Страница 111 из 116
И тут вдруг кровь бросилась мне в лицо. Стало жарко, и в несколько мгновений майка промокла от пота. Блондин пришел из‑за Щита, оттуда, где были Адамов и, вероятно, Чагин, и, может быть, даже Леша и Анжела, и после этого стал говорить с Петей. Он что‑то хотел узнать у него или, напротив, рассказать ему. Последнее не было похоже на этого жестокого и, по‑видимому, непримиримого бойца. В таком случае что он хотел узнать у Пети? И почему это не расстроило, а воодушевило мальчишек? Это важно. Не зная этого, опасно двигаться дальше.
Но этот поезд уже было не остановить.
– Начинайте! – сказал Бур.
– Начинать? – спросил у меня Гриша.
Прямое обращение ко мне было не по инструкции. Но Бур отнесся к этому снисходительно – нарушайте что угодно, только сделайте, что от вас требуется!
– Конечно, – сказал я, прекрасно понимая, что на самом деле имел в виду мальчик. – И побыстрее.
Гриша встал и долго смотрел на лежавший на столе пистолет. Потом погладил его.
– Выстрел – это очень громко? – спросил он у отца.
– Так себе, – просипел Бур. – Бывают вещи и погромче.
– Хорошо. – Мальчик взял пистолет в руки, и Мураховский рефлекторно метнулся к оружию, накрывая его ладонью. – Возьмите, – сказал Гриша. – Я как раз вам хотел дать. Я не люблю громких звуков.
Мураховский выпрямился, снял пистолет с предохранителя и направил его на лист железа с резиной. Простоял так около минуты, и ничего не произошло.
«Когда же уйдет Бур? – думал я, обливаясь потом. – Когда? А что, если у Гриши не получится его увести?»
– Миша! А ты не мог бы помочь товарищу? – Я решил подтолкнуть детей. – Ты же знаешь, сегодня особенный день, и нам обязательно нужно добиться успеха.
Полковник, услышав эти нехарактерные для меня речи, удовлетворенно кивнул. Он не мог догадываться о нашем замысле. Вероятно, он решил, что угроза расправиться с Анфисой подействовала на меня.
«Может быть, Миша сможет помочь другу каким‑то образом выманить Бура?» – думал тем временем я.
Смирнов сцепил пальцы и упорно глядел себе под ноги. Я боялся, что он не выдержит и сорвется раньше времени.
– Давайте я попробую, – сказал Петя. – А Гриша пока отдохнет.
Ученый взглянул на полковника. Тот дал добро. Гриша сел. Петя встал рядом с Мураховским. И в этот момент за стеной раздались дикие женские крики, топот ног, звон разбитого стекла, грубый мат и, наконец, голос Светланы:
– Папа! Папочка!
Бур вскочил на ноги, в одно мгновение оказался у двери и распахнул ее. В просвет мы успели увидеть полуголую Светлану, которая рвалась из рук двух или трех охранников. Рядом стоял Ратмир, зажимая рукой глубокий порез на лице. Из‑под руки густо лилась кровь. Руки Светланы тоже были в крови.
– Папочка! – кричала она.
– Две минуты, – быстро сказал Бур. – Запритесь.
Он шагнул за порог, Мураховский запер дверь, некоторое время мы слышали отдаляющийся бас полковника, причитания Светланы и угрюмое бу‑бу‑бу Ратмира.
– Продолжим, – сказал Мураховский, показав пистолетом, что мы должны занять свои места.
– Хорошо, – сказал я. – Мальчики, приготовьтесь!
И бросился на Мураховского.
Он был на полголовы ниже меня и значительно старше, выглядел больным и измученным, и я не ожидал такого ожесточенного и умелого сопротивления. У меня было преимущество, я бросился неожиданно и успел схватить его за руку с пистолетом, не потому, что боялся выстрела, а потому что не хотел, чтобы мне этой почти килограммовой железякой проломили череп. Но толстенький усталый Мураховский молниеносно освободился от захвата, ударил меня каблуком в берцовую кость и замахнулся «макаровым». Однако я успел уклониться, поднырнуть под удар и плечом врезался ему в район солнечного сплетения, сбивая его с ног прямо на цилиндр из нержавейки. Ударившись спиной о край цилиндра, Мураховский хрюкнул, обрызгав мне все лицо слюной, и вцепился в горло. Я ударил его в лицо, но удар получился смазанным, потом еще раз, и этот удар тоже был слабым, как во сне, но я понимал, что должен продолжать молотить его кулаками, потому что этот гад, тренированный в незапамятные времена, имел преимущество в близком бою. Пальцы его сжимались на моем горле, и я понимал, что еще секунда‑две, и он просто сломает мне трахею, как вдруг голова его дернулась и рука разжалась.
Смирнов, быстро расправившийся с хлипким ученым, пришел на помощь, вначале саданув Мураховского в висок углом шахматной доски, а потом – рванув его сзади за шею.
Я сидел на полу и задыхался. И как в тумане видел Мишу и Петю, заклеивающих скотчем рот ученому, и Смирнова, которому Гриша помогал стягивать сзади руки Мураховского.
Справившись с приступом тошноты, я помог хорошенько связать обоих. И пока связывали, все время спрашивал: «Мы не слишком шумели? Кто знает? Мы не слишком шумели?»
Уходить по плану мы должны были через подземный ход, но стальная дверь оказалась заперта.
– Ключ! – прошипел я в отчаянии. – Где ключ?
Мураховский был без сознания. Зато ученый извивался, как гусеница. Смирнов залез в карманы его халата, ключа не было.
– Где ключ, урод? – схватил Смирнов ученого за волосы.
– Тише, здесь дети, – зачем‑то сказал я, подошел к ученому и ударил его со всего маху носком ноги по печени.
– Дядя Ваня, стойте, – схватил меня сзади за куртку Миша. – Стойте!
– Нет времени, Миша! Уходить надо!
– Стойте! – повторил Миша. – Будет ключ. Только остановитесь.
Я остановился, посмотрел на Мишу, и таким беззащитным показался мне мальчишка, что я приготовился отдать за него жизнь, если мы не успеем найти ключа до возвращения Бура.
Миша замер на секундочку, пошевелил губами, – и в руке его появился длинный ключ из желтого металла.
Мы открыли дверь и столкнули вниз Мураховского и ученого. Затем спустились сами, закрыли дверь за собой и оказались в кромешной темноте. Темнота подземелья пахла подвальной гнилью, горелыми тряпками и смолой. Смирнов пошарил на стене рукой, затем чиркнул спичкой и зажег факел. Я удивился, но спрашивать, как он догадался, что здесь где‑то должен быть подвешен факел, было некогда.
– Куда дальше? – спросил Смирнов.
Он посветил во все стороны, и я увидел в углублении еще одну дверь, за которой, возможно, скрывался еще один коридор. Потом я вспомнил, как Бур однажды необъяснимо оказался в Кругляше, и решил, что за этой дверью ход к его особняку. А значит, и к Анфисе.
Первоначальный план был пробиваться к оружию в кирпичном доме Мураховского, но теперь, когда я знал, что Анфиса у Бура и туда, вероятно, ведет подземный ход, я впал в замешательство.
Можно сразу к полковнику в дом, но что мы сможем сделать с одним пистолетом, который неизвестно еще, будет ли стрелять, в том месте, где наверняка сосредоточено самое большое количество охранников?
Прямо на юг проверенный подземный ход вел к кабинету Мураховского и оружейной комнате.
Куда идти? Сразу бить в сердце или попробовать вначале вооружиться?
– Ну что? Куда? – Лицо Смирнова в свете факела выглядело бледным и абсолютно бешеным.
– Дядя Ваня! – воскликнул Миша, сообразив, что я не могу решить, в какую сторону идти. – Дядя Ваня! Помнишь, ты спрашивал, смогу ли я переместить пистолет? Так я смогу, то есть сам не смогу, а втроем, с Гришей и Петей – сможем. И не только пистолет. Пойдем туда, где есть оружие. Я тоже буду стрелять.
– И я, – глухо сказал Петя.
– Почему же ты раньше не сказал, что вы это можете? – спросил я. Под ногами застонал пришедший в себя Мураховский. – Уходим! Этих двух берем с собой.