Страница 33 из 36
«Документы сработаны на совесть, хоть просвечивай их, — с сомнением думал Эрлих. — А этот из патруля лишь мельком взглянул в мой военный билет и сразу обнаружил подделку. Не чисто все, и пахнет провокацией».
— Извините, что задержал вас, — уже спокойно сказал лейтенант, остановившись возле старой липы. — Не было другой возможности поговорить с вами без свидетелей. Острая необходимость и строгие законы конспирации заставили пойти на этот спектакль. И к вам домой не могли зайти: незачем привлекать излишнее внимание к раненому полковому комиссару. Ночью, если не ошибаюсь, у вас очередной сеанс радиосвязи. Командование просило передать вам это.
Лейтенант достал сложенный в несколько раз листок и протянул его Эрлиху.
— Группа 6-й немецкой армии прорвалась в районе поселка Латошинка. Под угрозой оказалась наша главная переправа. Необходимо отвлечь от нее внимание. Поэтому передадите сегодня координаты ложной переправы: пусть бомбят на здоровье.
И еще сообщите в радиограмме своим недавним хозяевам, что наиболее оголенный у русских участок фронта в районе мельницы и пивоваренного завода. Пусть гитлеровцы бросят туда свои основные силы, а уж мы встретим во всеоружии.
Эрлих с любопытством смотрел на лейтенанта. От желания немедленно потребовать вызова майора контрразведки не осталось и следа.
«Мели дальше, — мысленно приказал он лейтенанту. — А мы помолчим, послушаем и посмотрим, как ты дальше себя поведешь».
— О следующей встрече договариваться не будем, чтобы ничем не связывать вас.
«Ну, хватит. Насмотрелся я спектакля вволю», — решил Сигизмунд Ростиславович, сделал резкий выпад и ребром ладони ударил начальника патруля по шее, чуть пониже кадыка.
Без звука, даже не охнув, лейтенант обмяк и свалился на землю под ноги Эрлиха.
14
— Когда поняли, что втянуты в провокацию?
— Признаюсь, не сразу. Лишь когда этот лейтенантик, собираясь всучить мне дезу, стал объяснять важность передачи фиктивных разведданных, стало ясно, что я задержан не случайно.
— А что на это скажет товарищ старший сержант?
— С первого взгляда стало ясно: эти двое не из патруля…
— Почему так решили?
— Странным показалось, что увели только гражданина Басаргина, хотя задержаны были мы оба. Значит, их интересовал лишь он. Да и одеты они были не по сезону — в фуражках да шинелишках.
— К слову сказать, к моим документам не смог бы придраться даже опытный криминалист. А этот лейтенант заранее знал, что я хожу с поддельными, сфабрикованными в абвере.
— Что документы у вас «липовые», знают и в комитете безопасности. Так что лейтенант мог оказаться сотрудником нашего наркомата.
— Нет, не мог. Он отдал текст радиограммы, минуя вас. И начал его расшифровывать, объяснять важность передачи ложных сведений штабу «Валли». Все было шито белыми нитками. К нам в дом не пожелали прийти, так как боялись попасть в засаду. Поэтому решили перехватить меня на улице и от имени НКВД всучить дезу. Если бы я принял ее, лжелейтенант, а следом господа Гросскурт и фон Шедлих поняли бы, что советская разведка затеяла радиоигру с абвером.
— Отчего действовали так агрессивно?
— Нервы, признаюсь, сдали. Они у меня, между прочим, не железные. Взять радиограмму я не мог, поэтому ничего не оставалось, как уйти, а лейтенанту предоставить возможность самому выпутываться из созданного им инцидента. Кстати, вы подошли вовремя. Еще бы немножко, и я постарался бы избавиться и от «солдата», который был с этим «лейтенантом».
— Солдат успел скрыться. Не стал дожидаться, когда вы вернетесь. Оставил Мальцеву и ушел. Но меня интересовал не он, а вы.
— Спасибо за заботу о моей скромной персоне!
— Не иронизируйте. Вы включились в радиоигру, и я обязан заботиться о вашей безопасности. Это делается для пользы дела.
— Придут эти двое или же я их спугнул?
— Должны, не могут не прийти. Особенно сейчас, когда Бас выдержал проверку… Сознаюсь, что прежде лучше думал об абвере. Возглавляемая таким опытным разведчиком, как Канарис, военная разведка и контрразведка Германии могла бы на этот раз действовать умнее. Я ни в чем не хочу унизить ваших недавних хозяев, но согласитесь, Эрлих, проверка Баса проведена топорно. Итак, остается ждать. Вряд ли «лейтенант» со своим напарником явится после комендантского часа.
15
Окна заволокло синевой подступающего вечера, когда в дверь пятистенки постучали.
Магура дал знак Эрлиху и исчез за ситцевой занавеской, которая скрывала кровать, а Сигизмунд Ростиславович, не обуваясь, в одних носках, прошел по скрипучим половицам в сени и приник ухом к двери.
— Кто?
— Огоньком бы разжиться! Курить охота, а спички все вышли! — ответили с крыльца. — Откройте, сил нет на ветру зябнуть.
Эрлих повозился с засовом и отпер дверь. Вместе с клубами морозного воздуха в сени вошли двое. Полумрак скрывал их лица. Эрлих отступил, и поздние гости — лейтенант и грузный красноармеец — шагнули, следом, попав под свет.
— Вам привет из полевого госпиталя, где начальником Прохоров.
— Он прислал письмо? — спросил Эрлих.
— Нет, все просил передать на словах.
Это был пароль.
— Проходите, — сухо предложил Эрлих и кивнул на Мальцеву: — Знакомьтесь — племянница, зовут Ольгой.
— Лейтенант Козловский, — представился Франц Нейдлер и расстегнул шинель. Понимая, что присутствие девушки смущает гостей и не позволяет им начать разговор, Эрлих отослал Мальцеву к соседям за солью.
— Я мигом, — согласилась Мальцева и схватила с вешалки пальто.
Дождавшись, когда шаги девушки простучат по ступенькам крыльца, Франц сказал:
— Не обижайтесь за первую встречу. Я выполнял приказ.
— Чей? — спросил Эрлих.
— Начальства.
— В «Валли» сомневаются в правдивости моих радиограмм?
— Нет, боже упаси! Вам верят.
— Но не до конца, — покачал головой Эрлих. — Именно поэтому и устроили проверку.
— Не обижайтесь, — вновь попросил Нейдлер. — Если уж обижаться — так это мне, — он потер шею и болезненно улыбнулся. — Признаюсь, не ожидал от вас такой агрессивной выходки.
— За провокацию еще мало заработали.
— Не будем ссориться и вспоминать старое. Вы разведчик, притом куда опытнее меня, поймете, что лишняя проверка еще никогда не вредила делу.
Все это время Шевчук топтался у порога. Когда же разговор Франца и Эрлиха принял мирный оборот, он поставил карабин у стены и начал снимать шинель.
— Чья крыша? Можно ли чувствовать себя здесь в безопасности?
— Лучше прикрытия не сыскать.
— Девушка действительно ваша племянница?
— Вроде. Дочь хозяина дома. А у меня с ним давняя дружба: некогда служили в одном полку. Он бывший штабс-капитан царской армии.
— Можно полностью доверять?
— Вы как хотите, а я доверяю.
— Примет нас под свой кров?
— Спросите утром сами.
Эрлих начал сворачивать самокрутку и уже поднес ее к губам, как Франц остановил:
— У меня сигареты «Равенклау». Угощайтесь.
— Не боитесь держать при себе такую улику?
— Сейчас многие курят трофейные.
Нейдлер щелкнул зажигалкой, поднес Эрлиху и следом закурил сам.
Несколько минут они молчали. Первым нарушил молчание Эрлих:
— Как сообщить о вашем прибытии?
— Включите в ближайшую радиограмму три слова. «Доктор лечит простуду», и в «Валли» поймут, что я благополучно добрался до места.
— И что Бас прошел проверку и не перевербован русскими, так?
— Так, — кивнул Нейдлер.
Эрлих докурил сигарету, притушил ее в тарелке и встал:
— Спать будете в соседней комнате.
— А племянница как же? — впервые подал голос Шевчук. — Дождаться треба. Среди одних мужиков спирт глушить — скоро сопьешься.
— Что касается возлияний, то, как старший в группе, буду пресекать каждую пьянку, — сказал Эрлих. — Мы присланы сюда не для того, чтобы пить и отсиживаться в четырех стенах. Особенно вы двое. Ясно?