Страница 45 из 78
— А если ветра нет?
— Тогда парус складывается, — ответил Грувенор.
— Нет, я имею в виду, эти сани могут ехать без ветра? — спросил Жак.
— Да, — сказал Аслан.
— Как? — спросил Питер, переводя взгляд с одного эвакуатора на другого.
Аслан почесал нос.
— Эгхм. Я понимаю, что это прозвучит бредом, но. Есть версия.
И покосился на смотрителя. Тот стоял молча, с непроницаемым лицом.
— Твоя версия, — уточнил Жак.
— Да, моя версия. В общем, я думаю, что этот парус — он не столько для ветра, сколько для солнца.
— Чего?
— Он улавливает энергию солнца.
— Энергию солнца? — ещё тупее переспросил Жак.
— В принципе, это возможно, — сказал Питер, подумав. — Энергия солнца, во всяком случае, существует. А значит, её можно, как это ты выразился, уловить.
— Кха! — сказал Жак. — А что она потом делает с этой энергией? И в каком виде они её, энергию, хранят? В лейденских банках?
— Да, но накопитель более совершенный. Ак-кумулятор, так я его называю.
— Опять латынь, — пробормотал финансист.
— А где двигатель, который потребляет это электричество? — спросил Питер. — И заодно — где движитель? Где эти ноги, коими эти чудные машины упираются в нашу грешную землю?
— У тебя на заднем дворе целый месяц торчал мобиль, — заметил Жак. — Висел в воздухе. Не помню, что бы ты интересовался его движителем.
— Раньше моя судьба от движителя не зависела, — уязвленно проговорил Питер. — А теперь зависит.
Аслан развел руками.
— Про двигатель без понятия. Про движитель тоже. Единственное, что мы заметили — что парус сам поворачивается к свету. В солнечном, так сказать, режиме, когда ветра мало. Как цветок. Поэтому эти сани мы назвали «Фуксия».
— Фуксия?!
— Это цветок такой, — сказал Аслан. Он заметно покраснел, хотя с учетом цвета его кожи, правильнее будет сказать «потемнел».
— Ясно, — сказал Жак невинным голосом. — А вторые сани чем-то отличаются от первых?
— Принципиально отличаются, — сказал Аслан. — У них нет водительского места. Мы его сломали.
— Сломали?!
— Выломали. Всё остальное — точно такое же.
— А как тогда… — начал Питер, но не успел: Аслан резво взобрался в «Фуксию», сказал «Поберегись!» — и огромный сверкающий парус начал с шелестом выворачиваться вверх и в стороны. Питер заворожённо смотрел на это зрелище, но тут услышал возглас Жака. На вторых санях, тех самых, где не было водительского места, тоже поднимался парус, с точностью до мельчайшего движения повторяя эволюции «Фуксии». Жак громко и цветисто восхитился; Грувенор посмотрел на него и покачал головой укоризненно.
Аслан выпрыгнул из «Фуксии», довольный чрезвычайно.
— А как вторые сани называются? — спросил Жак.
— «Фуксия Вторая», — уверенно сказал Питер.
— Нет, — сказал Аслан. Уши у него явственно запылали.
— Да говори уже, — сказал Жак. — «Роза»? «Хризантема»?
Он напрягся и даже наморщил лоб.
— «Глоксиния»?
— «Селёдка», — сказал Грувенор. Ему, видимо, было невыносимо смотреть на мучения своего коллеги. Теперь уже Жак укоризненно посмотрел на него, но ничего не сказал. Повернулся к Аслану.
— «Глоксиния королевская»?
Аслан заговорил.
— Я вторые сани назвал так потому, что они повторяют все движения за первыми, как рыбы в стае, ну видел в речке там или в море, наверное.
— «Селёдка»?! — Питер вытаращил глаза. — Или всё-таки «Глоксиния»?
— «Сельдь», — сказал Аслан тихо.
Наступила тишина. Слышен был лишь легкий шелест парусов, совершающих движения в поисках солнца и ветра, да размеренное сиплое дыхание Грувенора, нетерпеливо оглядывающего участников северной экспедиции.
— Мне нравится, — сказал Жак наконец.
— Отличные названия, — отозвался Питер.
— Лучше и придумать нельзя.
— Цветок и рыба, прекрасно. Мы будем как рыцарский орден.
Аслан набычился и внезапно заорал:
— А ну, чего встали! Времени нет, вперёд грузиться!
— В «Фуксию» или в… эээ… «Селёдочку»? — с готовностью осведомился Жак.
Аслан молча показал на первые сани.
— В «Фуксию», Жак, — сказал Питер бархатно. — «Сельдь» — это вон те.
— Я подготовил самое ценное, — сказал Грувенор. — Контейнеры, там на них написано, что и сколько лежит внутри.
Аслан подошёл и молча пожал ему руку. Грувенор просто кивнул, но было ясно, что он рад, что его работу оценили. Тем временем Питер прочитал один из листков, прикреплённых сбоку ящика.
— «Возможное оружие»… Возможное?
— Здесь почти всё «возможное», месье Кафор, — слегка раздражённо сказал смотритель. — У нас не было ни времени, ни людей, чтобы изучить всё; слава богу, хоть собрать удалось в одном месте.
— Ясно.
— На всякий случай дам вам пару арбалетов. Они охотничьи, лёгкие, но других нет.
Они покатили контейнеры к саням. Питер удивился тому, как легко они двигаются, беззвучно и без сопротивления. Он заглянул вниз и увидел, что контейнеры просто висят в воздухе на высоте примерно в два пальца без какой-либо видимой поддержки. Где-то я уже это видел, сказал Питер себе, и закатил последний контейнер в грузовой отсек «Сельди».
— Мы что, поедем в санях прямо по улицам? — спросил Жак.
— А что, есть другие предложения? — спросил в ответ Аслан.
— А как вы раньше выезжали? Только на мобилях?
— Мы раньше не выезжали на санях из города.
— Ясно, — сказал Питер. — Ну что ж.
— Всё-таки хотелось бы менее фееричного исчезновения, — хмуро произнёс Жак. — Паруса эти…
— Это — второй по быстроте транспорт в мире, ну если считать чудовища транспортом, — терпеливо сказал Аслан. — Лошадям за нами не угнаться. Только мобили, да и то.... Если ты не высунешься из кабины и не станешь раскланиваться направо и налево, то никто и не узнает, что это был ты. Так — понятно?
— А меня точно не будет видно? — сказал финансист. — Кабина почти вся прозрачная.
Аслан зарычал, нащупал рукой ком ветоши и запустил им в друга. Жак исчез внутри «Фуксии». Грувенор задумчиво посмотрел туда и произнёс:
— Интересный у вас рабочий.
— Какой у нас план? — спросил Питер .
— Нам нужна мадемуазель Прелати с Майей, — сказал эвакуатор. — Для начала выясним всё, что они знают.
Питер кивнул и торжественно произнёс.
— Спасательно-карательную экспедицию прошу считать открытой. Будем беспощадно спасать Нони и карать всех, кто будет нам мешать.
4
В начале девятого утра на втором этаже дома на Буальдьё раздался грохот. Грубые голоса, лишь слегка приглушённые дверью и стенами, орали из подъезда:
— Открывай, красотка! Открывай, воровская подстилка, хуже будет!
И сразу за этим — гогот, страшный, радостный. Человек пять, не меньше. Дом, улица, весь район словно вымерли. Мадемуазель Прелати, очень бледная и очень спокойная, стояла у разбитого окна спальни Нони, прижимая к себе Майю одной рукой, а другой — свой дорожный сундучок. Девочка уже проснулась, и смотрела расширенными глазами в прихожую, где туда-сюда качались тени — стены тряслись так, что лампа ходила ходуном.
Будь ты проклята, Меффрэ.
— Открывай, сука!
Беспорядочный грохот прекратился на секунду, кто-то сказал «раз, два» — и дверь с громким треском влетела внутрь, а вслед за ней ввалились несколько человек в форме и с оружием, кое-как удержались на ногах. Быстро окинув одинаковыми водянистыми взглядами диспозицию, все рванулись в спальню.
Мадемуазель Прелати и Майя вздрогнули, как от удара, когда увидели легионеров в комнате.
— Где она? — сдавленно прошипел их главный, с одним шевроном на рукаве. — Где актриска?
Другой легионер, не дожидаясь ответа, ткнул штыком под кровать и пошарил там, затем с досады воткнул его в постель, и ещё раз, и ещё.. Сержант легионеров вытянул саблю и подошёл к старухе и девочке; его лицо было будто полусонным, он смотрел пристально, не моргая, хотя утреннее солнце било ему прямо в глаза.
— Лучше скажи сразу, бабка, — сиплым голосом сказал он. — Тогда никто не будет мучиться. Да и девка твоя, глядишь, уцелеет. В некоторых местах.