Украли солнце

Учитель нажал на что-то, и стена с книгами поехала. Джулиан послушно пошёл следом за Учителем и детьми в образовавшийся проём. В огромном зале так же, как книги, от пола до потолка — картины.

— Самое сухое место в нашей подземной стране. У нас есть и храм. Туда идут те, кого обидели, или усталые.

— Можно я… хочу в храм…

Прежде к нему бросились собаки. Они жили в просторной вольере и стали скакать вокруг него, ожидая ласки.

— Ты погладь их, не бойся! — сказал голубоглазый мальчик. — Пока их только пять, но у нас уже есть щенки. Ты знаешь, Властитель убивает всех животных?! А мы начали разводить. Выучим их останавливать бойцов — хватать за правую руку, чтобы они никого не убивали! Они спасут много людей.

Мальчик выскользнул из его рук и стал скакать, как и собаки. Обнимался с ними, целовался и разговаривал, как с людьми.

— Они все слова понимают. У нас такие уроки — разговаривать с собаками, учить их словам. — И вдруг он обхватил колени Джулиана. — А может, ты мой папа, и ты нашёл меня, да?

Джулиан снова подхватил мальчика на руки. Он никак не мог сдержать своего сердца, оно бежало. Это было выздоровление от его эгоизма и страхов.

— Да, я твой отец, — прошептал Джулиан.

С этой минуты начинается его новая жизнь, совсем другая: никогда больше он не допустит в себя мыслей о себе! Научится читать чужие мысли. Научится вставать на место других.

С мальчиком на руках, прижимая его к себе, вошёл в храм.

Прежде всего яркий свет, сверху.

На одной стене — лики из их церкви. На другой — юноша утыкан стрелами… И распятый на кресте… тот, что в их церкви!

— Христос был всегда голоден и полураздет, но он был счастлив. Наша мать сюда приходит, когда кто-то из нас погибает, и приводит сюда тех, кому плохо, — говорит Учитель.

Его мама тоже верила в Бога, тайком ходила в церковь — это ею протоптана тропа! Благодаря тому, что она верила в Бога и ходила в церковь, она выжила после гибели всех своих родных и его отца. Она должна была выжить — чтобы вырастить их с Любимом. Любим потому и вышел такой жертвенный, что успел в раннем детстве увидеть Христа и услышать дедов и отца! Почему же ему мать не открыла ни Бога, ни книг, ни вот этих картин?! Почему Любим никогда не говорил об этом?! Лишь Мага из-под полы дарила ему поэзию…

Сейчас он сам знакомится с миром матери, дедов и отца.

— Разве не это жизнь?! — спрашивает Учитель. — Можно быть голодным, можно мёрзнуть, а это помогает не чувствовать голода с холодом, жить своей и чужими жизнями.

— Мать говорит, мы — самые счастливые.

— Где вы достаёте всё необходимое: строительный материал, бумагу, сырьё, одежду, еду? — спрашивает Джулиан.

— Вы смешали всё в кучу. У нас есть козы и кролики, они решили проблему тёплых вещей. Еду выращиваем. Конечно, не все растения растут без солнца, но кое-что растёт, грибы, например. И на кладбище берём, что успеем взять в первые часы после привоза, отключаем сигнализацию и специальными приспособлениями тут же спускаем прямо в люки, туши, например. Риск, конечно. А бумагу, ручки и многое другое, — Учитель улыбнулся, — нам поставляет Учреждение.

— Что?!

— Знаешь Апостола?! А то, что Апостол не может нам дать, — Учитель озорно подмигнул, — воруем! Мы — воры! Что делать?! Будимиров так устроил наше государство, что без воровства не выживешь. Как видишь, живём! Ну, идём, наконец, к матери. Она ждёт тебя.

Апостол? Почему же он никогда не говорил об этом городе?

Джулиан хотел о многом расспросить — кто такая могущественная и таинственная мать, как сумели собрать под землю столько сокровищ, по каким законам живёт подземная страна, но был словно под гипнозом, мог лишь слушать то, что говорили дети и взрослые. А они говорили о классах физики и психологии, искусства и биологии, о профессиях, которые приобретаются каждым, о перспективах развития их страны. Здесь так же, как и в их содружестве, человек важнее идеи, политики, фабрик: каждого слушают словно крупного начальника.

Они шли под аккомпанемент живой жизни — под блеянье коз, лай собак, мяуканье кошек, мимо огородов с шампиньонами, пастбищ для коз и кроликов, мимо строительных лесов и чанов с раствором, мимо спален, в которых спали, уютно свернувшись калачиками, люди!

— Почему вы не спите? — спросил у голубоглазого мальчика. — Ведь сейчас уже поздно, и всем пора спать.

— У всех разный режим. Если все в одно и то же время будут спать и работать, то мы не поместимся в нашей стране. Понимаешь? — серьёзно сказал мальчик. И спросил: — Ты правда мой папа? — И когда Джулиан кивает, выскальзывает из его рук на пол. — Я скоро к тебе приду, мне нужно рассказать об этом всем. — И он бежит и кричит: — Ко мне пришёл мой папа!

— Мы ещё не всё пространство освоили, — объясняет Владим. — Очень плохо с механизмами, инструментами, машинами, многое приходится делать вручную. И наплыв новеньких большой. Понимаешь? — спрашивает так же, как мальчик.

— Понимаю, — отвечает Джулиан.

— Ну, вот мы и пришли. Здравствуй, мать! — говорит Учитель.

Прежде увидел раненого и узнал в нём Карела. Грудь перебинтована, бинты пропитаны кровью. Над раненым склонилась женщина. Смачивает ему губы, промокает кровь, сбрасывает окровавленные бинты в лоток, горестно говорит:

— Просила «придержи язык», не послушался, теперь будешь жив или нет? Жора, скажи, ты всегда чувствуешь.

Голос?!

Джулиан обмяк.

И только тут увидел длинные пепельные волосы женщины.

Хотел позвать, а губы спеклись.

А если просто похожа?

Но сердце уже бежит, как в детстве, когда она читает стихи, и он, как в детстве, высвобождается из тела и возносится вверх и попадает в солнечную люльку.

— Садись, смачивай ему губы, слушай пульс, — говорит женщина девочке, в которой Джулиан узнаёт Алину.

А как она попала сюда? Что с Апостолом? — пугается он.

Алина говорит женщине:

— Не волнуйся, всё будет хорошо, я чувствую. — И улыбается ему, и кивает ему, и говорит ему: — С папой пока всё в порядке. Я же учусь здесь! Я к маме пришла!

— Сделай так, пожалуйста, чтобы он был жив, — просит женщина.

— Мы привели к тебе твоего мальчика! — говорит Учитель.

Мать резко поворачивается.

— Мага?!

Глава третья

— Мага?!

Какое-то мгновение она разглядывает его. И приникает к нему. Теперь они вместе плывут в его люльке. Она вернулась к нему, и он снова живёт.

— Он будет жить, мать! — мужской голос.

Мага словно от сна пробуждается, чуть отстраняется, но обеими руками держится за него.

— Спасибо, Жора. Я очень надеюсь на тебя! Ганюшка, пожалуйста, приведи Раю и Оксу. Они не знают о Кареле, волнуются. Мальчик мой, — говорит ему, когда Ганя убегает. — Мой мальчик, — повторяет.

Он долго бежал — рыбкой вперёд и добежал до своей единственной опоры. Он долго не дышал и, наконец, дышит.

— Теперь всё будет хорошо! — словно слышит его Мага.

И он кивает ей: да, теперь всё будет хорошо: наконец, он попал домой.

Она берёт его за руку и ведёт в просторную комнату, где играет тихая музыка, где в разных углах сидят люди, читают, разговаривают. Она садится на скамью.

Он ждёт — сопровождавшие его деликатно отойдут, оставят их с Магой вдвоём, ничуть не бывало: дети, кто сумел, залезли к ней на колени, кто не сумел, устроился у ног, взрослые расселись вокруг. Кому пошептала что-то Мага, кому просто улыбнулась, кого погладила по голове.

Джулиан почувствовал — ноги дрожат. Он сел.

— Как чувствует себя мама? — спрашивает Мага.

— Мы с ней не поверили Гише, что ты жива. — Ему не хотелось при всех говорить о матери, и он отделался несколькими словами, надеясь, что рано или поздно они останутся одни.

— Видишь, Бог спас и меня, и тебя. Теперь давай поможем ему сами: разложим всё по полочкам, может, найдём выход перед завтрашним днём. Допустим, ты вернёшься к Любу. Если Будимиров что задумал, обязательно доведёт дело до конца. Он решил взять тебя наверх и возьмёт. Или убьёт. Я не очень хорошо понимаю, зачем ты ему понадобился. У него есть свои придворные поэты, и твои стихи ему не нужны. Или он хочет через тебя свести с кем-то счёты, или думает, что легко расколет тебя, и ты выдашь всех нас!