Роковой круиз

Шэрон улыбнулась.

— Я люблю это в людях, Дженис. Силу духа. Добро пожаловать на борт.

Часом позже медсестра приоткрыла дверь в комнату с опущенными шторами, где под воздействием легких седативных препаратов спала Кэмми.

Она, как волчица, сражалась всю дорогу до Техаса, пытаясь вскочить с кресла. Испанская медсестра, сидевшая рядом с ней, мягко уговаривала ее, но, слыша акцент, Кэмми еще больше шарахалась. Ей казалось, что она слышит голос Эрнесто, который требовал, чтобы она сняла одежду. Избалованная девчонка, думала медсестра. Американская сучка.

В больнице всех изумила физическая сила Кэмми. Врач и довольно крупная медсестра с трудом выволокли девушку из отделения неотложной помощи, где ее опять осматривали на предмет переломов, трещин и повреждений внутренних органов — на этот раз при помощи рентгеноборудования. В штате не было пластического хирурга, но кто-то нашел врача, женщину, славившуюся своими легкими ласковыми руками и согласившуюся прийти на работу в выходной. Она дала Кэмми двадцать миллиграммов валиума, обработала самые глубокие порезы и зашила края ран с точностью пуантилиста[87]. Красивая девочка, думала врач. И рука, и нога, над которыми она трудилась, тоже были красивыми. Инфекция, проникшая в раны, распространилась бы очень быстро, но вводимые внутривенно антибиотики изгонят ее в течение нескольких дней.

Врач, которая сама была матерью четырнадцатилетней девочки, осторожно смазала ожоги Кэмми и накрыла марлей особенно большие. Сильная молодая иммунная система была союзником пострадавшей девушки. С трудом верилось, что можно было получить такое количество ран всего за три недели в открытом море. Видимо, на нее навалилось очень много бед. В конце концов, они ведь находились на яхте, хотя, по слухам, судно было повреждено. Врач вспомнила одну семью, мать и двоих детей, снятых береговой охраной в заливе с надувной лодки, в которой они провели три недели под палящим солнцем после того, как их монокорпусную яхту перевернул ураган Дэниел. Как им удалось пройти мимо суши, для всех осталось загадкой. С ними был отец, англичанин, который когда-то участвовал в парусных регатах, один из печально известных самоуверенных капитанов, отправившийся в длительное плавание, несмотря на то, что его навыки уже десять лет как не применялись. Он был уверен, что мореплавание сродни езде на велосипеде. Следовало отметить, что, к его чести, то немногое количество воды, которое у них было, он отдал детям. Тем не менее самый маленький ребенок, а вслед за ним и отец семейства умерли уже через несколько часов. Видя муки матери, врач думала: «За какого же идиота ты вышла замуж!»

Врач закончила свою работу, удовлетворенная стабильным состоянием Кэмми и тем, что, по крайней мере физически, она находится вне опасности, и перепоручила ее двум медсестрам. Они сделали все возможное, и с помощью губок обмыли ее с головы до ног, обходя повязки и самые сильные ожоги. Боль, причиняемая их прикосновениями, несколько утихомирила Кэмми. Им было очень жаль ее длинные густые волосы, которые необходимо было отрезать. Пока же они заправили ее сбившуюся гриву под хирургическую шапочку, а саму Кэмми уложили в чистую постель. Но она вдруг откинула простыни и вскочила, вырвав из вены иглу и требуя, чтобы нашли ее мать или хотя бы дали телефон, так как ей необходимо позвонить отцу. Медсестры опять ее уложили. Кэмми, не обращая внимания на их увещевания, вновь встала. Они сидели рядом, осторожно удерживая девушку в постели. Однако, как только они отвернулись, она вскочила в очередной раз. В конце концов ее, совершенно обессиленную, пристегнули к койке ремнями.

Испанская медсестра вылетела из палаты, напуганная визгом Кэмми, которая услышала ее голос. Вместо нее пришла другая, одна из тех, кто помогал купать Кэмми. Она легонько потрясла девушку за плечо.

— Милая, — произнесла она с мелодичным ямайским акцентом. — У меня для тебя сообщение от Дженис Локкарио. Она говорит, что с твоей мамой все в порядке.

— Сколько раз, — угрюмо произнесла Кэмми с закрытыми глазами и сжатыми кулаками, — сколько раз говорить вам? Женщина, которую привезли со мной, не моя мать. Она только родила меня. Моя мама удочерила меня. Мою маму зовут Трейси...

— ...Кайл из Вестбрука, Иллинойс, — продолжила медсестра. — Твоя мама скоро будет здесь. Твоя тетя Дженис, капитан Шэрон Глиман и экипаж яхты «Бит Спендер» нашли твою маму. Я знаю, о чем говорю, малышка. Ее доставили в Гондурас на рыбацком судне, проходившем мимо. Через несколько часов она будет здесь. Прилетит на самолете. На быстром самолете. — Она засмеялась: — Конечно, все самолеты быстрые.

Кэмми взяла руку медсестры и прижала к своим растрескавшимся губам.

Когда карета «скорой помощи» наконец доставила Трейси Кайл в больницу, врачи и медсестры, осмотревшие ее, установили, что у пострадавшей сломана кисть. Это произошло, когда ее лодка напоролась на подводный риф и Трейси пришлось карабкаться по камням на негостеприимный берег. Она была вся в грязи, но при помощи смоченных в воде губок ее отмыли достаточно, чтобы заняться ожогами, очистив их от омертвевшей ткани. Она также нуждалась в пересадке кожи на носу и плечах, благодаря которой можно было устранить уродующие лицо и тело шрамы. Трейси страдала от обезвоживания, но это было поправимо. Разбитые губы вскоре заживут. Один глаз распух и загноился. На него наложили тампон с мазью и забинтовали. Теперь оставалось только надеяться на лучшее. Переломанную кисть загипсовали, а саму Трейси поместили под капельницу и начали вводить ей глюкозу, соли, антибиотики, питательные вещества и успокоительные средства.

В целом она была в довольно неплохом состоянии.

Наконец каталку с лежащей на ней Трейси вкатили в полутемную комнату, где спала Кэмми. Когда Трейси переложили на соседнюю кровать и одна из медсестер начала задергивать полог вокруг кровати, ямайская медсестра сказала:

— Нет, нет. Как раз наоборот, необходимо пододвинуть кровать миссис Кайл к кровати ее девочки. Проснувшись, она сразу увидит Кэмми.

Медсестры убрали металлическую тумбочку, стоявшую между кроватями, и как можно ближе придвинули кровать Трейси к кровати ее дочери. Они бы сдвинули кровати вместе, но этого не позволяли сделать провода, соединявшие Трейси с мониторами.

Ночью Кэмми проснулась. Все ее тело болело. Когда глаза постепенно привыкли к окружающему ее серому мраку, она огляделась. Подняв руку, Кэмми потрогала свои волосы: очень скоро их состригут и она станет похожа на Шинед О'Коннор. Кажется, кто-то попытался причесать ее. Швы, наложенные на кисть, которую она порезала, разбив зеркало в ванной Холли, болели. Она уже хотела нажать кнопку вызова медсестры, чтобы ей сделали еще один укол обезболивающего, как вдруг заметила на соседней кровати неподвижный силуэт, укрытый легким одеялом. Лунный свет, пробивающийся сквозь шторы, позволил ей рассмотреть знакомый профиль и светло-каштановые волосы матери.

— Мам, — прошептала она. — Мамочка. — Трейси не шелохнулась.

Кэмми ткнула пальцем в кнопку вызова. Тут же явилась медсестра.

— Слушаю. Вам помочь?

— У меня все болит, причем достаточно сильно. И я хочу, чтобы мне объяснили, насколько опасно состояние моей матери.

— Одну минуту, мисс Кайл.

Кэмми наблюдала за тем, как спит Трейси, как ее грудная клетка слегка поднимается и опускается в такт дыханию, и пыталась определить интервал между вдохом и выдохом. Вернувшись в палату, медсестра не стала включать потолочные флюоресцентные лампы и вместо этого посветила на Кэмми точечным фонариком. Затем она встряхнула систему и вколола в нее лекарство, которое, подобно благотворному бальзаму, быстро распространилось по телу Кэмми, заглушая боль. Когда медсестра повернулась, чтобы уйти, Кэмми прошептала:

— Моя мама очень плоха?

— У нее сломана кисть и довольно серьезные ожоги. Но самое опасное — это ее инфицированный глаз. — Медсестра заметила, как у Кэмми задрожали губы, и поспешила добавить: — Она скоро поправится, ее жизни ничто не угрожает, мисс Кайл. И ее глаз тоже будет в порядке. Я в этом уверена. Она полностью выздоровеет. Не беспокойтесь.