Стража

Хм, "ботаники"… С трудом перевела взгляд на Славку Компанутого, а затем на представленного ей Дениса, которого Славка на полном серьёзе, без доли фамильярности называл отцом Дионисием.

Что ж, сам Славка Компанутый не удивил её: ходили слухи, что время от времени он посещает какие-то секции, но недолго — по причине легкомысленности или занятости компьютером, а может и ходил во все эти секции только из солидарности со своими быстро меняющимися пассиями. Но "отец Дионисий" при внимательном рассмотрении тоже оказался ларчиком с секретом.

Пока она раздумывала над их разъяснениями, Денис кивнул Митьке, и оба вышли из комнаты, а вернулись с маленьким подносом, который и поставили перед девушкой. Холодный тёрпкий чай и набор сладостей.

Виктория поблагодарила и обеими ладонями обхватила прохладную чашку, изо всех сил стараясь в открытую не пялиться на Дениса. Но перед глазами оставалось одно и то же: внешняя худоба парня ("Нищий, голодный студент", — жалостливо и пренебрежительно оценила она, впервые увидев) обернулась поджаростью гибкого зверя. Он ходил стремительно и препятствия на пути обтекал словно вода.

Все трое — ведь и Славка Компанутый вдруг стал серьёзным! — начинали её пугать. А страх заставил поверить их дичайшей истории.

— … Мои на время сессии всегда уезжают, чтоб сынуле не мешать. Так что…

— А у меня здесь, в городе, кроме Августа Тимофеевича, никого нет. И мы с Митькой подумали и решили: поедем, проводим ваших родичей до самого дома.

— Хорошо. Виктория, ты решила? Едешь или вызываем такси?

— А где дача-то находится?

— Пока не знаем. Сейчас созвонимся — выясним.

— А как выясните, и я решу. Но оставаться там на два дня не буду. У меня ничего с собой нет: ни одежды переодеться, ни… всяких мелочей, в общем.

— Мелочь она на то и мелочь, чтобы купить её по дороге, — наставительно сказал Славка Компанутый. — Попробуй там остаться на ночку. Возьми с собой Вадькины учебники по зарубежке. Глядишь, в покое-то к экзамену легче готовиться. А он и без учебников обойдётся. Ему-то пятёрку получить — раз плюнуть.

— Ну-ну, доплюёшься… Митька, иди к маме. Пусть договаривается с родителями другана твоего.

— Если это недалеко…

— Значит, ты согласна. Спасибо, Вика!

Вадим обрадовался так открыто и с таким явным облегчением выдохнул, что Виктория немедленно подумала: "Отвезу его родичей, а после отъезда Митьки и этого… отца Дионисия, смотаюсь и не домой, а сюда".

— Карандаш! — крикнула из прихожей мама. — Карандаш! Кто-нибудь! Или ручку!

К ней с топотом помчался Митька. Его глаза сияли от предвкушения грандиозной суеты и действия. Ещё бы — прошла целая неделя летних каникул, наполненная лишь маленькими делами и делишками, пустая какая-то. А сейчас — поездки (и пусть эта акула не фыркает — всё равно настроения не испортит!), тайны, небывалые особенности старшего брата, участие в секретных событиях! Ура, каникулы!..

Вадим легко считал с подвижной физиономии брата все эти нехитрые мысли и сам почувствовал, как собственная недавняя улыбка тяжелеет в кривую гримасу, а глаза тяжелеют так, что их приходится опустить, чтоб кого не испугали. И, опущенные, они встретились с жёстким взглядом снизу. Ниро. В волчьем взгляде исподлобья жалости не нашлось.

Грандиозная суматоха началась с положенной на место телефонной трубки. Мама задумчиво посмотрела на телефон и пожала плечами.

— Кажется, меня уговорили съездить с ночевой и посмотреть, что там и как. Запасной ключ они оставляют соседям. Обещали им позвонить, предупредить о нашем приезде… Звучит, вообще-то, соблазнительно. Митя, где у нас красная дорожная сумка? Интересно, сколько берут таксисты до пригорода?

Обычная в таких случаях суета, видимо, здорово развлекала только Митьку. Отец категорически отказывался брать только красную сумку. Он был запаслив — и Вадим был ему благодарен за это. Явившийся откуда-то из недр кладовки древний рюкзак под завязку набили продуктами, и отец успокоился только тогда, когда мама пообещала заехать по дороге в супермаркет. Услышав про супермаркет, Виктория уселась за стол и, сложив губки "бантиком", принялась составлять список предметов, необходимых ей на даче. Только раз оторвалась от бумажки и спросила Вадима:

— А как воспримут твои родители моё заявление, что я тоже остаюсь на даче?

Вадим не успел ляпнуть что-то наподобие: "Тебя же не волновало, как восприняли родители, что эту ночь ты спала в моей постели, правда, без меня". Вмешался Славка Компанутый, с жаром сказал:

— Ты у нас барышня загадочная и непредсказуемая! Сделаешь большие наивные глаза и воскликнешь: ой, птички! Ой, свежий воздух! Ой, ягодки! Ой, устала за рулём! Ой, ехать назад не хочется — и дело в шляпе.

Виктория фыркнула. Денис тихо улыбнулся.

Вскоре маленький домашний смерч переместился на приподъездную площадку. Отец уложил в багажник вещи, а мама всё вспоминала, что же ещё такое необходимое нужно для одной ночи на даче. Домой попеременно бегали то Митька, то Вадим. Наконец удалось кое-как разместиться в машине: отец сел рядом с Викторией, а мама устроилась позади, с Митькой и Денисом. В последний момент Митька вдруг вспомнил и свистнул, высовываясь из машины, и опираясь на мамины колени. Ниро уверенно юркнул в машину, и ноги сидящих словно накрыло ковром, тёплым и тяжёлым.

— И так жарко, — с сомнением сказала мама, осторожно гладя жёсткую голову пса.

Дверцы захлопнулись одна за другой.

Отец ещё что-то говорил Вадиму, и мама порывалась добавить словечко. Внимание всех сосредоточилось на особом маленьком мирке вокруг машины, поэтому никто не заметил, как в подъезд один за другим заскочили четверо в чёрном. Впрочем, заметила Виктория, поскольку не участвовала в суете сборов и её рассеянный взгляд блуждал где придётся. Вадим не видел: он стоял спиной к подъезду. Славка Компанутый — тоже… А когда обернулись, проводив машину, у подъезда, справа, так же сутулились три боевика Чёрного Кира, которые так же угрюмо пялились на дорогу, будто бы — демонстративно — никого больше в упор не видя.

25.

Первым в подъезд шагнул Всеслав — и только мгновенное неясное чувство заставило его отшатнуться назад. От ножа уйти не успел. Лезвие, по-бандитски нацеленное в живот, взвизгнуло на пуговице рубахи и по инерции уходящего удара царапнуло бок. Но, отскочив в сторону от второго ножа, Всеслав немыслимым пируэтом скользнул вперёд, к лестнице, — и навстречу двоим, которые прыгнули с этой лестницы, держа ножи низко, у бедра.

С коротким шипением Всеслав втянул воздух сквозь стиснутые зубы: порез на боку здорово мешал двигаться. Уворачиваясь от ножа третьего и врезав под дых четвёртому, он одновременно развернулся, чтобы держать под контролем первых двоих.

Увиденное им несколько успокоило. Предупреждённый его неудачный входом, Вадим сразу включился в драку. Итак, можно сосредоточиться на двоих с лестницы без оглядки на тылы.

Вадим за собой твёрдо знал две "вещи". Он всегда был плохим математиком. Это раз. Два — в жизни, сколько себя помнит, он никогда не дрался — с людьми, уточнили словно со стороны.

И сейчас Вадимом владела не боевая злость, хотя что-то такое там, на периферии эмоций мелькало. Нет, почему-то он чувствовал себя опытным игроком, попавшим в тренажёрный зал для новичков. Не бойцом — именно игроком, читающим каждый жест "малышни". А движения его двух противников точно вопили: "Смотри внимательно! Пока я ногу налево, он вытянет руку вверх!"

Мало того, что он предугадывал ходы противника, он ещё и видел картину в целом, будто некое алгебраическое уравнение и этапы его решения.

А ещё — он не контролировал себя, своей реакции. Сознание замирало в ужасе: "Я не умею драться!" — нога внезапно дёргалась, и вражеский нож холодной рыбкой мелькал в воздухе, а потом дребезжал по полу, уезжая под гармошку подъездных батарей. За спиной стремительно упала стена (так он ощущал прыгнувшего к нему второго) — шаг в сторону, прижался к косяку — и противник врезался в собственного дружка, который в этот миг тоже рванул вперед.