Страница 5 из 13
Первыми словами свободного гражданина были:
- Разрешите выйти в туалет?
В тот момент, когда Фомин закрыл за собой дверь, фарфоровая ваза сорвалась со шкафа номер шесть, пролетела в трех миллиметрах от головы следователя, ударилась об пол и перестала существовать как произведение искусства первой половины девятнадцатого столетия.
Ячменев не отскочил, не побледнел, не покрылся испариной. Он спокойно взглянул наверх, потом перевел глаза вниз на осколки цветного фарфора и задумался.
Когда вернулся повеселевший Фомин, Ячменев укоризненно сказал:
- Зачем же так хлопать дверью? Видите, от сотрясения упала ваза. Чуть в меня не угодила!
Фомин мгновенно оценил обстановку:
- Я никогда не хлопаю дверьми. Это невоспитанно. Я их закрываю аккуратно. По-моему, на вас, Георгий Борисович, было совершено покушение!
- Но в библиотеке никого не было, - возразил Ячменев.
- Откуда вы это знаете? - высказал предположение Фомин. - Может быть, здесь имеется потайной ход? Убийца проник через него, свалил на вас фарфоровую вазу и удрал.
- Может быть, вы и правы… - вдруг согласился Ячменев. - Они ведь меня предупреждали, чтобы я не совался в это дело!
- Между прочим, - Фомин наклонился к самому уху следователя, - в туалете прячется странный субъект. Он весь дрожит, хотя там очень тепло.
- Не уходите отсюда! - распорядился следователь. - Я скоро вернусь. Но будьте осторожны…
Фомин прислонился спиной к двери и достал огнестрельное оружие.
А Георгий Борисович по дороге в туалет встретил комендантшу, которая все еще бродила с ведомостью.
- Извините, что я вас отрываю от общественной работы, но у меня к вам опять интимный вопрос. В библиотеку никогда не существовало потайного хода?
Надежда Дмитриевна отодвинулась от следователя на то максимальное расстояние, которое допускала ширина коридора. Прежде тем ответить, Надежда Дмитриевна выдержала паузу, а затем заговорила со всей серьезностью:
- К сожалению, в наш особняк потайного хода не было. А вот у наших друзей, у графов Беловежских-Пущиных был секретный коридор, который из-под земли вел прямиком в спальню графини. Дело в том, что графиня находилась в связи со своим кузеном. Когда граф уезжал в присутствие, кузен, охваченный страстью, по подземному ходу мчался к графине. Между прочим, тоннель Беловежеких-Пущиных был использован при строительство горьковского радиуса метрополитена от станции «Белорусская» до станции «Динамо».
- Премного благодарен! - весело сказал Георгий Борисович, который понимал, что второй раз получил по заслугам.
- Пожалуйста! - любезно ответила Надежда Дмитриевна. - Когда у вас возникнут трудные вопросы, вы обращайтесь ко мне запросто, без стеснений.
И они разошлись, испытывая взаимную симпатию. Войдя в туалет, следователь увидел у окна высокого седого человека, одетого в безупречный темный костюм, в белую рубашку и при галстуке бантиком. Элегантность одежды контрастировала с небритым лицом.
- Здравствуйте! - сказал Ячменев, направляясь в кабину.
Небритый франт пробормотал в ответ что-то невнятное. В дверь постучали.
- Войдите! - разрешил Ячменев.
На пороге туалета возник сияющий Шалыто.
- Георгий Борисович! - начал он докладывать, глядя в спину начальству. - Разрешите вам передать…
- Ну, я вас слушаю! - сказал Ячменев, поворачиваясь к помощнику лицом.
- В лаборатории склеили рукопись! Вот она…
Человек у окна, поняв, что перед ним работники уголовного розыска, рухнул на колени:
- Я не убивал!
Его поведение привело сыщиков в замешательство.
- Встаньте! - попросил Ячменев. - Здесь холодный пол. Вы схватите ревматизм!
- Лучше ревматизм, чем тюрьма! - упирался незнакомец, не поднимаясь с каменных плит. - Товарищ следователь, я не убивал! - повторил он жалобно, и при этом лицо его стало того же фаянсового цвета, что и предметы вокруг.
- Кто вы такой? - спросил Георгий Борисович. В его обширной практике случалось всякое, но еще никто не стоял перед ним на коленях в туалете.
- Ростовский Кирилл Петрович. Я главный хранитель библиотеки, где произошло убийство.
- Встаньте, пожалуйста! - Ячменев испытывал чувство неловкости при виде человека старше себя годами, стоящего в такой ненормальной позе.
- Ни за что! - проявил твердость характера главный хранитель.
- Может быть, ему так нравится? - заступился за Ростовского сердобольный Шалыто. - Может, у него коленки мягкие…
В мужской туалет, нисколько не смущаясь, заглянула Надежда Дмитриевна и, оценив обстановку, сказала:
- Вот времена настали! В уборных людей допрашивают! А я вас везде ищу, Кирилл Петрович, вносите десять рублей!
- На что?
- На венок! - сказал следователь.
- У меня сейчас нет! - заволновался Ростовский. - Внесите за меня, Надежда Дмитриевна, я вам верну!
- Ладно! - смилостивилась старуха, - Распишитесь!
Не поднимаясь с пола, Ростовский расписался в ведомости.
Когда мужчины остались одни, Шалыто передал рукопись следователю:
- Это про Ивана Грозного. Про то, что он очень плохой. А мы в школе проходили, что он хороший!
- Bаш недостаток, Ваня, - пожурил Ячменев, - что вы еще не забыли то, чему вас учили в школе!
Но Шалыто не понял намека следователя:
- Одним словом, не рукопись, а научная мура!
При этих словах Ростовский неожиданно вскочил на ноги:
- Почему же мура? Я все превосходно обосновал!
- Разве это писали вы, а не Зубарев? - удивился Ячменев.
- Сразу видно, что вы человек, далекий от науки! - с укором сказал Ростовский, - Сергей Иванович был слишком занят, чтобы писать научные труды. Но он, как никто, чувствовал веяния времени и всегда поворачивал науку, куда требовалось.
- И он много раз ее поворачивал? - спросил Ячменев.
- Приходилось, - уклончиво ответил Ростовский. - Вы думаете, легко управлять историей культуры?
- А разве можно управлять историей? - удивился простак Ваня.
- Не только можно, но и нужно. Так считал Сергей Иванович.
- Пройдемте в библиотеку, - предложил следователь, - поговорим. Здесь неподходящее место.
- Я боюсь мертвецов! - поежился Ростовский.
- Его увезли! - успокоил библиотекаря Шалыто, и все трое направились в бельэтаж.
- Какие у вас были отношения с убитым? - расспрашивал по дороге Георгий Борисович.
- Хозяина и раба! - с достоинством раба отвечал Кирилл Петрович. - Я писал за него все, даже докторскую диссертацию.
- Не может быть! - вырвалось у Ячменева.
- Может… - грустно, но убедительно ответил Кирилл Петрович.
- Где вы были вчера вечером, ну, часов в одиннадцать или в двенадцать? - вздохнул следователь.
- Дома! - без запинки отвечал допрашиваемый. - Я рано лег спать.
Ячменев всегда чувствовал, когда люди врут и с неприязнью взглянул на Ростовского:
- Еще один вопрос. Скажите, пожалуйста, у покойного здесь, в академии, была, ну, как это лучше выразиться… пассия, что ли?
Ростовский оживился и сразу приобрел элегантность. Это было неприятно Ячменеву, на котором любой костюм висел мешком.
- Видите ли, дорогой мой, Сергей Иванович был, как мы говорим, большой ходок…
Ячменев поморщился. Он не терпел пошлости.
- Не так давно у нас появилось прелестное создание, - с видимой охотой распространялся главный хранитель, - некто Алла Григорьевна. Учительница литературы. Готовит у нас диссертацию. Это называется связь науки с производством. Сергей Иванович, как вы понимаете, с удовольствием согласился быть ее научным руководителем. Весьма любопытна тема диссертации: «Свободное время школьника и борьба с ним». Идея заключается в том, чтобы уберечь ребенка от тлетворного влияния улицы и родителей.
Ячменев внутренне содрогнулся, и они вошли в библиотеку, где Фомин все еще стоял на страже.
- В библиотеке ничего существенного не произошло! - с сожалением доложил Зиновий.
Ростовский нервно озирался по сторонам, ему явно было не по себе.