Глаза тьмы

— Кто-то действительно побывал в доме!

— Я понимаю, что ты чувствуешь, — улыбка изменилась. Стала самодовольной.

— Майкл…

— Понимаю, будь уверена, Тина, — и в его голосе тоже слышалась уверенность. — Тебе не нужен предлог для того, чтобы задать вопрос, ради которого ты и пришла, милая, не нужна тебе байка о том, что кто-то побывал в доме. Я все понимаю и внимательно тебя слушаю. Говори. Не смущайся. Переходи к делу. Прямо говори.

Она пребывала-в полном замешательстве.

— Говорить что?

— Наша семейная жизнь рухнула под откос. Но сначала, первые годы, все у нас было прекрасно. Мы можем попытаться вернуть то время.

Тина опешила:

— Ты серьезно?

— Я думал об этом последние несколько дней. А когда увидел тебя в казино, понял, что я прав. И все будет именно так, как я себе и представлял.

— Ты серьезно?

— Конечно. — Изумление, отразившееся на ее лице, он принял за радость. — Теперь, поиграв в продюсера, ты поняла, что пора угомониться. Это разумно, Тина.

«Поиграв в продюсера!» — со злостью подумала она.

Он по-прежнему считал, что это всего лишь ее причуда — стать лас-вегасским продюсером. Ни на что не способный говнюк! Ее распирала ярость, но она молчала. Не решалась открыть рот, боялась, что с первого слова начнет орать.

— Жизнь — это не только карьера, — покровительственно вещал Майкл. — Есть еще дом и семья. Это тоже часть жизни. Возможно, самая важная ее часть, — он покивал, соглашаясь с собой. — Семья. В эти последние дни, когда завершалась подготовка твоего шоу, у меня возникло предчувствие, что ты наконец-то осознаешь — все эти постановки не могут заменить собой жизнь. Тебе нужно что-то еще, приносящее большую эмоциональную удовлетворенность.

Честолюбие Тины сыграло определенную роль в разрушении их семьи. Точнее, не столько само честолюбие, а отношение к нему Майкла. Его более чем устраивала работа за столом для блек-дже- ка. Жалованья и чаевых вполне хватало на жизнь. И он не собирался ничего менять. Но Тина не хотела просто плыть по течению, а Майклу не нравилось то упорство, с которым она штурмовала все новые высоты: балерина, костюмер, хореограф, режиссер и, наконец, продюсер. Но она никогда не пренебрегала семейными обязанностями, не забывала его и Дэнни. Дала себе зарок, что никто из них не почувствует, что его роль в ее жизни уменьшилась или сошла на нет. Дэнни все прекрасно понимал. А вот Майкл не смог понять или не захотел.

И постепенно его неудовольствие трансформировалось в черную ревность к малейшему ее успеху. Она пыталась разбудить в нем честолюбие, побуждала сделать карьеру, из простого крупье стать пит- боссом, менеджером зала, но ему совершенно не хотелось подниматься по этой лестнице. Он все сильнее отдалялся от нее. Наконец начал встречаться с другими женщинами. Удержать его она могла только одним способом — отказаться от собственной карьеры, а пойти на это она не хотела.

Со временем Майкл ясно дал ей понять, что он и не любил настоящую Кристину. Прямо об этом не сказал, но его поведение говорило красноречивее любых слов. Он обожал балерину, красотку, при виде которой у других мужчин текли слюнки. Ему нравилась зависть, которая читалась во взглядах мужчин, когда она шла рядом с ним. И пока она только танцевала, посвящала жизнь исключительно ему, ходила с ним под ручку и выглядела восхитительно, его все устраивало. Как только она решилась сделать что-то сама, он взбунтовался.

Это открытие тяжелым камнем легло на сердце Тины, и она дала ему свободу, которую он хотел получить.

А теперь он подумал, что она приползла к нему на коленях. Вот почему так улыбался, когда увидел ее у стола для блек-джека, за которым стоял. Вот почему пустил в ход все свое обаяние. Тина не могла не поразиться его столь высокой самооценке.

Он стоял перед ней в белой рубашке, по которой плясали солнечные зайчики, отразившиеся от соседних автомобилей, и улыбался, самодовольно, с чувством собственного превосходства. От этой улыбки Тину бросило в дрожь, словно вышла она не под теплое солнце, а на мороз.

Когда-то, давным-давно, она так сильно его любила. Теперь не могла понять, как и почему вообще обратила на него внимание.

— Майкл, может, ты не слышал, но «Магия» — это хит. Возможно, хит сезона.

— Конечно, — кивнул он. — Я знаю. И рад за тебя. Рад за тебя и меня. Теперь, когда ты доказала все, что только можно доказать, тебе самое время расслабиться.

— Майкл, я и дальше хочу оставаться продюсером. Я не собираюсь…

— Я не жду, что ты отойдешь от дел, — небрежно ответил он.

— Не ждешь, значит?

— Нет, нет. Разумеется, нет. Надо же тебе чем- то занять себя. Теперь я это понимаю. Но раз уж «Магия» будет идти долго и успешно, тебе нет необходимости рвать жилы. Теперь все изменится.

— Майкл… — начала она, собираясь сказать, что на следующий год уже намечена еще одна постановка, что она хочет одновременно заниматься несколькими проектами и думает о Нью-Йорке и Бродвее, где ожидается триумфальное возвращение мюзиклов.

Но он очень ярко представлял себе их совместное светлое будущее и не замечал ее нежелания стать частью его фантазий. Прервал Тину, едва она произнесла его имя.

— У нас получится, Тина. Однажды нам было хорошо, в наши первые годы. Мы их вернем. Мы еще молоды. У нас есть время создать новую семью. Мне всегда хотелось двух мальчиков и двух девочек.

Когда он прервался, чтобы лизнуть мороженое, ей удалось вставить:

— Майкл, ничего такого не будет.

— Что ж, может, ты и права. Может, большая семья — идея не из лучших, учитывая проблемы в экономике и мировые неурядицы. Но уж двоих мы можем себе позволить. И, если повезет, могут родиться мальчик и девочка. Естественно, мы подождем год. Я уверен, с таким шоу, как «Магия», придется поработать и после премьеры. Мы подождем, пока все наладится и шоу не будет отнимать у тебя много времени. А потом сможем…

— Майкл, перестань! — резко оборвала его Тина.

Он дернулся, как будто она ударила его.

— Я не испытываю никакой неудовлетворенности, — отчеканила она. — Я не создана для домашней жизни. Ты не понимаешь меня и теперь, как не понимал при нашем разводе.

Майкл нахмурился.

— Я не выдумывала истории о том, что кто-то проник в мой дом, только для того, чтобы дать тебе возможность сыграть роль защитника слабой, перепуганной женщины. Кто-то действительно побывал в доме. Я пришла к тебе, потому что думала… даже не сомневалась… Ладно, теперь это не имеет значения.

Она повернулась и направилась к двери отеля, из которой они вышли несколькими минутами раньше.

— Подожди! — крикнул Майкл. — Тина, подожди.

Она остановилась, посмотрела на него с презрением и печалью.

Он поспешил к ней.

— Извини. Это моя вина, Тина. Я все испортил. Господи, трещал, как сорока. Не дал тебе сделать все, как ты хотела. Я знал, что ты собиралась сказать, но мне следовало дать тебе высказаться. Я поступил неправильно. Просто… очень волновался, Тина. Вот и все. Мне бы молчать и не мешать тебе говорить. Извини, крошка, — обаятельная улыбка вновь осветила его лицо. — Не сердись на меня, ладно? Мы же хотим одного — общего дома, хорошей семейной жизни. Давай не упустим этого шанса.

Тина гневно глянула на него.

— Да, ты прав, мне нужна семейная жизнь, приносящая радость семейная жизнь. В этом ты прав. Но во всем остальном ты ошибаешься. Я не хочу быть продюсером только для того, чтобы не сидеть без дела. Это глупо, Майкл! Такое шоу, как «Магия», промежду прочим не поставить. Постановка такого шоу — тяжелая работа, выматывающая как духовно, так и физически, но я наслаждалась каждой отданной этой постановке минутой! И если позволит Бог, я буду ставить новые и новые шоу. Все более и более сложные, в сравнении с какими «Магия» покажется детским лепетом. Возможно, со временем я еще стану матерью. И я буду чертовски хорошей матерью. Хорошей матерью и хорошим продюсером. У меня хватит ума и таланта и на первое, и на второе. И я, конечно, способна на гораздо большее, чем развлекать тебя и готовить тебе обед!