Иудифь

а мы – твои рабы, под той горою

воды источник для врага закроем.

Источник лишь вчера мы отыскали.

В нагорной Ветилуе он один

презренной жизни полный властелин.

Страшней меча томительная жажда.

Она начнёт губить, как чёрным мором.

Падёт к твоим ногам их гордый город,

который защищают столь отважно.

С народом нашим мы взойдём на горы -

окрестные, ближайшие высоты,

и проследим, чтоб по тропинкам кто-то

не смог покинуть осаждённый город.

Сама собой победа к нам придёт,

и ни один твой воин не падёт.

И ты узришь желанное явленье,

когда войдёшь без боя в Ветилую:

кто будет жив, рыдая и тоскуя,

просить пощады станет на коленях.

И ты воздашь им злом за их гордыню,

за то, что войско миром не встречали,

за то, что быть особыми мечтали

ты Ветилую превратишь в пустыню.

Ты слышал всё. Так окажи нам честь.

Исполним мы всё сказанное здесь»!

Понравились их речи Олоферну.

Решил он поступить,  как предложили.

В долине, под горой расположились

его войска - полки из самых верных:

сынов Аммона полк и с ним пять тысяч

сынов Ассура в полном снаряженье.

Израильтянам это охраненье

и капли влаги не позволит выпить.

Все воды этой горной стороны

от города теперь отделены.

Сыны Исава и сыны Аммона

в горах засели против Дофаима.

Теперь и заяц не проскочит мимо

их стражи неустанной и бессонной.

А часть своих отправили южнее

и на восток, напротив Екревиля,3

у Хуса на Мохмуре.4  Словно крылья,

они объяли город Иудеев.

Равнины у подножия горы

покрыли Ассирийские шатры.

Весь кругозор заполнили обозы,

телеги, колесницы, скот и кони.

Под тяжестью копыт равнина стонет,

Вид ратников несёт в себе угрозу.

А к вечеру костры зажглись повсюду

Готовят ужин в ротах кашевары,

вода кипит в котлах, сосудах старых.

Голодных в войске ратников не будет.

То здесь, то там на вертеле баран

манящим духом наполняет стан.

Тридцать четыре дня идёт осада.

Вода иссякла в городе нагорном.

Всё чаще вестник смерти чёрный ворон

являлся воспалённым жаждой взглядам.

В унынье дети, юноши и жёны.

И падают они от изможденья -

от голода и жажды нет спасенья

в пустых кварталах, солнцем обожжённых.

А на равнине – страшный, грозный вид –

всё войско Ассирийское стоит.

Тогда народ к начальникам собрался,

к старейшинам и Озии на площадь.

И с воплем упрекает их и ропщет

на то, что город ранее не сдался.

«Пусть Бог рассудит между  нами с вами!

Вы сделали великую неправду -

и, хоть всегда на то имели право,

не сдали Ассирийцам город сами.

И вот теперь имеем мы ответ:

помощника у нас для жизни нет!

Бог предал нас в их руки на погибель:

уморят нас и голодом и жаждой.

Не вынести, не выстоять отважно,

не пережить детей невинных гибель.

Так пригласите их теперь. Отдайте

весь город их войскам на разграбленье.

Мы встретим Олоферна появленье

покорно, без торжеств,  и без проклятий.

Пусть мы рабами станем у него,

но жизнь младенцев нам ценней всего.

Пусть грабят город, жгут, крушат жилища…

Хотя и горькой будет эта чаша,

зато живой душа пребудет наша,

не сгинут дети без воды и пищи.

Мы призываем небеса и землю,

мы Бога всей душою призываем

 в свидетели пред вами. Умоляем

Того, Кто грех народа не приемлет,

Того, Кто ныне за грехи отцов

от нас сегодня отвратил лицо:

так пусть же неизбежное свершится»!

В собрании рыдания и клики,

и плач единодушный и великий.

Все стали громко Господу молиться.

И Озия сказал, поднявшись с места;

«Скажу одно – не унывайте, братья!

Ещё пять дней прошу терпеть и ждать я.

Ещё пять дней переживём мы вместе.

Я верую – небесный наш Отец,

Господь наш Бог не бросит нас вконец.