Страница 114 из 116
— Отныне ваша задача будет состоять в том, — продолжал Джонсон, — чтобы защитить от атак Вьетконга крупные города, в первую очередь Сайгон, аэродромы, военные базы, наиболее важные пути коммуникаций. Пусть Вьетконг пока будет заперт в своих сельских районах. Настанет время, и мы, укрепив города, перестроив сайгонскую армию на новой основе, поможем ей одержать победу.
— Сэр, — спросил генерал Абрамс, давая возможность президенту время еще на один раунд красноречия, — какой линии придерживаться впредь в отношении бомбардировок территории Северного Вьетнама южнее двадцатой параллели и как поступить с высвобождающейся частью самолетов?
— Дорогой Крейтон, бомбардировки должны быть такими же интенсивными, как и раньше, ведь мы оставили для них район, по которому проходят основные коммуникации Ханоя. По ним он направляет на юг и живую силу, и оружие, и боеприпасы. Поэтому удары должны носить характер самый разрушительный. А что делать с освобождающимися самолетами? Кларк, как ты думаешь? — спросил Джонсон Клиффорда, так и не вспомнив, шла ли речь о самолетах раньше.
— Думаю, — ответил министр, — их можно направить на подавление сил Вьетконга южнее семнадцатой параллели.
— Понятно, Крейтон? — спросил Джонсон.
— Спасибо, господин президент, теперь мне все ясно, — горячо ответил генерал, снова поражая Клиффорда своими артистическими способностями. Or рызывал умиление у президента. Прощание их было сердечным и теплым. Джонсон положил руку на плечо Абрамса.
— Итак, Крейтон, желаю тебе успеха. Ты получил нелегкое наследие, но я и Америка надеемся, что чы справишься с порученным делом.
Перед отлетом в Сайгон генерал Абрамс подвергся настоящей атаке журналистов: Не привыкший к шумной славе, к вспышкам фотоламп, к свету телевизионных юпитеров и к микрофонам, которые ему едва не засовывали в рот, Абрамс, растерялся. Он неэффектно отвечал на вопросы, мялся, боялся сказать лишнего, и это настраивало против него наиболее рьяных газетчиков. Но один ответ пришелся по душе всем, и он стал крупным заголовком американских и сайгонских газет: «Я знаю, как сокрушить красных», — уверенно сказал генерал Крейтон Абрамс, улетая в Сайгон».
В конце июля генерал Абрамс принял командование американской армией, а в августе вооруженные силы Фронта освобождения перешли в наступление ил многих участках, выбили американо-сайгонские отряды из боль-шипства укрепленных постов вдоль дороги номер де-зятатаковали штаб дивизии морской пехоты, эвакуированный с базы Фусань в лагерь Хиеудык недалеко от Дананга, потопили сторожевой военный корабль на реке Сайгон. Весь август они держали в своих руках инициативу, не давая новому командующему американской армией возможности разобраться в обстановке, начать организованное стягивание своих сил к узловым пунктам обороны, как было предусмотрено планом, утвержденным в Вашингтоне.
Неудачи на фронтах во Вьетнаме тревожным эхом отзывались на авеню Клебер в Париже, где начались официальные встречи представителей Ханоя и Вашингтона. Послу со специальными полномочиями Авереллу Гарриманувсе труднее становилось находить аргументированные возражения на обвинение главы вьетнамской делегации Суан Тхюи в том, что Соединенные Штаты ведут двойную игру, хотят и вести переговоры для обмана мирового общественного мнения, и в то же время продолжать варварские бомбардировки территории Демократической Республики Вьетнам.
— Господин Гарриман, — говорил Суан Тхюи, — вы человек, много поживший, много повидавший. Скажите, неужели вам доставляет удовольствие быть ширмой для нечестной политики вашей администрации, которая пошла на переговоры с нами, держа за спиной остро наточенный нож. От имени моего правительства я прошу передать в Вашингтон следующее: если Соединенные Штаты действительно хотят прийти к прочному миру, то вьетнамцы готовы вести искренние переговоры. Если же они хотят продолжать войну, то народ Вьетнама готов вести ее столько, сколько потребуется. Неужели все то, что произошло даже в последнее время, еще не убеждает американское правительство в бессмысленности расчетов поставить Вьетнам на колени?
Несмотря на свой долгий и богатый опыт дипломата, Гарриман растерялся, он испытал глубокий укол совести, потому что этот невысокий плотный человек с открытым лицом будто поймал его на неблаговидной махинации.
— Господин посол, — ответил он наконец, не прибегая к переводчику, на французском языке, на котором говорил глава вьетнамской делегации, — я прошу вас не сомневаться в моей искренности. Я немедленно доведу наши слова до сведения моего правительства. Благодарю вас, господин посол.
Телеграмма Гарримана в государственный департамент и президенту Джонсону вызвала что-то вроде шока. Сподвижник Рузвельта, Гарриман требовал в самых резких выражениях прекратить бомбардировки Север-, ного Вьетнама, пока идут переговоры в Париже, или он немедленно, не ожидая замены, снимает с себя возложенные на него обязанности.
…Было около пяти часов вечера, когда в кабинет президента вошли государственный секретарь Дин Раск, министр обороны Кларк Клиффорд, директор ЦРУ Ричард Хэлмс и командующий американской армией во Вьетнаме Крейтон Абрамс, срочно вызванный из Сайгона. Президент сидел, положив крупные- руки со сжатыми кулаками на стол. Посмотрел на вошедших, с которыми вместе и порознь виделся сегодня не один раз.
— Итак, — произнес Джонсон глухим голосом, — вы располагаете всей информацией, которая есть у меня. В свете того, что вы знаете, есть ли у вас какие-то возражения против немедленного прекращения бомбардировок Северного Вьетнама?
Президент оглядел каждого из присутствующих, еще надеясь, что хоть кто-нибудь из них найдет такие возражения, — пусть не Раск, но Клиффорд, Хэлмс, на худой конец Абрамс. Но в гнетущей тишине, как камни, тяжело упали слова:
— Нет, сэр.
— Нет, сэр, абсолютно никаких возражений.
— В создавшейся ситуации, сэр, это единственный выход.
— Тогда, Дин, — медленно, будто силой выталкивая из себя слова, проговорил Джонсон, — передайте Гарри-ману в Париж, что с первого ноября мы прекращаем бомбардировки Северного Вьетнама.
Произнеся с трудом давшееся ему распоряжение, он вдруг напрягся, тупо, немигающе уставился перед собой, чувствуя, что еще немного — и ему станет плохо, Сердце будто тисками сжала противная ноющая боль. Осторожно, боясь сделать резкое движение, дрожащей рукой он налил стакан минеральной воды и выпил медленными, небольшими глотками. Стало немного легче.
— Вы понимаете, — снова с натугой произнес Джонсон, — какое роковое решение мы принимаем в этот час, господа? Рушится так долго и с такой настойчивостью проводимая нами концепция — карательными акциями возмездия сломить упорство Ханоя и заставить его прекратить вмешательство в дела Южного Вьетнама. Я бы мог выбрать более мягкое определение, но я сознательно избегну его: мы оказались перед крахом, господа, и нам, нашей администрации нечего сказать американскому народу в свое оправдание. Сейчас поздно искать причину, где мы ошиблись и какие факторы не учли в своей политике, но одно очевидно — что мы передадим новому президенту целую гору нерешенных вопросов, и они будут длительное время служить ему оправданием его собственных просчетов.
— Господин президент, — сказал директор ЦРУ с необычной для него торжественностью, к которой так часто любил прибегать сам Джонсон, — американский народ не может обвинить нашу администрацию в том, что мы не старались отстоять его интересы…
— Э, Ричард, — как-то безнадежно махнул рукой Джонсон, — сейчас не время прибегать к громким фразам, когда дела говорят сами за себя. Только победителей не судят, а мы с вами не сумели стать ими. Вчера Никсон в своем предвыборном, выступлении сказал, что если война во Вьетнаме будет продолжаться в январе будущего года, то его правительство может лучше всего покончить с нею, потому что оно не наделало столько ошибок, как нынешнее, и не связано амбициозными комплексами.
— Вы лучше нас знаете, господин президент, — вступил в разговор Дин Раск, — что Ричард Никсон не очень разборчив в средствах, он не остановится ни перед подлогами, ни перед махинациями, если почувствует, что у него кто-то стоит поперек дороги. Поэтому не стоит обращать на его слова много внимания, да еще накануне выборов.