Страница 10 из 46
Мы были вынуждены пойти на крайний риск.
Красные верили, что мы окончательно погибли.
За последние две недели их атаки не принесли успеха. Они хотели поспешить прикончить нас. Их ультиматум был отвергнут без обсуждения, и началась атака по всем направлениям.
Этим вечером коридор на Корсунь стал еще уже. Но в Деренковце наша бригада не потеряла ни пяди садов, ни метра изгородей.
Наши солдаты просто вросли в землю, и с места их не могло сдвинуть ничто. Танки могли падать с неба, но даже тогда они не удивились бы.
Мы получили новые приказы. Тяжесть ситуации стала такой, что прорыв больше нельзя было откладывать. На следующий день в субботу 12 февраля 1944 года окруженная армия должна совершить последнюю попытку и прорваться через вражеские линии на юго-запад. В 04.00 мы должны были оставить Деренковец и присоединиться к ударной группе на южном фасе котла. Полк «Нордланд» должен был оставаться в арьергарде и прикрывать Корсунь.
Но сейчас время было всего лишь 19.00.
Ох уж это бесконечное ожидание!
Почти все коммуникации находились под обстрелом и постоянно прерывались.
Сумеем ли мы продержаться еще девять часов, как приказано? Не рухнет ли внезапно весь наш плацдарм и не завершится ли это всеобщей гибелью?
Пули щелкали по искореженному металлу и сыпались вниз, смываемые ливнем. Никогда на землю еще не сыпался столь ужасный град.
Повсюду раздавались ужасные вопли.
В 01.00 наши передовые посты на востоке начали отходить. Русские, словно рептилии из грязи и тьмы, проникали в избы. Не стреляя, не произнося ни слова, наши солдаты спускались к бурлящему пруду шириной несколько сот метров, который они пересекли в воде по пояс, держа оружие над головой.
В полной темноте мы внимательно следили за черной водой, из которой они выходили, мокрые и блестящие, словно тюлени.
На северо-западе и западе стрельба стала жарче. Пули с визгом рикошетировали от различных препятствий.
Но внезапно мы оцепенели от глухого жужжания и грохота: танки!
Советские танки только что прибыли на северозападный фас котла и находились в нескольких сотнях метров от нас, двигаясь по мощеной дороге, где стояли последние наши грузовики. Они одни могли спасти нас в смертельную минуту.
Это был звук смерти, ее тяжелая лязгающая поступь. Не пройдет и пяти минут, и с нами будет покончено.
Я повернулся к противотанковому орудию, брошенному возле дороги. С помощью солдат я развернул его. Другие солдаты прибежали на мой окрик и навели другое орудие. Мы открыли бешеный огонь бронебойными снарядами, заставив танки остановиться.
Время 01.30.
Позади танков русские пехотинцы ползли в нескольких десятках метров от нас. Они вслепую обстреливали черную дорогу.
Нам приходилось постоянно дергать грузовики взад и вперед, ожидая сотни товарищей, которые еще не вылезли из пруда.
Как только они выбирались на дорогу, то сразу прыгали в машины. Но каждый раз кто-нибудь падал на землю смертельно раненный.
В 04.00 солдаты последнего арьергардного взвода присоединились к нам. Мы быстро прицепили два противотанковых орудия к последним грузовикам.
Наш плацдарм в Деренковце держался до самого конца без особого труда и был оставлен точно по графику.
Арбузино пылало. Полк «Нордланд» отбил позиции позади этого пекла. Чуть дальше грустно лежали несколько самолетов, уткнувшись носами в землю.
На рассвете мы прибыли в Корсунь. Наша бригада считала делом чести приехать на грузовиках, перегруппироваться и войти в город в идеальном порядке, с высоко поднятыми головами, выводя песню, как на параде.
Уход из Корсуни
Корсунь была великолепным городом.
На юго-востоке от него располагалось очень глубокое озеро несколько километров длиной. Это озеро, окруженное зелеными, белыми, синими и красными избами, обрамленное холмами с желтыми кустарниками, с песчаной дорогой, ведущей к нему, завершалось гигантской дамбой. Вода падала на огромные красные и зеленые скалы и, клокоча, уносилась прочь по обе стороны глянцевитого острова, который поднимал свою макушку, словно старый аббат, сверкающий тонзурой среди седых кудряшек.
В пятидесяти метрах выше падающей воды вагнеровский рев водопада отражался от внушительных темных утесов. Именно здесь были похоронены павшие солдаты дивизии «Викинг» и штурмовой бригады «Валлония».
После каждого боя мы привозили их к этому далекому мысу, красивому месту смерти и славы.
Отсюда они увидят, как мы пойдем вдоль озера
навстречу славной смерти или освобождению.
Котел продолжал сокращаться. Северный фас находился недалеко от Корсуни, а в нескольких километрах на юго-западе его закрывала двойная завеса флангового охранения.
И все!
А ведь сначала котел был размером с Бельгию. Теперь он был меньше французского департамента.
Противник напирал все сильнее. В ходе отступления было совершенно необходимо отбить столько же километров на юго-западе, сколько потеряно на востоке и севере. Мы отошли из Деренковца. Были потеряны 7 километров. Поэтому немецкие ударные группы должны были продвинуться на 7 километров на юго-запад до начала прорыва. Иначе 50 тысяч человек в котле просто задохнутся от недостатка пространства.
В 11.00 мы с командиром прибыли в штаб дивизии за приказами, и я увидел генерала Гилле, красного, как рак, разговаривавшего по телефону. Он получил ужасное сообщение. Арбузино, которое должно было служить барьером весь следующий день, только что перешло в руки большевиков.
Русские полным ходом мчались к самой Корсуни.
Генерал бросился к своему «Фольксвагену» и умчался в направлении Арбузина.
Трудно было противостоять гневу генерала Гилле. Деревня была отбита и барьер восстановлен.
Как раз вовремя!
Атака наших дивизий на юго-западе началась несколько часов назад. Она развивалась не так хорошо, как желал немецкий командир. Красные дрались отчаянно. Деревня в 6 километрах от Корсуни была захвачена. Мы видели кое-какое продвижение на флангах.
Но противник упорно сопротивлялся. Нам нужен был быстрый и общий успех. У нас оставался день, в лучшем случае два.
Солдат попросили сделать нечеловеческое усилие.
Офицеры и солдаты не имели отдыха уже 10 дней. Мы держались только бешеной энергией, которую придавала нам реальная близость смерти.
С момента начала боев за Мошны я спал не более часа в неделю. Чтобы побороть сон, я постоянно принимал таблетки первитина — средства, которое дают пилотам, чтобы помочь им бодрствовать во время долгих полетов.
Не было никакой возможности найти хотя бы минуту для отдыха. Телефоны на командном пункте звонили по 50 или 60 раз за ночь, как только противник прорывал наши позиции. Я был вынужден мчаться в критический пункт, хватать всех солдат, каких только мог найти, и бросать свои тело и душу в контратаку впереди всех.
От нас не осталось ничего, кроме клубка нервов.
Как долго еще продержатся наши нервы?
Мы полностью израсходовали боеприпасы в боях последних двух недель. За последнюю неделю ни один самолет не смог сесть в котле. Только грузы, сбрасываемые на парашютах, могли кое-как помочь окруженной армии продолжать сражаться.
Едва мы прибыли в Корсунь, как услышали жужжание самолетов в низком дождливом небе. Облако белых парашютов возникло среди моросящего дождя.
Сначала мы подумали, что это русский десант, последняя фаза борьбы.
Но затем вместо солдат под шелковыми куполами мы увидели толстые серебристые сигары. В каждой из них находилось 25 килограммов патронов или маленькие коробки с горьким шоколадом.
Благодаря этим воздушным дарам каждое подразделение получило кое-какой запас патронов.
Пекари Корсуни израсходовали последние запасы овсяной муки. Этот хлеб и шоколад были единственной пищей, которую получили солдаты 13 февраля.