Страница 8 из 14
Зачем винить себя или кого-то?
Опровергают тщетность бытия
моя любовь, моя судьба, моя
работа.
* * *
Жили-были дурак и работа
и взаимно любили друг друга.
Это было бы счастьем. Но кто-то
им завидовал до испуга,
ревновал и поблизости шастал,
надоедливый, как покойник...
«Работа — дурак — начальство» —
трагический треугольник.
* * *
Поэт переводит поэта
по зыбкому мостику смыслов
над гибельной бездной безвестности,
над радугами, над порогами
слепец переводит слепца.
* * *
Всегда осторожно
к чужой прикасается боли
старый поэт —
безногий сапожник,
помнящий про мозоли,
которых нет.
* * *
Геройство, или преступленье —
писать стихи о буйстве чувств,
когда слабеют слух и зренье,
когда отказывает вкус?
* * *
На Бога не пеняй, живя убого:
Бог всем даёт. Не все берут у Бога.
* * *
Сальери:
Постой, постой!.. Ты выпил!.. без меня?
Моцарт (бросает салфетку на стол):
Довольно, сыт я.
Александр Пушкин.
Я есмь энергетический вампир.
Мы обществу нужней, чем горлу гланды.
Нас много. Мы слетаемся на пир,
когда творить пытаются таланты.
Они пылают творческим огнём
бездымно и вполне безрезультатно,
а мы их биополе жадно пьём,
нам делается сытно и приятно.
Они, потея, мучась и мечась,
кантуют Слово, как Сизиф свой камень,
а мы, насытясь, в этот самый час
шедевры лепим левыми ногами.
Они бесславно выгорят дотла,
истлеет терпеливая бумага,
а мы свершим великие дела
во славу нашу и себе во благо.
Конечно, мы рискуем головой:
зло истребимо. Но не в полной мере!
Один из нас высасывал Сальери,
пока не выпил кубок роковой.
Другой, об этой драме возвестив,
упал с свинцом в груди и с жаждой мести.
Кто ядом, кто «лепажем», кто бесчестьем —
всяк норовит вампира извести.
За что? За наш дурной, но верный глаз?
За легковесность гениальной строчки?
За то, что травят нас поодиночке,
не в силах ликвидировать как класс?
* * *
Разговор книгоиздателей о поэте
(Драматическая рубайка)
Издатель NN:
— Почитайте старого поэта!
Издатель КК (снимает шляпу, садится за стол, пристраивает рядом издательский портфель):
— Можно. Чем он осчастливил нас?
Издатель NN:
— Вот-с! —
(кладёт перед КК папку с рукописью)
Издатель КК (пытается на ощупь определить толщину):
— Однако... Резв его Пегас!
Издатель NN (выкладывает из папки исписанные листы):
— Стансы, рубаи, венок сонетов,
семь — по дням недели — триолетов,
две баллады, дюжина куплетов,
акростих, либретто для балета
и патриотический романс!..
Будете читать?
Издатель КК:
Прочту сейчас.
(придвигает к себе рукопись, читает).
Издатель NN (нервно курит, ходя из угла в угол, наконец не выдерживает):
— Ну-с, и что вы скажете на это?
Издатель КК (охотно отрывается от чтения):
— То, что говорил уже не раз:
Слог неровен, рифма не шикарна...
Издатель NN (горячо подхватывает):
— Скушно править! Стыдно издавать!
Издатель КК (доставая из портфеля бутылку):
— Что поделать — это наша карма:
старого поэта почитать.
(Откупоривают водку, пьют и плачут).
* * *
Покинем свет, а миру — хоть бы что.
Исчезнет след, а миру — хоть бы что.
Мы отойдём, а он и был, и будет.
Нас больше нет, а миру — хоть бы что.
Омар Хайям.
Покину свет — и мир умрёт со мной.
Исчезнет след — и мир умрёт со мной.
Я жив — и мир живёт в моём сознанье.
Умру — и целый мир умрёт со мной!
Но мне Омар Хайям не возражает:
«Ты прав, — мне голос говорит его. —
Тот целый мир в могилу забирает,
кто не оставил миру ничего!»
...и обо мне
* * *
Рождённый между Львом и Раком,
по гороскопу я никто:
мне совестно бросаться в драку
и страшно пятиться потом.
* * *
Меня довольно просто
заставить прыгнуть с моста.
Достаточно сказать:
«Не прыгайте! Нельзя!»
* * *
Что мне ум и смазливая рожа?
Я терзаюсь душой непростой:
не чрезмерно ли я хороший,
и не слишком ли я святой?
* * *
Слово птицелова
...Иногда в кошмарах снится,
что единожды живём...
Улетай, моя синица,
вслед за вольным журавлём!
Матерись по-птичьи звонко
из-под белых облаков!
...Далеко ещё ребёнку
до умелых дураков.
* * *
Нет, я умру не на дуэли:
заклятый друг и верный враг
не по злоб`е меня пристрелит,
а просто так.
* * *
Ведь это чудачество —
искать по ночам
новые качества
милого города
в устало прижмуренных
окнах-очах,
в горящих кошачьих
глазах светофоров.
Ведь это чудачество —
каждою ночью
спешить на свидание
с Томушкой-речкой,
на звёзды смотреть,
чуть рисуясь и молча,
пыхтеть папироской
и думать о вечном.
Полезней, наверно,
засесть за диплом,
чем шляться бесцельно,
беседуя с ветром.
Ведь это чудачество —
ЗВАТЬСЯ поэтом.
Ведь это ребячество —
СЛЫТЬ чудаком.
* * *
Я не люблю просить. Прошу — так сразу много,
особенно у тех, кто смотрит сверху вниз.
Вселенная! Прошу: не обойдись без Бога.
Пожалуйста, имей хоть маломальский смысл!
* * *
Захочется плакать — поплачу.
Захочется петь — спою.
Захочется жить иначе —
сломаю судьбу. Свою.
Живу — никому не должен,
любого святоши святей,
и встречные судьбы корёжу
в изломах судьбы своей.
* * *
Пошлая фраза: «Я — поэт!» —
прошлая фаза. Возврата нет.
* * *
Белые вороны сбились в стаю.
Я меняю цвет и улетаю.
* * *
Я буду жить сейчас и здесь,
не прогибаясь под эпоху.
Меня заботит, что я есть,
а как я выгляжу, мне всё равно.
Сукины сыны
Государственной заботе о чём бы то ни было (ну, вот хоть и о культуре) посвящается.
1.
Кому охота быть домашним псом?
Да каждому бродячему охота!
Им снится счастье: человечий дом,
где псу есть место, миска и работа,
где можно из тепла не вылезать
и, догрызая тапочки от скуки,
заглядывать хозяину в глаза,
лизать его заботливые руки:
«Ты добрый. Ты меня от стужи спас.
Ты мудрый. Ты всё делаешь, как надо.
И если ты негромко скажешь: фас! —
придётся честно выполнить команду...»
Тот не сумеет стать домашним псом
и навсегда останется бродячим,
кто жалобно скулит, увидев сон —
кошмарный сон о счастии собачьем.
2.
Купите собаку. Она вам поможет
людей разделить на плохих и хороших.
Увидите сами: когда она рядом,
вам даже и думать о людях не надо!
Собаки хозяев в беде не бросают,
собаки хороших людей не кусают,
поскольку само распознание бяки —
не ваша забота, а вашей собаки.
3.
Если давит на горло ошейник,
не скули, что хозяин — мошенник,
не рычи: мол, собачья судьба.
Если морде в наморднике тесно —
значит, ты торговался нечестно,
плутовал, продавая себя.
Притворяясь счастливым и гордым,
никого обвинять не спеши,
если, вырыв заначку свободы,
растревожишь культяпку души.
4.
Приветствую тебя, бездомный пёс!
Нам незачем друг друга опасаться.
Наш главный выбор — «Быть или казаться?» —
мы сделали давненько и всерьёз.
Ну, и куда же нам, свободным, деться
от хамов, независимых на вид?
Нам страшен раб, имеющий владельца,
и гордый тем, что на цепи сидит.
5. Зависть (как неизбежная антитеза всему вышесказанному)