Третий фронт.Трилогия.

– Вот, полюбуйтесь, – Летт опять поморщилась, видимо, это не изза моего выхода, – какое к нам пополнение подошло.

– Где разместились? Рация есть?

– Разместились – вот, передо мной. Кроме «партизанского радио», другими средствами связи не обладает.

– Это как понимать? Самовольный переход из части в часть во время боевых действий? Что еще за анархизм такой? – Похоже, меня позвали в качестве своеобразного пугала, вот и постараюсь отработать.

И то правда – только пацана с собой тащить нам и не хватало для полного счастья. И так непонятно, как оторвались. Конечно, Бате скорее подошло бы имечко Леший, и минеры наши молодцы, и выложились все, но… Нас на второй, много – на третий день должны были зажать между егерями и кордонами и там и раздавить. Кровью бы немцы умылись, но и нас закопать просто должны были. Как выкрутились – не понимаю. Несколько раз выскакивали на места недавних стоянок, видели брошенные позиции, где явно стояло оцепление, – иногда еще костры были теплые. Похоже, у немцев помимо нас какието проблемы возникли, другого ничего придумать не могу.

– Давай отойдем в сторонку, поговорим. А вы – не подслушивать!

Летт быстро, но точно ввела меня в курс дела. Да уж… И тут его бросить – плохо, и с собой брать… Стоп! Говорите, в Белоруссии был? Но мыто сейчас еще на Украине! Добрался сюда – как? Если сам – то, может, это и есть тот самый проводник, который нам нужнее многого и многого другого…

– Вот и разберись. Ты же у нас СБ – вот и обеспечь безопасность отряда. Проведи проверку новобранца, собеседование и примем решение. – Это Летт проговорила уже на ходу и громко. В расчете, что новобранец услышит и не придется повторять. Это у нее талант – ловить по три зайца сразу.

Разговор затянулся. Летт, как образцовая домохозяйка, чистила картошку, при этом невзначай прислушиваясь к разговору, благо я посадил парня спиной к ней. Еще сверху свалилось несколько иголок. Белки, что ли, расшалились? Ага, хорошие такие «белочки», килограммов под семьдесят… Что ж, минимум двое в отряде в курсе разговора.

Ладно, решение принимать все же командиру, мое дело – рекомендации. И еще одно я понял – разговор этот проверка не только для пацана, но и для меня. Не могла Ника не заметить, как я морщусь при слове «Самурай», знала наверняка мой послужной список и мое отношение к японцам. Вот и слушает внимательно. Что же, слова товарища Сталина, что «сын за отца не отвечает», я помню. Ладно, надо обеспечить майору свободу маневра, да и свою позицию обозначить. О, а давайка вот так, заодно и парню жизнь облегчу, если всетаки тут оставить придется. Благо свидетели – вон они, крутятся неподалеку.

– Ну что же. Не стану скрывать – проводник нам нужен. Вот только выдержишь ли? У нас люди очень подготовленные, в день столько километров отмахать можем, что только держись. Начнешь отставать – что с тобой делать? Не немцам же оставлять? Они спрашивать умеют, а зачем им знать наш состав, планы, маршрут? Ты меня понимаешь?

Паренек на миг задумался, побледнел и кивнул. Хотел чтото сказать, но я продолжил:

– Что до остального… Все знают, японская военщина крови нашему народу попортила немало. И понятно, что, разобравшись с гитлеровской Германией, надо будет наводить порядок на востоке страны. И тогда люди со знанием языка, уклада, да еще и со знакомыми на той стороне – то есть, считай, с агентурой – будут очень нужны. Я имею в виду – наши, проверенные люди. Сам, например, не отказался бы иметь парочку таких бойцов у себя на заставе. Я пограничником до войны служил, на Дальнем Востоке. Так что даже если сейчас командир тебя с собой не возьмет – по пути из Берлина обязательно заеду.

Ишь, как глазкито сверкнули, как на местную ребятню покосился. И те зашушукались – недаром я голос повышал, все на ус мотают. А вот и Летт – перестала делать вид, что вся в хозяйстве. Да и подошли мы вплотную.

– Ну что, СБ, как тебе новобранец? Можно брать?

– Можно. Самая лучшая проверка, разумеется, в бою, но – можно. Жалко парня, конечно, но ведь война.

Стоит, дыхание затаил, столбиком прикидывается. А самого мелкая дрожь колотит.

– Ладно, берем. Только согласуем с его нынешним командованием. И еще, СБ, с тебя – позывной для нового бойца.

– А давайте его и спросим, как его называть?

– Можно – Ронин, если Самурай уже есть…

Ника

Мы вырвались. Вырвались из болота. С громким звуком «чпок». С охреневшим и запуганным нашим нежданным «взрослением» из какихто там разведчиков до самой Группы Ставки командиром партизанского отряда. Перепуганным политработником и растерянными ребятишками. Многие хотели идти с нами. Так что вытягивать себя из этой трясины спокойствия пришлось чуть ли не по живому. Каждый шаг давался с трудом – обленились, расслабились. Но вязнуть еще больше не было ни сил, ни желания – нас ждала Родина, как ни патетично это звучало. А лично меня ждал гдето там мой Алексей.

Я еще не знала, что позади, в Ровно и по всей оккупированной части Украины началось то, что впоследствии назовут незамысловато и просто – Исход. Исход евреев. А Моисеем должен был стать как раз Ярошенко. Не стал. Черт его знает, хорошо это или плохо, но мы сделали что смогли, одним ударом обезглавив верхушку командного состава вермахта. А заодно и УПА. Разрозненные, обозленные украинские националисты, удерживаемые вместе только авторитетом Шухевича и Бандеры, вдруг оказались лицом к лицу с диверсионными группами. Как раз тогда, когда сам Шухевич пал от наших рук. Не помог даже широко разрекламированный немцами украинский батальон «Нахтигаль». Он просто распался.

Теперь наша дорога петляла через болота и топи в направлении Белоруссии. Первые несколько дней Ронин, гордясь возложенной на него ответственностью, бодро вел нас лесными тропами. На четвертый нас встретил дозорный отряд белорусов. Дальше нас перебрасывали как эстафетную палочку от одного отряда в другой. Вот только где финиш у эстафеты, не знала даже я. После переправы через Припять темп начал понемногу ускоряться. Мальчишка пыхтел, скрипел зубами, но упрямо ковылял в середине колонны, отказываясь остаться в любом из партизанских объединений. Видно, пошел на принцип – сдохну, но дойду! Нюню…

По дороге села. Деревеньки. Печные трубы изпод сожженных крыш. Брошенные хаты. Живые села мы обходили стороной. Но их мало. Боги, как их мало! Запах пепелищ преследует постоянно. И это на юге Белоруссии, где и деревеньто по факту немного было, а что же делается на западе? Об этом не хочется даже думать. Я не думаю. Я привычно бегу за Ронином опять в роли радистки. Командует СБ. Пусть… так для всех лучше и привычнее. Даже для меня. Не люблю быть главной… не хочу.

Степан

– «Псарня», вижу крупную колонну противника, движется в направлении… – Атакованный парой «суперрат» разведчик нырнул в крутое пикирование, отрываясь от преследователей. Те попробовали догнать, но им явно не хватало скорости, поэтому отвернули. Дело сделано – информация о проводке крупной колонны, добытая разведкой, оказалась верной. Теперь ударная группа устроит им горячий прием – большевикам понравится.

– Кречеты, здесь Часовой. Наблюдаю перелет через линию фронта группы «злых». «Фоккеров» не вижу, повторяю, не вижу. Только «лапти» и «худые».

– Принято, Часовой, – командир сводной группы Кречет мог позволить себе удовлетворенно улыбнуться. Пара И185 отогнала разведчика, с трудом поборов желание догнать «мессера» и вколотить нахала в землю. Но нельзя – немцам знать о том, что они участники операции «Встречный пал», не положено.

Колонна из колесных машин и гусеничных тягачей «Коминтерн» неторопливо двигалась к фронту. Стандартная колонна – машина связи, грузовики с солдатами охраны и зенитки прикрытия. Их немного – сказываются тяжелые потери, но они есть. Расчеты внимательно следят за воздухом – только что патрульная пара отогнала разведчика, значит, скоро появятся и его «приятели» – либо пикирующие, либо бронированные. Последние хуже всего – летят низко и быстро, хорошо вооружены, так что сбить их весьма нетривиальная задача…