Бодлер

«Воображение и колорит, присущие высоким помыслам, — писал Сент-Бёв, — навсегда внедрили в его сознание вечные проблемы. Происхождение зла, происхождение языков, грядущие судьбы человечества — зачем война? — почему страдает праведник? — что такое жертва? — что такое любовь? Автор мучительно пытается найти ответ на все эти зачем и почему, разгадать их смысл, тем самым давая жизнь прекрасным видениям».

У Жозефа де Местра, кроме стилистики, Сент-Бёва восхищают воодушевление, возвышенный язык, простой и ясный, свойственные каждому из его произведений.

Что касается Бодлера, то в творчестве «великого теократического теоретика» ему нравятся его крайняя суровость, отвращение одновременно и к скептицизму, и к неоспоримости, к общепринятым идеям и мнениям, отказ обманывать себя, неприязнь к Вольтеру и всем его соперникам, анализ французской революции, рассматриваемой как сатанинская затея, его атакующая сторона, его фразы, ужасающие фразы, завораживающие ум. А быть может, еще и то обстоятельство, что этот пылкий человек, этот савойский аристократ сумел в одиночестве вынести «огромную тяжесть того, что именуется ничто»[33], и перешел все границы, чтобы сказать самое главное.

С помощью Жозефа де Местра он, во всяком случае, научился рассуждать. То есть видеть, понимать мир, обладая универсальным ключом, равно как убеждать себя, что дендизм, поборником которого он себя считал и хотел им быть, соответствует как нельзя лучше его идеалам и его потребности держаться как можно дальше от политических волнений и от толпы, которую он презирал.

«Что я думаю о голосовании и об избирательном праве.

О правах человека

Что есть гнусного в любой деятельности. Денди ничем не занимается. Вы можете представить себе денди, который обращается к народу, за исключением тех случаев, когда он высмеивает его?

Нет другого разумного и уверенного правления, кроме аристократического.

Монархия или республика, основанные на демократии, одинаково слабы и абсурдны.

Безмерная тошнотворность плакатов.

Существует только три достойных уважения существа: священник, воин, поэт. Знать, убивать и создавать.

Остальные люди, угнетаемые и обираемые, годятся для конюшни, то есть для занятий тем, что именуется профессиями», — писал Бодлер в книге «Мое обнаженное сердце».

Несмотря на то что Бодлер научился таким образом рассуждать, вести он себя продолжает как существо безрассудное. Видно, недолгая авантюра с Шатору и «Репрезантан де л'Эндр» не послужила ему уроком, и он отправился в Дижон, чтобы сотрудничать с «Травай», в подзаголовке которой значилось «Газета народных интересов» — это никак, решительно никак не соответствовало проповедям де Местра. Он устраивается в гостинице, твердо намереваясь найти жилище, меблировать его и вызвать туда Жанну. Однако его ждут одни разочарования, и через несколько месяцев блужданий, скуки и новых страданий, связанных с последствиями сифилиса, которым он заразился ранее, Бодлер возвращается в Париж, потерянный, как никогда. Он снимает маленькую квартирку в Нёйи, в доме номер 95 на авеню Республики.

Стоило представиться случаю или даже не представиться, как Бодлер отваживался на провокации и, по своему обыкновению, рассказывал невесть что невесть кому. Например, что он сын священника-расстриги. Что его изнасиловали моряки, когда он путешествовал на «Пакетботе Южных морей». Что он выкрал темы для экзамена на степень бакалавра, переспав с гувернанткой одного экзаменатора. Что он долгое время жил в Индии, где знавал всякого рода женщин и приобщился к разного рода распутству. Что генерал Опик украл у его матери гигантское состояние, которое отец будто бы оставил Бодлеру после смерти.

При этом некоторые из его мистификаций имели порой приятный привкус розыгрыша.

Так, встретив одним прекрасным утром на улице Банвиля, Бодлер предложил ему пойти принять вместе с ним ванну, затем, когда оба они погрузились в теплую воду, заявил внезапно со слащаво коварным видом: «А теперь, когда вы беззащитны, мой дорогой собрат, я прочту вам трагедию в пяти актах!»

МЕЖДУ ДВУМЯ ИЗДАТЕЛЯМИ

В июне 1850 года Бодлер отдает в «Магазен де фамий» два стихотворения: «Вино порядочных людей» и «Воздаяние гордости». Их появление в рубрике «Семейные стихи» крайне удивило окружение писателя, ибо это периодическое издание адресовано было прежде всего «дамам» и «барышням» и обращалось на своих страницах наравне с модой и шитьем к искусству и литературе — литературе благопристойной и банальной. Публикация сопровождалась сообщением о том, что автор выпустит вскоре книгу под названием «Лимбы», призванную показать брожение умов и унылые настроения современной молодежи.

Это новое название, пришедшее на смену «Лесбиянкам», Бодлер находил более соответствующим духу и сути его стихов. Он остановился на нем, думая о тех исполненных своеобразной меланхолии картинах Делакруа, по поводу которых в брошюре «Салон 1846 года» он писал: «Мы ощущаем дыхание этой меланхолии даже в „Алжирских женщинах“, самой изящной и красочной его картине. Поэтический камерный мирок, отмеченный покоем и тишиной, украшенный роскошными тканями и женскими безделушками, источает неуловимый аромат неблагополучия, который ведет нас к непостижимым пределам печали».

Бодлер предполагает напечатать свои «Лимбы» у Мишеля Леви, который издал «Салон 1846 года» и анонсировал на четвертой странице обложки выход в ближайшее время книг «Лесбиянки» и «Кредо женщины».

С помощью своих двух братьев, Кальмана и Натана, своей семьи и многочисленных внушительных связей Мишель Леви быстро развил собственную издательскую деятельность и расширил торговую сеть. Он сделал ставку на пьесы (в основном водевиль и мелодраму) и на некоторых известных авторов, таких как Проспер Мериме, Фредерик Сулье, Поль Феваль и Александр Дюма, публикацию полного собрания сочинений которого он начал в 1849 году, приложив при этом немало усилий для рекламы и в Париже, и в провинции. Большой интерес проявил он также к драматургическому творчеству Виктора Гюго, произведениям аббата де Ламенне и Альфонса Ламартина, наладил серьезные контакты с Жорж Санд, с тем чтобы печатать отныне все, что она писала: ее романы, пьесы, путевые впечатления, автобиографические тексты…

Кроме того, Мишель Леви, чье издательство находилось в доме 2-бис по улице Вивьен, выпустил в свет книги, имевшие определенный успех, вроде «Жерома Патюро в поисках лучшей из республик» Луи Рейбо и «Сцен из жизни богемы» Анри Мюрже, как в их романной версии, так и в сценической (постановка первой стала триумфом в «Театре Варьете» и потом в течение многих недель привлекала толпы зрителей). Начиная с августа 1850 года он выпускает по очень низкой цене великие пьесы Корнеля и Расина. Словом, в конце 1840-х годов и в начале 1850-х молодой крупный предприниматель, каковым он стал, занимает важнейшее место во французской культурной жизни, равно как и в политической, ибо в его каталогах присутствуют также Адольф Тьер, Луи Блан[34], Дезире Низар[35] и Луи Филипп собственной персоной, «бывший король французов», как назвал себя сам свергнутый монарх.

Если Мишель Леви более трех с половиной лет дожидался рукописи «Лесбиянок», теперь переименованной в «Лимбы», то потому, что Бодлер постоянно возвращался к своим стихам, правил их, размышлял, в каком порядке следует их печатать. Асселино, которого это беспокоило, Бодлер, однако, отвечал, что он собрал стихи в две переплетенные в картон тетради и отдал каллиграфу — свидетельство того, что вскоре он собирается отнести их издателю.

Однажды вечером, оказавшись у матушки Перрен, женщины, которая держала общий стол на улице Пти-Лион-Сен-Сюльпис, куда Бодлер постоянно захаживал вместе с Шанфлёри и Жаном Валлоном, он познакомился с Огюстом Пуле-Маласси.

33

Слова Жозефа де Местра.

34

Луи Блан (1811–1882) — французский утопический социалист. В период революции 1848 года — член Временного правительства.

35

Дезире Низар (1806–1888) — французский литературный критик, член Французской академии.