Леди и война

   Никогда прежде она не видела снегирей столь близко.

   - Уже скоро, - Урфин привстал на стременах, разглядывая каменную ленту дороги. Она выглядела старой и... целой. Ни трещин. Ни проломов. Ни даже снега, он словно проваливался сквозь эти гладкие, слишком уж одинаковые камни. И форма странная. Шестигранная. Камни лежат плотно друг к другу, словно запечатанные ячейки пчелиных сот.

   - Кто ее построил?

   Дорога была достаточно широкой, чтобы ехать рядом. И это тоже было странно. Разве не привычней была бы тропа?

   - Люди. Очень давно.

   Сто лет? Двести? Триста?

   - Несколько тысяч, - Урфин умел угадывать ее мысли. - Они же возвели Ласточкино гнездо и другие... убежища. Выбрали такие места, куда сложно добраться.

   Почему? Есть же дорога и получше многих иных дорог, по которым случалось путешествовать за эти дни. Признаться, Тисса устала. Она не думала, что настолько слаба. И ведь не требовалось ничего, кроме как в седле держаться. Урфин и ехал-то медленно, с частыми остановками. Ночевать останавливался в деревнях, хотя Тисса понимала, что без нее он добрался бы быстрее.

   И чувствовала себя неловко.

   А тут вот...

   - Увидишь, ребенок. Думаю, тебе понравится.

   Дорога поднималась к солнцу, и желтый его свет стекал с гладкой поверхности к обочинам, окрашивая снежные горы. Воздух стал суше. И похолодало.

   - Дыши глубоко и медленно. И не разговаривай.

   Тисса кивнула.

   Голова кружилась, но не сильно. Зато вдруг возникла уверенность, что еще немного и она взлетит. Небо ведь близко и плотное... Горы вдруг закончились. А дорога - нет.

   Она больше не казалась широкой, напротив, опасно узкой, лежащей на пустоте. И разве тонкие струны, протянувшиеся от краев к скалам, способны удержать ее.

   Урфин спешился и подошел к самому краю:

   - Здесь очень красиво. И безопасно. По этому мосту не проведешь армию, особенно, если мост убрать. Иди сюда.

   У Тиссы подгибались колени. Она не боится высоты, но... здесь все иначе! Небо - близко, земля - далеко. Даже не земля - седое море с гривой волн. Ветер перебирает канаты, которые выглядят совершенно ненадежными. Тысячи лет? Этот мост простоял тысячи лет?

   А если он рассыплется?

   Вот сейчас, когда Тисса вступит, и рассыплется?

   - Не бойся, - Урфин обнял, и стало как-то... спокойней. - Сейчас я позову замок, и нас пропустят.

   Она совсем ничего не поняла.

   Как можно позвать замок? Дудочкой, как он звал паладина?

   Но Урфин присел у дороги и прижал ладони к камням, которые вдруг изменили цвет. Они наливались краснотой, словно раскаляясь изнутри, и цвет этот расползался по дороге. От ячейки к ячейке.

   - Это магия?

   - В некотором роде, - Урфин поднялся и продемонстрировал совершенно целые руки. - Древняя очень. Забытая. Идем. Теперь безопасно.

   Он держал Тиссу за руку, а она держала лошадей, которые тоже не хотели верить, что теперь безопасно. А над дорогой поднялся серебристый туман, и стоило сделать первый шаг, как туман окутал Тиссу с ног до головы.

   - Он не позволит тебе упасть.

   От тумана мех на куртке поднялся дыбом. А когда Тисса прикоснулась, ужалил пальцы.

   - Скоро привыкнешь.

   И не обманул. Скоро Тисса осмелела настолько, что сумела оторвать взгляд от дороги. А та тянулась к одинокой скале, выраставшей из моря. Не зуб, но акулий плавник, и замок, оседлавший его вершину, выглядит слишком ненадежно для убежища.

   Черная стена. Черные башни.

   И синий флаг с белым паладином над воротами.

   Ласточкино гнездо...

   И новый дом. Надолго ли в нем Тисса задержится? Возможно, что навсегда... но ее это не пугает.

Глава 9. Крайние меры

   Если пойманный за хвост тигр обернулся, улыбнитесь: тигры очень ценят вежливость.

   Совет бывалого охотника.

   Платье и вправду оказалось великовато, но если пояс потуже затянуть, то глядишь, как-нибудь и не спадет. Да и объемная куртка из черного жесткого меха отчасти прикроет недостатки фасона. С обувью сложнее. Или старые туфельки, или белые валенки, к которым заботливо прилагалась пара шерстяных носков. Валенки погоде как-то больше соответствовали.

   У дверей моей каюты дежурил Юго, пребывавший в настроении задумчивом, если не сказать - мечтательном. Зажав в кулаке гвоздику, он обрывал лепесток за лепестком, выкладывая из алых лоскутов узор, понятный лишь ему одному.

   Я обошла узор по краю.

   Старался ведь человек.

   - Ллойд ждет вас на палубе, - Юго сунул остатки растерзанного цветка в карман. - Он забавный.

   - В чем?

   - Умеет выбирать подарки людям.

   Наверное, за то время, когда я пыталась привести себя в порядок, что-то произошло, и Юго знает, что именно, но мне не скажет. А я и спрашивать не стану. Помнится, подарки разными бывают.

   Море было спокойно, и на палубе накрыли стол. Впервые за последние дни сам вид еды не внушал мне отвращения.

   - Холодный язык под можжевеловым соусом. Морской окунь. Семга на гриле. Простите, что выбор не велик, но сами понимаете... - Ллойд помог мне сесть и заботливо набросил на плечи меховую шаль. Второй укутал ноги.

   Сам он переоделся, сменив серый пиджак на кожаную куртку с заплатами на рукавах.

   - Благодарю, я...

   ...попробую что-нибудь съесть и надеюсь, меня не вырвет.

   - Выпейте, - мне протянули чашу с чем-то густым и острым. - Это хаш. Поможет. Во всяком случае, моей жене помогало. Вы извините, если лезу не в свое дело, но... женщины в положении имеют несколько иную ауру.

   Ну да, конечно. Забыла, с кем имею дело. И Ллойд не стал отнекиваться.

   - Мысли я тоже могу читать, точнее проникать в сознание, как и подавлять волю, внушать что-либо. Но это вы почувствуете.

   - Спасибо за откровенность.

   В чаше - густой бульон. И мелко-мелко нарезанное мясо. Какие-то травы. Специи. Остро. Вкусно. Мало. Главное, что, из чего бы хаш не варили, но я хочу еще. Вот только у хозяина собственное мнение насчет диеты.

   - Сначала рыба. Вам полезна рыба.

   Ллойд не позволит мне остаться голодной. Он сам наполняет тарелку, поливая окуня темно-желтым густым соусом. Соус сладкий, а рыба почти безвкусна, но это тоже хорошо.

   Я тщательно пережевываю каждый кусок, оттягивая неизбежность разговора. После окуня - язык... и снова бульон. Не думала, что в меня влезет такое количество еды. Наступает состояние сытой сонливости и противоестественного в данных обстоятельствах удовлетворения жизнью. Однако Ллойд не позволяет ему длиться долго.

   Смена сервировки - на столе появляется глиняное блюдо, наполненное красными углями, на которых стоят кувшины - сигнал к началу разговора.

   - Вы позволите называть вас по имени?

   Почему бы и нет?

   - Хорошо. Изольда, я понимаю, что вы не в том состоянии, чтобы поддерживать светскую беседу, но нам все равно нужно обсудить некоторые вопросы.

   Сейчас меня будут допрашивать. Вежливо. Мягко. Подробно.

   И этому человеку, точнее не совсем, чтобы человеку, лучше не лгать.

   - Для начала хочу сказать, что вы не пленница, не заложница, но гостья. Вы свободны в своих действиях в той мере, насколько это возможно.

   - То есть я могу... уйти?

   Куда? В открытое море?

   - Можете. Мы с вами обсудим сложившуюся ситуацию, а потом вы примете решение. И я подчинюсь ему, даже если буду не согласен.

   Наверное, следовало бы сказать спасибо, но меня пугала сама необходимость что-то решать. А Ллойд не спешил, позволяя мне свыкнуться с мыслью о том, что все опять изменилось.

   - Единственный момент, - Ллойду подали доску с десятком крохотных склянок. - Если я услышу, что вам становится плохо, или что появилась угроза для вашего ребенка, я вынужден буду вмешаться. В эмоции. В физиологию. Во все, куда дотянусь. Поэтому заранее прошу у вас прощения.