Семейство Абэ

Гонъэмон был сыном Сёгоро. Отличился при подавлении Симабарского восстания, но однажды ослушался приказа и был немедленно уволен. По прошествии некоторого времени вернулся на родину, получил должность командира отряда.

Собираясь в атаку, Гонъэмон надел черное шелковое кимоно с гербами, взял меч работы Бидзэна Осафунэ, хранившийся в амбаре, и крестообразное копье. При Такэноути

175

Кадзуме оруженосцем состоял Токусима Унъэмон; у Таками Гонъэмона был свой оруженосец. Два или три года назад этот оруженосец как-то заснул летним днем в служебном помещении. В это время вернулся с дежурства его напарник, человек, равный с ним по рангу. Сбросил с себя одежду, схватил бадейку и направился было к колодцу зачерпнуть воды, как вдруг приметил спящего и недовольно проворчал:

— Я стоял на посту, а ты тут дрых, не мог даже воды запасти. — Он пнул ногой подушку. Оруженосец вскочил.

— Если бы я не уснул, я принес бы воды. Зачем же пинать подушку? Этого я тебе не спущу! — И единым взмахом меча зарубил своего напарника. Наступил ему на грудь, подождал, пока тот испустит дух, и пошел к Отоне доложить о случившемся.

— Хотел покончить с собой, не сходя с места, но потом решил все-таки поставить вас в известность, — сообщил оруженосец и обнажил живот с намерением вспороть его.

Отона остановил его и отправился доложить Гонъэмону. Гонъэмон, только что вернувшийся из самурайского собрания, не стал даже переодеваться и в чем был поспешил доложить о происшедшем самому Тадатоси.

— Он прав, и незачем ему делать харакири, — сказал Тадатоси. С тех пор оруженосец верой и правдой служил Гонъэмону. Ему были пожалованы малый лук, колчан со стрелами, и он неотлучно состоял при своем господине.

Двадцать первый день четвертого месяца девятнадцатого года Канъэй выдался малооблачным, благоприятным для жатвы. Отряд, которым командовал Такэноути Кадзума, подошел на рассвете к усадьбе Ямадзаки, где скрывалось семейство Абэ, и приготовился к штурму главных ворот. Из усадьбы всю ночь напролет доносился барабанный бой, теперь же стало так тихо, будто дом опустел.

Ворота были на запоре. Над оградой возвышались кусты пахучего нериума, подернутые паутиной; в ней словно жемчужины мерцали капли ночной росы. Невесть откуда взметнулась ласточка и стремительно скрылась за оградой.

176

Кадзума сошел с коня, оглядел позиции и приказал:

— Открыть ворота!

Два самурая низшего ранга перелезли через ограду. По другую сторону ворот никого не оказалось, и они беспрепятственно отодвинули засов.

Услышав, что люди Кадзумы отворили ворота, Цукамото Матаситиро повалил бамбуковую изгородь — веревочные переплетения он перерезал еще накануне — и вступил в усадьбу. Прежде он бывал здесь почти ежедневно и потому знал каждый уголок. Держа копье наперевес, он стремительно вошел в кухню. Вход в гостиную оказался на запоре, члены семейства Абэ расположились с таким расчетом, чтобы поодиночке убивать всех нападающих. Ягохэй, тоже с копьем наперевес, вошел в кухню проверить, не пробрался ли кто туда, и увидел Матаситиро. Они подошли друг к другу так близко, что соприкоснулись копьями.

— Это ты, Матаситиро? — спросил Ягохэй.

— Да, это я. Давно мы с тобой не сражались, пришел проверить, не разучился ли ты владеть копьем.

— Неплохо сказано. Давай попробуем. — И сделав по шагу назад, они скрестили копья. Дрались недолго. Матаситиро имел явное преимущество и вскоре ранил Ягохэя в грудь, тот отступил в сторону гостиной.

— Чего убегаешь, струсил?! — окликнул его Матаситиро.

— Бежать некуда, выход один — харакири. — И Ягохэй скрылся в гостиной.

В этот момент в кухню с быстротой молнии влетел подросток Ситинодзё и с криком: «Дядюшка, я сейчас!» — полоснул Матаситиро по бедру.

Войдя в усадьбу Кадзума расставил своих людей, а сам двинулся к дому. И вдруг двери приоткрылись. Он собрался было войти, но Сима Токуэмон оттолкнул его, прошептав:

— Постойте, первым войду я, вы же наш предводитель.

Токуэмон дернул дверь и ворвался в дом. В тот же миг его настигло копье Итидаю, притаившегося в засаде. Поражен-

177

ный в правый глаз, Токуэмон пошатнулся и упал к ногам Кадзумы.

— Загородил дорогу! — пробормотал Кадзума, оттолкнул Токуэмона и рванулся дальше. И тотчас ему в бока вонзились два копья — Итидаю и Годаю.

Следом ворвались Соэдзима Кюбэй и Номура Сёхэй. Превозмогая боль, поднялся Токуэмон. Тем временем Таками Гонъэмон взломал задние ворота. Орудуя копьем, он сразил немало вассалов Абэ, пока не добрался до гостиной. За ним неотступно следовал Тиба Сакубэй.

Ворвавшиеся спереди и с тыла смешались, закипело сражение. Все переборки в доме были сняты, его общая площадь не достигала и тридцати циновок. Сражение здесь выглядело пострашнее, чем в поле. Люди кидались друг на друга, как ссыпанные на тарелку насекомые, человеческому глазу нелегко было разобраться в этой мешанине.

Итидаю и Годаю без устали разили противников копьями и сами получили множество ран. Они сражались до последнего. Отбросив копья, продолжали драться мечами. Вот упал замертво Ситинодзё. Раненный в бедро Цукамото Матаситиро был замечен вассалом Таками.

— Вы ранены? Считайте, что вам повезло, и поскорее уходите отсюда. — С этими словами он устремился дальше.

— Ушел бы, если бы ходили ноги, — процедил в ответ Матаситиро.

Тут подоспел один из его личных вассалов, взвалил господина на спину и понес. Прикрывая его отступление, вассал по имени Амакуса Хэйкуро отстреливался из лука, но вскоре был убит.

Из людей Такэноути Кадзумы сначала погиб Токусима Унъэмон, за ним помощник командира отряда Соэдзима Кюбэй. Таками Гонъэмон дрался крестовидным копьем, при нем неотлучно находился оруженосец, который сначала отстреливался из лука, затем схватился за меч. Вдруг он увидел, что в Гонъэмона целятся из ружья. «Приму удар на

178

себя», — решил оруженосец и заслонил собой Гонъэмона. Пуля досталась оруженосцу, он умер мгновенно.

Тиба Сакубэй, помощник командира отряда Такэноути, вышедший на соединение с Таками, получил тяжелое ранение; он добрел до кухни, глотнул из бадьи воды и упал замертво.

Из семьи Абэ первым погиб Ягохэй, он совершил харакири; Итидаю, Годаю, Ситинодзё скончались от тяжелых ран. Их вассалы почти все погибли в бою.

Таками Гонъэмон собрал остатки отрядов, приказал сломать и поджечь все подсобные строения в усадьбе Абэ. Погода стояла безветренная. Столб дыма взметнулся в ясное небо и был виден издалека. Потом огонь затоптали, пожарище залили водой и разошлись. Мертвого Тибу Сакубэя, всех тяжело раненных вассалы и товарищи унесли на себе. Был час Овна.

Время от времени Мицухиса навещал наиболее знатных вассалов. Двадцать первого числа, на которое было назначено истребление семьи Абэ, он с утра отправился в имение Мацуно Сакё. Усадьба Ямадзаки находилась неподалеку от его резиденции Ханабатакэ, и, выходя из дома, Мицухиса слышал шум, доносившийся из владений Абэ.

— Началось, — проговорил он и сел в паланкин. Не отъехав и на одно тё, князь получил донесение, из которого узнал: Такэноути Кадзума погиб на поле брани.

По окончании схватки Таками Гонъэмон направился в поместье Мацуно, где находился Мицухиса, с докладом об истреблении семейства Абэ. Мицухиса велел немедленно проводить его к нему. Гонъэмона провели в сад, куда выходили отведенные князю покои.

Вдоль садовой ограды распустились белые цветы уноханы. Гонъэмон миновал низенькую плетеную калитку, вошел в сад и, опустившись на колени, отвесил поклон. На его черном шелковом кимоно запеклась кровь, оно было покрыто пеплом пожарища, который тушили при отступлении. Мицухиса посмотрел на него и спросил:

— Ты ранен? Спасибо за службу.

179

— Так, пустяковая царапина, — ответил Гонъэмон. Ему был нанесен удар прямо в солнечное сплетение, но острие копья попало в зеркальце, которое он носил за пазухой, и это его спасло. Лишь кровь от ссадины расплылась по туалетной бумаге. Гонъэмон обстоятельно доложил о действиях каждого во время сражения. Особо отметил заслугу Цукамото Матаситиро, который сразил самого Ягохэя.