Иудифь

так Иудифь покорно отвечала, –

ведь жизнь моя во мне возвеличалась,

и радость я от глаз твоих не скрою.

Ни разу в жизни неприметной и простой

великой чести я не ведала такой»! 6

И ела и пила она охотно

всё то, что ей служанка подавала. 7

И Олоферну кубок наполняла.

Он ею любовался беззаботно.

Всё пил и пил, не отрывая взгляда

от женщины прекрасной и желанной.

И тешился мечтою непрестанно

о близкой, ослепительной награде.

И много выпил он вина пред ней,

Он столько в жизни не пивал своей.

**************************************

  1.Надлежит отметить здесь мудрую осторожность Иудифи при объяснении причин отказа от пищи Олоферна. Она избегает обнаружить свое нерасположение к пище язычников, как нечистых с точки зрения иудея, а переводит центр тяжести на род самой пищи, запрещенной Богом в законе иудейском. Это должно было еще более укреплять доверие к Иудифи, только что объяснявшей свое бегство от иудеев именно ревностью к закону, подвергавшемуся опасности подобного же нарушения вкушением священного, неприкосновенного.

  2.Да живет душа твоя, господин мой — особый род клятвы, укрепляющейся на силе пожелания здравия тому, пред кем клянутся и кого желают видеть непременным свидетелем исполнения того, что подтверждается этою клятвою.

  3.Таким искусным двусмысленным выражением Иудифь обозначает самый предмет или содержание клятвы, рассеивающей последние сомнения Олоферна. Замечательна здесь также та уверенность, с какою Иудифь трактует задуманное ею дело, как дело непосредственно руки и определения Божия. Очевидно, так может говорить и действовать только истинная избранница и посланница Божия.

  4.т. е. пригласил лишь ближайших, высших лиц своей свиты, и отстранил от участия в пире должностных лиц, чиновников, приставленных к делам (πρὸς ται̃ς χρείαις). Это было сделано, очевидно, потому что большое общество гостей и многочисленные свидетели были бы совсем неудобны для достижения его нечистых видов на Иудифь, которою он решился овладеть.

  5.Оправдывая такою очевидною натяжкою приглашение Иудифи перед Вагоем, Олоферн или хотел замаскировать от Вагоя и других свое действительное намерение в отношение к Иудифи или просто подсказывал Вагою, в какой деликатной форме он должен сделать приглашение Иудифи, чтобы не слишком озадачить ее и избежать необходимости употребить по отношению к ней явное насилие.

  6.Удивительно тонкая двусмысленность, соединяющая в себе всю недвусмысленность — разную и диаметрально противоположную для говорящего и слушающего. Для Олоферна эти высокопарно льстивые слова были недвусмысленны, обещая ему успешное достижение его похотливых вожделений. Для Иудифи эти слова были недвусмысленны, выражая ее торжественную уверенность в близкой гибели Олоферна и избавлении от него иудеев ее рукою.

  7.Таким образом, Иудифь и на пиру остается при прежней строгости в отношении к пище. Зато Олоферн забывает всякую осторожность и, польщенный мнимою победою сердца Иудифи, напивается так, как никогда, ни в один день от рождения.

Иудифь, глава тринадцатая

Убийство Олоферна; Возвращение Иудифи в Ветилую.

Спустилась ночь. Покинули поспешно

шатёр богатый слуги Олоферна.

Их проводил Вагой высокомерный.

И вот пропали все в ночи кромешной.

Служанка Иудифи, вся в тревоге,

хозяйку ждёт снаружи терпеливо,

чтоб, как обычно, с ней неторопливо

к источнику идти молиться Богу.

О выходе её знал и Вагой.

Он отошёл на временный покой.

Теперь в шатре остались только двое.

И Олоферн с трудом добрёл до ложа.

Он пьян и ничего уже не может.

И рухнул навзничь, как сражённый воин.

А Иудифь, став у его постели,

открытым сердцем Господа просила:

«О, Господи! О, Боже всякой силы!

Позволь в сей час моей достигнуть цели –

сразить, поднявших грозное копьё,

на древнее наследие Твоё!

Призри на дело рук моих незримо!

Настало время непреклонной мести!

Позволь народ избавить от бесчестья

для возвышенья Иерусалима»!

И, подойдя вплотную к Олоферну,

она сняла со столбика, у ложа,

широкий меч, вождя не потревожив,

ему служивший преданно и верно.

И прошептала: «Боже, укрепи!

Задуманное сделать помоги»!

И в полутьме за волосы схватила

и дважды рубанув мечом по шее,

(не ведала она минут страшнее),

всю голову от тела отделила.

Стащила тело грузное с постели

и занавес взяла к себе роскошный.

Повременив у входа сколько можно,

пока нагрянуть слуги не успели,

к служанке вышла с мёртвой головой

врага, что лишь недавно был живой.

И в свой мешок с припасами съестными

ту голову служанка поместила.

И вышли из шатра, собравшись с силой,

как на молитву, тропами ночными.

Прошли весь стан и, обойдя ущелье,

они взошли на гору Ветилуи.

Форпосты Ассирийские минули,

во мраке незамеченные ими.

Ещё подъём… последний поворот –

и вот они у городских ворот.

А на подходе Иудифь кричала

стоявшим при воротах в охраненье:

«Откройте! С нами Бог! Его веленье