицо блестело от пота.

Второго охранника Элиот крепко привязал к стулу. Связывать руки раненого ему не хотелось, поэтому они с Тиной отвели его в чулан, который использовался для хозяйственных нужд, и заперли там.

— Как твоя голова? — спросила она, коснувшись шишки на виске, куда угодил револьвер охранника.

Элиот поморщился.

— Щиплет.

— Будет синяк.

— Переживу.

— Голова не кружится?

— Нет.

— Перед глазами не двоится?

— Нет. Я в норме. Удар был не такой уж сильный. Обошлось без сотрясения. Пошли. Найдем Дэнни и вытащим его из этого гадючника.

Они пересекли комнату, прошли мимо второго охранника, привязанного к стулу и с кляпом во рту. Тина несла оставшуюся веревку, Элиот — пистолет.

Напротив сдвижной двери, через которую они попали в комнату охраны, находилась другая, вроде бы самая обычная. Она открывалась на пересечении двух коридоров. Тина это уже знала, выглянула из нее несколькими минутами раньше, сразу после того, как Элиот подстрелил молодого парня. Хотела посмотреть, не спешит ли кто на помощь охранникам.

Тогда не увидела в коридорах ни души. Пустовали они и сейчас. Белые керамические плитки пола. Белые кафельные стены. Флуоресцентные лампы под потолком.

Один коридор тянулся на пятьдесят футов влево и на пятьдесят — вправо, с обеих сторон они видели закрытые двери. Лифты находились по правую руку. Второй коридор начинался напротив двери комнаты охраны и уходил в глубь горы как минимум на четыреста футов. Вдоль обеих стен располагались двери. Вдали виднелись пересечения с другими коридорами.

— Ты думаешь, они держат Дэнни на этом этаже? — прошептал Элиот.

— Не знаю.

— С чего начнем?

— Мы не можем открывать все двери подряд.

— За некоторыми могут оказаться люди, — согласился Элиот.

— Чем меньше людей мы встретим…

— …тем больше у нас будет шансов выбраться отсюда живыми.

Они стояли в нерешительности, не зная, что делать, поглядывая направо, налево, перед собой.

В десяти футах от них открылись двери кабины лифта.

Тина прижалась к стене.

Элиот поднял пистолет.

Из лифта никто не вышел.

Они не могли разглядеть, есть кто в кабине или нет.

Двери закрылись.

У Тины возникло ощущение, что кто-то хотел выйти, почувствовал их присутствие и уехал на другой этаж, вызывать подмогу.

Но, прежде чем Элиот успел опустить пистолет, те же двери вновь открылись. Потом закрылись. Открылись. Закрылись. Открылись.

Температура воздуха упала.

— Дэнни, — с облегчением вырвалось у Тины. — Он показывает нам дорогу.

Тем не менее к лифту они подкрались с осторожностью, заглянули в кабину, Никого. Они вошли в кабину, двери тут же сошлись. Судя по индикатору над дверью, они находились на пятом из пяти этажей. Первый находился в самом низу, глубоко под землей. Прежде чем нажать на одну из кнопок, следовало вставить идентификационную магнитную карточку в щель над панелью управления. Но Тине и Элиоту такая карточка не требовалась: Дэнни все за них сделал. Кабина пошла вниз, остановилась четырьмя этажами ниже. Воздух стал таким холодным, что дыхание превращалось в пар. Двери раздвинулись. Они вышли в точно такой же коридор, который только что покинули. Двери кабины захлопнулись, воздух потеплел. В пяти футах от себя они увидели приоткрытую дверь. Из комнаты долетали обрывки веселого разговора. Голоса мужчин и женщин. Не меньше полудюжины. Отдельные слова. Смех. Тина понимала, что все пойдет прахом, если кто-то выйдет из комнаты и увидит их. Дэнни творил чудеса с неодушевленными предметами, но не мог контролировать людей, скажем, охранника наверху, в которого Элиоту пришлось стрелять. Если бы их обнаружили, один пистолет Элиота не мог бы остановить толпу. И даже если бы Дэнни обезвредил оружие нападавших, им пришлось бы всех убить, чтобы вырваться, а она знала, что у них не хватит духу устроить бойню, даже ради спасения собственной жизни.

Этот этаж размерами не отличался от верхнего: один коридор длиной в сто футов, второй — как минимум в четыреста. Сколько комнат? Сорок? Пятьдесят? Шестьдесят? А если с чуланами, то сотня?

И когда надвинулось отчаяние, в коридоре похолодало. Она огляделась в надежде, что ребенок вновь подскажет путь, и действительно, одна флуоресцентная лампа мигнула. Потом вторая, слева от первой. Третья, еще левее.

Они пошли по короткому коридору в указанном направлении. Закончился коридор еще одной стальной, герметично закрытой дверью, похожей на те, что разделяют отсеки на подводных лодках. Металлическая поверхность тускло блестела, зато клепки сверкали.

Когда Тина и Элиот подошли к двери, установленная по центру, напоминающая рулевое колесо ручка начала вращаться. Дверь открылась. Элиот вошел первым, выставив перед собой пистолет. Тина — вплотную за ним.

Они очутились в прямоугольной комнате двадцать на сорок футов. В дальнем конце середину стены занимало окно, вероятно, в холодильную камеру: стекло почти полностью покрывала изморозь. Справа от окна находилась герметичная дверь, двойник той, через которую они вошли. По левую руку вдоль стены стояли компьютеры и другое оборудование. На мониторах (Тина даже не смогла сосчитать, сколько их) в режиме текущего времени менялись какие-то числа, графики, диаграммы. У второй длинной стены стояли рабочие столы, на них лежали книги, папки, стояли лабораторные инструменты, которые Тина видела впервые и, конечно же, не могла определить их предназначение.