Тайна племени Бату

Увидев сейф, Стэлпсон приказал одному из наемников.

– Вскрыть и содержимое изъять.

Достав инструмент, взломщик попытался открыть дверцу, но как только прикоснулся к замку, раздался лёгкий взрыв, и он повалился на пол с окровавленными руками.

– Осторожней! Я же говорю – осторожней! – заорал Стэлпсон, переживая, конечно, не за человека, а за содержимое сейфа. Он рванулся к развороченному ящику, но нашёл только обломки.

– Черт побери! Одни неудачи, – выругался он и приказал: – Возвращаемся. А этого – в больницу, – он указал на раненого.

Выйти из полицейского участка оказалось еще проще, чем войти: на обратном пути им вообще не встретилось ни одного человека, потому что наступило время обеда.

Решив вернуться в особняк, Стэлпсон надеялся встретиться там с друзьями Огнесы, которые, по его мнению, должны были рыскать уже по всему дому в поисках аппарата. И хотя он знал, что защитное поле не позволит захватить кого-нибудь в плен, надеялся на случай. Если у Огнесы поле исчезло один раз, то это могло повториться и у кого-нибудь другого. Слугам он приказал быть особенно бдительными и следить за всем, что происходит внутри дома. Обслуживающий персонал не защищал его от Мичарльстона, но от посягательств русских мог оградить.

После того, как распоряжения были отданы, Стэлпсон улёгся на диван, сильно болела голова. «Черт побери, проворонили такие ценности! Не могли справиться с какой-то девчонкой, – ругался он мысленно. – Как я мог упустить их, ведь они были у меня в руках. Зря я держал девчонку в этом доме. Лучше было бы отвезти её на какой-нибудь остров. Там бы она стала моей вечной пленницей. Эх, упустил такой момент».

Но хорошие мысли приходят часто очень поздно. Негодование не облегчало головной боли, а усиливало, так как ничто так не уничтожает, как мысль о том, что ты мог бы владеть миллионами, но сам по своей вине прошляпил их. Стэлпсон лёг на один бок; показалось неудобно – перевернулся на другой. Душевный зуд нарастал, головная боль усиливалась. Не выдержав, он приложил ладонь ко лбу и раздраженно крикнул охраннику, стоявшему у двери:

– Узнай – ничего не слышно в доме?

Через несколько минут охранник предстал перед ним с сообщением:

– Всё спокойно. Посторонние не замечены.

– Смочи полотенце водой и подай мне, – приказал американец. – Проклятая голова раскалывается.

Охранник отправился в ванную за полотенцем, но что-то задержался. Его отсутствие показалось долгим, и Стэлпсон выругался:

– Ослы! Примочку не дождешься. Погодите у меня, я вам… – Не успел он докончить, как из стены над ним высунулась рука с кувшином, и прямо на лицо полилась холодная вода. Захлебываясь, в испуге он заорал:

– Помогите! Ловите! Они здесь.

Он вскочил с дивана и забегал по комнате. На зов примчались охранники и его молодчики.

– Ищите везде, особенно следите за стенами и чуть что – хватайте, – приказал он.

Собственно говоря, приказ был бесполезен, потому что ловить в материи, недосягаемой для простых людей, было тем же, что и сбор электронов вокруг атомного ядра голыми руками. Однако, в самых необычных ситуациях в силу консервативности сознания, некоторые действуют, используя старые методы и способы. Поэтому машинально Стэлпсон приказал перерыть весь дом, надеясь где-нибудь в вещах обнаружить потерявшего поле члена экспедиции.

Охранники перевернули всю мебель и вещи, устроив настоящий погром, но безрезультатно.

– Будьте бдительны, они могут появиться из любого шкафа, – призывал Стэлпсон. – Как только заметите руку или ногу – хватайте. Кто поймает хоть одного, получит в награду сто тысяч долларов.

Цифра вдохновила. Люди задвигались с большим энтузиазмом. Не обошлось и без курьёзов. Когда один из слуг, усердствуя, случайно высадил дверцу шкафа и по инерции упал внутрь, так что из шкафа взметнулись кверху одни ноги, на него тут же набросились, скрутили, связали и на какое-то мгновенье порадовали шефа. Но как только тот увидел его лицо, сморщился и раздосадованно заорал:

– Своих не вяжите сослепу! Лучше ищите, лучше. Они все в комбинезонах.

Поиски продолжились. Слуги засновали по комнате энергичнее, интенсивнее задвигалась мебель с одного места на другое, постепенно оттесняя Стэлпсона к одной из стен. И как только он приблизился к ней на достаточное расстояние, из голубоватой поверхности вылетела чья-то нога и дала ему такого хорошего пинка, что американец пролетел несколько метров и врезался в диван, после чего в голове его наступило моментальное просветление и он прохрипел:

– Хватит рыться. Все вон из моей комнаты.

Глава 14

Пролетел месяц. За этот срок группа Журавлева в полном составе успела вернуться в родной город и передать профессору Тальвину добытые сверхзнания, заключенные в двух табличках. Больше за ними никто не гнался: то ли Стэлпсон понял тщетность своих преследований, то ли изменил тактику, во всяком случае, до дома они добрались благополучно и с первого же шага по родной земле почувствовали себя уверенно и спокойно.

Профессор Тальвин сиял от счастья, не ожидая таких потрясающих результатов. Собирая экспедицию, он считал, что молодым людям будет полезно побывать на Тибете, познакомиться с природой, племенами, населяющими высокогорье, проникнутся пониманием общечеловеческих проблем и испытают работу аппарата «САЖ». На то, что племя Бату согласится выдать им какие-то знания, он не надеялся, поэтому результат оказался неожиданным и, мало сказать, обрадовал – окрылил его, вдохнул новые силы, молодость. Открыть миру новые свойства материй – разве не вдохновляет и не придаёт жизни особый смысл? Любое открытие – это, прежде всего, великая радость. Именно поэтому радовались все, кто был причастен к поиску нового.

После возвращения все четверо членов экспедиции поселились в доме профессора, чтобы не терять зря времени на дорогу при встречах друг с другом. Для каждого нашлось по комнате, благо, что дом оказался большой. Рано утром собирались в зале и приступали к расшифровке, всецело погружаясь в работу. Не терпелось открыть миру новое и самим узнать нечто удивительное. Работали днём и ночью, полные возвышенных чувств, взбудораженные тем, что открывают тайны природы. Спали по четыре-пять часов и не чувствовали себя усталыми или не выспавшимися. На те короткие часы, когда работу приходилось прекращать, пластины со знаниями прятали в тайник, находившийся в стене за картиной. К тайнику была подведена двойная сигнализация: первая срабатывала сразу, как только притрагивались к картине, вторая – как только прикасались к дверце на стене.

Обычно при работе делились на две группы: Нона и Георгий занимались постижением истин на одной пластине, Андрей и Огнеса – на другой, профессор объединял обе группы и подключался то к тем, то к другим. Если первые знания о проникновении сквозь любую материю и овладении защитным полем постигли сравнительно легко, то дальше уже последовали такие понятия и формулы, которые совершенно не укладывались в психологии, и требовалось время, чтобы шаг за шагом преодолеть барьеры в существующих понятиях и достичь высот развития другой цивилизации, милостиво предоставившей свои достижения в распоряжение младших собратьев по разуму.

– Ничего, – утешал сам себя и присутствующих профессор, – даже если не хватит моей жизни, я умру с надеждой, что вам удастся расшифровать эти знания. Перед нами непознанное пространство в миллиарды световых лет. Что значат по сравнению с этим те знания, которых достиг человек – мизерная крупица. Перед человечеством непочатый край работы. Познавать, познавать и устремляться вперёд, чтобы оставлять после себя преобразованный, цветущий мир. В этом – путь нашего движения в развитии. Мы – частицы материи, которые изнутри пытаются осмыслить то огромное тело космоса, которое они составляют. Изучение матери идёт нами изнутри – наружу. Получение же сверхзнаний – это получение знаний снаружи – внутрь. И это более высокий уровень познания. Природа упорно охраняет свои тайны, но мы должны быть упорней её. Так что, друзья, не отчаивайтесь, когда что-то не получается. Мы идём по пути бесконечности знаний, и впереди нас ждут удивительные открытия. – Профессор в радостном возбуждении потёр руки и с улыбкой добавил: – Когда я чувствую, что прикасаюсь к чему-то неведомому и способен его разгадать, я испытываю странное волнение. Но, надеюсь, то же самое испытываете и вы.