Страница 157 из 194
В своем обращении 15 марта 1942 года в связи с Днем поминовения[1430] Гитлер пообещал радиослушателям к лету разгромить Красную Армию, поручившись в том, что сделать ему было не дано. С 13 июля, когда он переориентировал группу армий «Б» на Сталинград, начались несуразные передислокации войск — наглядный пример тому чехарда с 4-й танковой армией Гота (глава 10), — всегда означающие головную боль для любого штаба. В результате замедлился темп продвижения к Сталинграду, вообще не стоившему тех сил, которые были брошены на него (да и вряд ли этот город притягивал так обоих диктаторов, не будь он переименован в 1925 году).
Отношения Гитлера с генералами начали портиться только тогда, когда дела у них пошли скверно, то есть с сентября 1942 года, в дни битвы под Сталинградом. Немецкие генералы не меньше Гитлера повинны в фетишизации этого сражения, лишив себя возможности провести организованный отвод войск, единственного шанса спасти 6-ю армию Паулюса. 24 сентября 1942 года Гитлер, как мы уже рассказывали в главе 10, прогнал генерала Франца Гальдера за критику вмешательства фюрера в дела на Восточном фронте, заменив его более послушным генералом Куртом Цейтцлером. Потом он уволил фельдмаршала Вильгельма Листа, взяв на себя руководство группой армий «Б», в связи с чем даже покинул «Волчье логово» и посетил штаб командования группы армий. Давать советы диктатору, чье слово — закон, трудно и рискованно, но, избавляясь от тех, кто все же осмеливался, Гитлер совершал ошибку. В ОКВ уже были двое лизоблюдов — Кейтель и Йодль, меньше всего полезны были фюреру угодники на Восточном фронте в конце 1942 года.
Получив от Роммеля известия — во время сражения при Эль-Аламейне — о том, что его танки неспособны помешать прорыву Монтгомери, Гитлер тоже приказал «стоять насмерть». Роммель решил пренебречь приказом фюрера, засомневавшись в здравости его ума. Тем не менее вся Сталинградская битва велась под дамокловым мечом нацистского менталитета Гитлера, для которого интересы нации были выше человеческой жизни.
Разногласия Гитлера с генералами, особенно с Манштейном, — по поводу отвода 17-й армии с плацдарма в Керченском проливе в конце 1942 — начале 1943 года — отражали несовпадение их взглядов на стратегию дальнейших действий. Гитлер хотел сохранить плацдарм, с тем чтобы использовать его для захвата Кавказа, когда ему снова начнет везти. Генералы уже списали со счетов богатый нефтью регион и намеревались использовать сохраненную 17-ю армию для того, чтобы залатать растущие дыры на Украинском фронте. Если Кавказ не удалось взять в 1941 и 1942 годах, то вряд ли он сдастся и в 1943-м, но отвоевать Керченский полуостров будет непросто. Аналогичным образом Гитлер хотел оставить в Крыму значительные немецкие и румынские силы, а не эвакуировать их, когда это еще было возможно: он надеялся восстановить с ними наземную связь даже после того, как ее оборвет Красная Армия.
В стратегических расчетах Гитлера имелся определенный смысл. Крым русские могли использовать для бомбардировок нефтяных промыслов в Румынии, Турция могла присоединиться к союзникам. Но дело тут не в чрезмерном оптимизме фюрера и реализме его генералов[1431]. Их противоречия проистекали скорее из прозрений различного свойства. Для Гитлера было важно во что бы то ни стало выиграть войну, поскольку поражение означало для него гарантированную смерть. Постепенный отвод войск, заканчивающийся неминуемым поражением, мог означать для генералов, даже замешанных в военных преступлениях, вроде Манштейна, лишь более длительные сроки тюремного заключения. Их ставки были совершенно разные. (Несмотря на довольно большие сроки, к которым их приговорили в Нюрнберге, Кессельринг просидел только пять лет, Манштейн и Лист — четыре года, Гудериан, Блюментрит и Мильх — три, Цейтцлер — восемнадцать месяцев.)
Естественно, при выборе решений между генералами очень часто возникали разногласия, но последнее слово всегда оставалось за Гитлером. И очень часто Гитлер поддерживал ту сторону, которая предлагала неверное решение, однако редко кто осмеливался указать ему на это. В сентябре 1942 года Йодль напомнил фюреру об ошибке, допущенной в отношении протяженности фронта, порученного Листу на Кавказе, и Гитлер подверг его обструкции. Фюрер игнорировал его за обедом, демонстративно не пожимал ему руку, даже собирался снять с поста начальника штаба оперативного руководства ОКВ, чего, конечно, не случилось. «Диктатору, — говорил потом Йодль Варлимонту, — никогда не следует напоминать о его ошибках, этого требует психологическая целесообразность сохранять в нем уверенность в себе, которая является источником его диктаторской воли»[1432]. Поскольку Гитлер служил главным и единственным источником престижа и власти, ни Кейтель, ни Йодль не были заинтересованы в том, чтобы подрывать его уверенность в себе. В результате Гитлер не учился на своих ошибках и продолжал повторять их после Сталинграда еще два с половиной года. Ничего подобного даже представить себе было невозможно в западном альянсе: генералы Брук и Маршалл свободно указывали на ошибки, допущенные Черчиллем и Рузвельтом, а те — им.
В 1943 году Гитлер сто дней — с марта до июля — тянул с началом операции «Цитадель» под Курском отчасти из-за обещания Шпеера поставить на фронт большое количество новых танков «пантера». Потеря фактора внезапности нападения, игравшего ключевую роль в лучшие времена блицкрига, имела катастрофические последствия. Русские знали, когда и откуда следует ждать удара, и успели к нему неплохо подготовиться.
Гитлера вряд ли можно винить в том, что он проспал день «Д», но фюрер серьезно помешал Рунштедту в обороне Нормандии в июне 1944 года. В этом отношении он тоже оказал немалую услугу союзникам. Его компромиссное решение между планами Рундштедта сосредоточить главные силы в глубине материка и намерениями Роммеля сражаться на берегу оказалось самым худшим: оно запутало ответные действия, раздробило и внесло сумятицу в командование операциями. Даже в середине июля Гитлер все еще был убежден в том, что главный удар союзники нанесут в Па-де-Кале, и не разрешал перебросить сконцентрированные там мощные силы на юг. Он по своей глупости стал жертвой дезинформационных кампаний союзников «Фортитьюд-север» и «Фортитьюд-юг».
17 июня 1944 года на встрече с Роммелем и Рундштедтом фюрер обвинил немецкие войска во Франции в слабости и трусости, запретив им отступать и пообещав выиграть войну при помощи новых секретных вооружений. В то же время он сам же и препятствовал их своевременному появлению, затормозив программу создания реактивных истребителей и то запуская, то останавливая разработку крылатых бомб «Фау-1» и ракет «Фау-2».
Постоянные перетряски генералитета, увольнения и возвращения генералов дезорганизовывали верховное командование и деморализовывали солдат, снижали их веру в командующих. Уволив Манштейна, которому он должен был поручить управление всем Восточным фронтом, Гитлер совершил одну из своих самых грубейших ошибок, хотя и послушание еще не гарантировало благосклонность фюрера. 28 июня 1944 года он снял фельдмаршала Эрнста Буша с поста командующего группой армий «Центр», заменив его Моделем. Через неделю фюрер заменил Рундштедта фельдмаршалом фон Клюге, еще полностью не оправившимся после автокатастрофы. 10 июля Гитлер запретил группе армий «Север» помочь Моделю в его попытках не пустить русских в Прибалтику, а 5 сентября фюрер снова назначил Рундштедта главнокомандующим на Западе — всего через несколько недель после того, как он заменил его на фон Клюге. Некоторым фельдмаршалам удалось покомандовать всеми армейскими группами в России лишь несколько месяцев. У человека с якобы «несгибаемой волей» настроение менялось как у барышни.
Взрыв бомбы 20 июля посеял недоверие Гитлера к генералам, но и укрепил его веру в свою неуязвимость и исключительность — адская комбинация самонадеянности. К Рождеству 1944 года в ходе Арденнского наступления немцы отвоевали четыреста квадратных миль, но было ясно, что дальше они не пройдут и Антверпен не падет. Гитлер тем не менее запланировал в Новом году наступление в Эльзасе, которое, конечно, не состоялось. Запретив Моделю отойти из района Хоуффализе, фюрер лишил немецкую армию возможности упрочить свои позиции дальше к востоку. В итоге американская 1-я армия вступила на территорию фатерланда у Сент-Вита.