Тайна племени Бату

Андрей широко улыбнулся и ответил за всех:

– Мы рады работать дни и ночи. Если бы можно было не спать вообще, многие из нас отказались бы и от пяти часов сна.

– Нет, нет, – закачал головой профессор и погрозил им пальцем. – Режим – прежде всего, иначе, по себе знаю, потом месяца два-три придется входить в норму в больничных условиях. Запомните, кто работает по системе, достигает всегда больших результатов, чем те, которые пытаются брать все наскоком.

Молодые люди сидели в зале: Георгий и Нона – на диване, Огнеса и Андрей – за столом, профессор ходил по комнате.

На улице стемнело, и Огнеса зажгла свои необычные светильники: на столе излучал голубое сияние кактус, над диваном испускала золотистые лучи рама картины, в углу полыхала розовым светом ваза из богемского стекла. Волосы Огнесы горели оранжевым светом. И от разноцветных лучей вся комната переливалась изнутри, как неоновая лампа, в которой один цвет тонко переходил в другой.

Вслед за речью профессора наступало длительное молчание, молодые люди погрузились в работу, Георгий и Нона что-то старательно записывали в общих тетрадях, Андрей и Огнеса делали какие-то вычисления на компьютере. Профессор сосредоточенно выводил на листах бумаги формулы, изредка рисуя сбоку знаки и символы, наиболее характерные для пластин.

Тальвин и молодые люди были настолько увлечены работой, что никто не заметил, как за окном мелькнула и скрылась тень. Вот уже около месяца они считали, что находятся в безопасности, с приключениями покончено и начался спокойный мирный труд. Но пока на свете существуют разные психологии и мировоззрения, одни и те же изобретения могут использоваться для противоположных целей, поэтому, владея новыми открытиями и знаниями нельзя считать борьбу за них завершённой, а победу выставлять как конечный результат поиска. Открытия надо уметь защищать и тогда, когда еще только стоят на пути к ним, и тогда, когда их делают, и тогда, когда собирают их плоды.

Все пятеро сидевших в зале находились пока на пути к ним и были так увлечены работой, что не заметили бы постороннего, даже если бы он появился в самой комнате. Так сосредоточенно работали часов до восьми вечера.

Первым подал голос Лев Борисович. Он аккуратно сложил листы бумага в папку, завязал её и с удовлетворением сказал:

– Перерыв. Пора ужинать.

Георгий, встав с дивана, схватился за поясницу.

– Спина закостенела. Хорошо бы поразмяться. Но лучше начнем разминку с желудка. Хороший ужин никогда не повредит, спокойнее спать будем.

Нона и Огнеса направились на кухню, а мужчины закрыли окна плотными шторами, после чего все записи профессор запер в книжный шкаф, куда он после первой кражи вмонтировал обычный сейф. Пластины Андрей отнёс в тайник.

Огнеса и Нона быстро накрыли стол, и каждый занял свое место. Причём, девушки к ужину вышли в вечерних туалетах и выглядели неотразимо. Огнеса сделала ткани платьев светящимися. Это придало одежде оригинальность и необычность. На шее ее сияло звездное ожерелье. Если у Огнесы волосы били огненными, то у Ноны мерцали фиолетовыми красками угасающего дня. Под цвет волос полыхали фиолетовыми огнями и цветы на ткани блузки. Обе девушки производили неизгладимое впечатление.

Георгий, как только увидел их в сверкающих нарядах, с восторгом воскликнул:

– Из какой галактики эти прекрасные феи? От вас невозможно отвести глаз. Мне, простому смертному, стыдно сидеть в своем старом костюме рядом с небесными существами. Огнеса, я тоже хочу быть красивым.

– Пошли, – улыбнулась девушка.

Минуты три оба отсутствовали, а когда вернулись, присутствующие в зале весело расхохотались. Уши Георгия сияли ярким алым пламенем, ресницы вокруг глаз излучали крошечные зеленоватые лучики, нос переливался синими огнями.

В ответ на дружный хохот он блеснул поистине золотой улыбкой: как только губы его раздвинулась, в веселом оскале с зубов полился золотой свет. Он сделал жест рукой в сторону своего лица и весело пояснил:

– Решил на практике показать, как у человека горят уши и какой лучезарной может быть улыбка, если он явился к вам с добрыми намерениями. Ну и, надеюсь, мои глаза сверкают, как звезды? – Он уселся за стол и попросил: – Прощу, пожалуйста, самую большую тарелку и чашку, для моего пылающего сердца требуется топливо.

– Что-то огня твоего сердца как раз и не заметно. Уши почему-то сияют ярче, – заметила насмешливо Нона.

– Уши светятся для всех, а мое сердце – только для тебя, – он прижал руку к груди и бросил на девушку значительный взгляд.

Она смутилась и замолчала, а Огнеса, желая развеять минутное смущение, протянула Георгию ванильный сухарь и шутливо предложила:

– Сухари ты должен попробовать первый своими золотыми зубами. Если они у тебя не сломаются, мы тоже решимся их отведать.

– Не жалеете вы меня, – посетовал Георгий и со скорбной физиономией раскусил сухарь, пожевал и оповестил с удовлетворенным видом: – Съедобен вполне. И до чего же ароматен! К следующей осени обещаю вырастить для вас особый сорт пшеницы. Колоски будут пахнуть ванилью. Это чтобы потом её в муку не добавляли.

Нона, взглянув на него, прыснула от смеха.

– Нет, твои пылающие уши – бесподобны.

– Ничего особенного, – пожал он плечами. – У меня в детстве пылали ярче. Помню, один раз отец так надрал за то, что я учительнице на шляпу лягушку посадил, так они у меня полыхали, как лампочки. Я неделю потом у себя в комнате электричество не включал – освещался за счёт собственной биоэнергии.

Молодые люди пили чай и весело смеялись. Профессор Тальвин сдержанно улыбался, относясь к шуткам снисходительно, понимая, что разрядка необходима.

Так за шутками прошел ужин. Посидев, поговорив еще некоторое время, они поработали каждый со своими записями, в которых разрабатывали индивидуальные темы, а затем разошлись по комнатам.

Ночь миновала, как мгновенье. Первым проснулся Андрей и, наскоро одевшись и умывшись, поспешил к тайнику. Когда он снял картину и открыл дверцу, тайник оказался пуст. Не веря глазам, он наморщил лоб, вспоминая, точно ли клал сюда вчера пластины. Но память не обманывала, фиксируя все моменты, связанные с хранением знаний. Он отчетливо помнил, как вечером подошел к тайнику, открыл его, положил пластины, включил сигнализацию, поправил картину, прикрывшую дверцу. Всё было сделано, как обычно.

Значит, произведена кража, сомневаться не приходилось. Андрей помчался к профессору. Тот уже встал и, увидев взволнованное лицо молодого человека, тревожным голосом опередил его объяснения:

– Тайник ограбили?

– Да.

Лев Борисович помрачнел и поспешил вниз. Вместе с пластинами исчезли и их тетради с расшифровкой. Схватившись за сердце, Тальвин тяжело опустился в кресло, горестно воскликнув:

– Сколько зла теперь будет принесено миру, если мы их не вернём.

В зал спустились Георгий и Нона. Услышав последнюю фразу и увидев расстроенные лица, они сразу поняли, что случилось нечто ужасное. Молодые люди застыли в молчании у кресла профессора, в мыслях каждого проносились варианты розыска пропажи, каждый по-своему анализировал сложившуюся обстановку и пытался найти выход. И только в голове профессора рисовалась мрачные картины последствий использования сверхзнаний в корыстных целях. Никто не называл имена похитителей, но все до одного были уверены, что это дело рук Стэлпсона.

Первым нарушил траурную тишину Андрей:

– Нам нужно срочно отправляться в погоню. Грабители не могли уйти далеко.

Профессор посмотрел на него с некоторой грустью.

– К сожалению, в отношении погони ничего не могу посоветовать. Я владею научными знаниями, а вот логика следователя мне не подвластна, поэтому в этом отношении полностью полагаюсь на вас, друзья мои. Хочу сказать только: мы не можем оставлять сверхзнания в чужих руках, и кто знает, быть может – в руках агрессоров. Так что – в погоню. Вы обязаны любой ценой или вернуть их, или уничтожить.

– Вперёд, ребята, – оптимистично воскликнул Георгий. – Я рад схлестнуться с паразитами общества. Так и стараются за чужой счёт выехать, на чужом горбу в рай попасть. Пора кончать с ними, иначе, чувствую, нас не оставят в покое.