Глаза тьмы

Потом, шестью годами раньше, началось формирование Сети, и Президент поручил Джорджу создание Южноамериканского бюро новой секретной службы. Это была интересная, важная, сложная работа. Джордж лично отвечал за расходование десятков миллионов долларов и контролировал сотни агентов в десятке стран. Три года спустя Президент выразил свое удовлетворение проделанной Джорджем работой и попросил его возглавить одно из местных бюро, Невадское, к управлению которым у него была масса претензий. Пост этот считался одним из шести или семи наиболее важных в иерархии Сети. И Президент дал понять Джорджу, что в случае очередного успеха он возглавит Сеть на западной половине Соединенных

Штатов, а уж потом, если все будет так же хорошо, как в Южной Америке, его ждало кресло директора и полная ответственность за все операции секретной службы как в самой стране, так и за ее пределами. Став директором, он превратился бы в одного из самых влиятельных политиков Соединенных Штатов, с которым считались бы даже больше, чем с государственным секретарем или министром обороны.

Но он никому не мог рассказать о своих достижениях. Не мог и надеяться на публичное признание своих заслуг, на почет, коим пользовались другие члены его семьи. Сеть была тайной организацией и, лишь оставаясь таковой, могла приносить пользу. Как минимум половина людей, которые работали на Сеть, не подозревали о ее существовании: некоторые думали, что их наняло ФБР; другие не сомневались, что их работодатель — ЦРУ; третьи верили, что получают работу от различных подразделений Министерства финансов, в том числе и от секретной службы. Никто из этих людей не смог бы выдать Сеть. Только руководители бюро, их непосредственные подчиненные, руководители отделений в разных городах, лучшие исполнители, доказавшие свою преданность, только эти люди знали, на кого работают. И все бы рухнуло в тот самый день, когда средства массовой информации узнали бы о существовании Сети.

Сидя в тускло освещенном салоне и наблюдая через иллюминатор бегущие внизу облака, Александер задался вопросом, что сказали бы отец и дядья, если бы узнали, что по долгу службы родной стране ему часто приходилось отдавать приказ на ликвидацию. Наверное, этих патрициев с Восточного побережья еще больше шокировало бы другое: во время пребывания в Южной Америке ситуация трижды складывалась таким образом, что Александеру самому приходилось нажимать на спусковой крючок, приводя приговор в исполнение. Убивать ему понравилось, убивая, он испытывал дикий восторг, и потом, уже по собственному выбору, он шесть раз исполнял роль палача. Что бы подумали старшие Александеры, знаменитые публичные политики, если б узнали, что он запачкал руки кровью? Конечно, родственники понимали, что это его работа — иной раз отдавать своим приказ на убийство. Александеры могли быть идеалистами, рассуждая о судьбах мира, но оставались прагматиками в решении тех или иных насущных проблем. Они знали, что обеспечение национальной безопасности и международный шпионаж — не детские игры. И Джордж надеялся, что они простят его, даже если узнают, что иной раз он сам нажимал на спусковой крючок.

В конце концов, он никогда не убивал обычного гражданина или достойного человека. Ему приходилось иметь дело со шпионами, предателями, многие из которых сами были хладнокровными убийцами. Подонками. Он убивал только подонков. Не самая чистая работа, но и она требовала мужества и героизма. Так, по крайней мере, воспринимал ее Джордж; о себе он думал как о герое. Да, полагал, что отец и дядья одобрили бы его действия… если бы ему разрешили ввести их в курс дела.

Реактивный самолет попал в зону особо сильной турбуленции. Его немилосердно болтало из стороны в сторону, фюзеляж жалобно скрипел.

Курт Хенсен всхрапнул, но не проснулся.

Когда самолет выровнялся, Александер вновь посмотрел в иллюминатор. Глядя на освещенные луной молочно-белые, прямо-таки женские, округлости облаков, подумал об этой Эванс. Красотка. Ее досье лежало на соседнем кресле. Александер взял его, раскрыл, взглянул на фотографию. Действительно красотка. Решил, что убьет ее сам, когда придет время, и от этой мысли член у него тут же встал.

Ему нравилось убивать, и уж себя-то он не пытался убедить в обратном. Всю жизнь, по причинам, которые он не мог полностью осознать, смерть завораживала его, побуждала к более пристальному изучению ее. Он видел себя посланцем смерти, палачом, назначенным свыше. Убийство, если на то пошло, возбуждало его больше, чем секс. И его жажду убийства не могло утолить ни ФБР (во всяком случае, новое, политизированное ФБР), ни другие контролируемые Конгрессом спецслужбы. Но в Сети, в этой тайной организации, о существовании которой страна и не подозревала, он мог в полной мере утолить свою жажду.

Александер закрыл глаза и вновь подумал о Кристине Эванс.

Глава 29

В этом сне Тина увидела Дэнни в конце длинного тоннеля. Закованный в цепи, он сидел в центре маленькой, хорошо освещенной пещеры, но в окутанном тенями тоннеле, который вел к ней, опасности подстерегали на каждом шагу. Дэнни звал ее снова и снова, умолял прийти и спасти до того, как крыша его подземной тюрьмы рухнет и погребет его заживо. Тина двинулась по тоннелю, полная решимости спасти сына, и что-то потянулось к ней из узкой расщелины в стене. Периферийным зрением она заметила в расщелине мягкий, словно от костра, свет и на красноватом фоне таинственный силуэт. Повернулась и оказалась лицом к лицу с ухмыляющимся Мистером Смертью. Он словно смотрел на нее из глубин ада. Алые глаза. Лохмотья кожи. Черви, пожирающие плоть. Тина вскрикнула, а потом увидела, что Смерть не может добраться до нее. Ширина расщелины не позволяла ему протиснуться в тоннель. Он мог лишь пытаться ухватить Тину рукой, и длинные костлявые пальцы не дотягивались до нее на дюйм-другой. Дэнни вновь позвал ее, и она пошла дальше. С Десяток раз проходила мимо расщелин, и всегда Смерть смотрел на нее, вопил, ругался, проклинал, но ширина расщелин не позволяла ему попасть в тоннель. Она же подошла к Дэнни и едва коснулась его, как цепи магическим образом упали с его рук и ног. «Я так боялась», — призналась она. «Я сузил расщелины, — ответил Дэнни. — Позаботился о том, чтобы он не добрался до тебя. Не причинил тебе вреда».

В половине девятого утра Тина проснулась, улыбающаяся, взволнованная. Трясла Элиота, пока не разбудила.

Сонно моргая, он сел.

— Что такое?

— Дэнни послал мне еще один сон.

— Очевидно, не кошмар, — предположил Элиот, видя ее широкую улыбку.

— Нет. Дэнни хочет, чтобы мы пришли за ним.

Хочет, чтобы мы просто пришли в то место, где они его держат, и увезли оттуда.

Нас могут убить до того, как мы придем к нему. Мы не можем ворваться, словно кавалерия. Мы должны задействовать средства массовой информации и суды, чтобы с их помощью освободить его.

— Я так не думаю.

— Вдвоем мы не можем бороться с организацией, которая стоит за спиной Кеннбека, и с охраной военного исследовательского центра.

— Дэнни обеспечит нашу безопасность, — уверенно ответила Тина. — Он использует свои способности, чтобы помочь нам прийти к нему.

— Это невозможно.

— Ты же сказал, что веришь.

— Да, — Элиот зевнул, потянулся. — Верю. Но… как он может нам помочь? Как может гарантировать нашу безопасность?

— Не знаю. Но во сне он сказал мне именно это. Я уверена.

Она подробно пересказала сон, и Элиот признал, что в ее толковании нет никаких натяжек.

— Но, даже если Дэнни каким-то образом сможет нам помочь, мы не знаем, где они его держат. Секретный объект может располагаться в любом месте. Возможно, его даже не существует. А если он и существует, Дэнни могут держать не там.

— Он существует, и Дэнни находится на его территории, — ответила Тина, пытаясь вложить в голос больше уверенности, чем чувствовала.

Она знала, что Дэнни где-то близко. Надеялась, что очень скоро сможет обнять его, и не хотела, чтобы кто-то говорил ей, что он за пределами досягаемости.