Страница 28 из 55
— Вероятно, они разговорились, и в разговоре спаситель брата понравился Топэну еще больше. Разумеется, все это могло закончиться в лучшем случае тем, что он устроил бы Семена к себе на хорошие деньги — и всё. Но судьба снова выкинула фортель и устроила так, что за папашей совершенно незапланированно явилась дочь, чтобы поскорее увезти его в Канны, поскольку там начинался фестиваль.
— И они полюбили друг друга с первого взгляда! — весело закончила Самсут.
— Не совсем так, мадам, не совсем так, — несколько осадил свою странную клиентку адвокат. — Это справедливо лишь с одной стороны, ибо полюбить Маргерит Топэн было не под силу даже русскому, прошедшему сталинскую Россию и Алжир.
— Но ведь у ее папы едва ли не лучшая в мире косметическая фирма! — не веря своим ушам, воскликнула Самсут, как все женщины, выросшие при советской власти, свято верившая во всемогущество французской косметики. — С ней ведь могли что угодно сделать!
— Вероятно, делали, но безуспешно, — скорбно опустил уголки рта Шарен. — И к тому же, порой красота — это девяносто процентов обаяния. А в Маргерит не присутствовало, пожалуй, и сотой доли одного процента.
— Но у них же были деньги, в конце концов!
— Вот тут вы смотрите в корень, мадам. Но наследница все-таки на то время была еще весьма молода, а на дворе стояли не нынешние годы, а ханжеские пятидесятые. Словом, Топэн, видимо, в те дни еще не особо переживал за будущее своей дорогой дочери… И вот она явилась забрать папашу, а… осталась с ним там едва ли не на неделю. Семен потряс ее воображение: славянин, герой, бежавший из страшной коммунистической России, спортсмен, легионер, спаситель дяди! Было от чего потерять голову. К тому же, как вы могли заметить, в нем было что-то этакое. Посыл, так сказать…
— Да, тетка Оксана говорила. То ли он не мог пропустить ни одной девки, то ли ни одна девка его…
— Вот видите. Словом, возникла банальная ситуация: «Папа, хочу только эту игрушку и ничего больше!»
— «А то, чего требует дочка, должно быть исполнено. Точка», — процитировала неожиданно вошедшая во вкус беседы Самсут, и Шарен одобрительно хмыкнул.
— Словом, не прошло и полумесяца, как состоялась свадьба. Правда, не очень афишируемая.
— А вы-то откуда все это знаете? — искренне удивилась Самсут. — Вы же, кажется, в тот год, как у нас говорят, еще под стол пешком ходили?
— Я родился в пятьдесят восьмом, — улыбнулся Шарен. — Но адвокат — это не только профессия, это образ жизни…
— В смысле, адвоката ноги кормят? — уточнила Самсут где-то однажды слышанной фразой.
— Не без того, но дело не только в этом — вы должны жить своим делом, проживать его со сторон всех участвующих лиц. Уметь перевоплощаться. Как актер. Ну, и так далее. Это старая школа, кстати, во многом — русская… Я еще застал на первом курсе вашего профессора из Петербурга, тогдашнего Ленинграда. Его вышвырнули из вашего университета за какую-то подложную ерунду, и он благополучно перебрался к нам в Сорбонну. Цивилист. Гениальный цивилист!.. Полные идиоты у вас там в советское время делами заправляли, извините. Какие он читал лекции! Мы с Дереником только благодаря ему и стали цивилистами… Впрочем, я отвлекся. Итак, продолжим. У молодых через девять месяцев родилась дочь. Я полагаю, ваш дедушка, в сомнительности родства которого я с каждой минутой разговора с вами сомневаюсь все меньше, решил как можно скорее исполнить долг и развязать себе руки.
— Моя тетя… — вслух задумалась Самсут. — Интересно, похожа ли на маму?
— Если вы похожи на свою мать, то могу решительно уверить, что не похожа. Дочь, увы, получилась еще страшнее мамаши — посмотрите.
Шарен достал из другой папки фотографию, и Самсут искренне пожалела изображенную на ней девушку. Такое убожище можно было придумать только нарочно.
«Наверное, сам Бог сжалился над ней и, в конце концов, утопил, — не очень-то милосердно подумала Самсут и тут же одернула себя. — Но ведь так вдруг взяла и пресеклась целая семья, и бедный старик Топэн остался без дочки и без внучки…»
— Старик Топэн умер скоро после рождения Флоранс и не увидел всего этого безобразия, — словно читая ее мысли, пояснил Шарен. — Таким образом, наследников первой очереди не осталось.
— Так в чем же тогда дело? — вздохнула Самсут, которой вдруг порядком надоела и эта беседа, и сам лощеный Шарен, и даже перспектива оказаться наследницей богатой, но на самом деле несчастной семьи. Она откровенно посмотрела сначала на часы, затем на дверь.
Адвокат снисходительно улыбнулся, будто снисходя к шалости маленькой девочки.
— Дело прежде всего, мадам! К тому же, всё равно я дал распоряжение не пускать сюда этих вертихвосток, пока мы не закончим. Тот, кто торопится, чаще всего опаздывает… К делу, мадам. К делу. Итак, кровных родственников не осталось, но существуют ведь и иные. В нашем случае это — муж Флоранс.
— Она тоже умудрилась выйти замуж за какого-нибудь славянского героя? Или за африканского?
— Если бы, мадам, если бы! Флоранс оказалась не только пострашнее мамаши, но и поухватистей: ее избранником стал граф Огюст Жиль Вернон де Шанси де Рец!!!
Это имя Шарену не пришлось повторять дважды, ибо оно произвело на Самсут впечатление, несравнимое с тем, что вызвало упоминание Топэна. На бывшую бедную петербургскую учительницу так и повеяло Дюма, Бальзаком и Мопассаном, вместе взятыми… Впрочем, в это литературное благозвучие тут же вкралась какая-то тревожная нотка. Кажется, было в истории связано с этой фамилией что-то нехорошее, но что — неискушенная во французской истории Самсут вспомнить никак не могла. На ум ей пришла только одна, неизвестно откуда выскочившая строчка:
— В альбоме старом Жиль де Реца… — задумчиво произнесла она.
— Да-да, именно потомок того самого Жиль де Реца, — снова пугая ее своей цепкой внимательностью к каждой мелочи, сообщил Шарен.
Самсут из гордости сразу же сделала важное лицо, говорившее, что она все прекрасно знает и понимает. И адвокат продолжил:
— Но тут, слава Богу, они оказались подходящей парой: граф тоже не блистал красотой, добавив к прелестям супруги свою хромоту и кривобокость. Его фотографии у меня, к сожалению, нет, поскольку граф уже давно ведет исключительно замкнутый образ жизни в одном из своих замков в окрестностях Парижа… В свете не появляется, в печати тоже. С Флоранс они прожили всего несколько месяцев, и она сбежала от него, как ошпаренная. Ну, вы понимаете… — Шарен сделал значительное лицо, и Самсут в ответ тоже важно кивнула, хотя на самом деле и не поняла ничего. — Однако развода вашей тетушке так и не удалось добиться. А может быть, она особо и не добивалась его. Ведь титул греет порой не меньше состояния.
— Значит, теперь все отойдет этому затворнику-графу?
— Нет, не всё. Половина в лучшем случае. У нас есть возможность доказать несостоятельность брака или его фиктивность. К тому же срок давности… Но это уже вас не касается, — вдруг оборвал он сам себя. — Итак, времени у нас немного. Поэтому теперь позвольте мне задать вам несколько вопросов. Во-первых, где сейчас ваша мать, и как быстро можно будет доставить сюда ее и ее документы? Я имею в виду свидетельство о рождении, об усыновлении, архивные материалы.
Самсут растерялась.
— Честно говоря, я вообще сомневаюсь, чтобы они где-то были. Наверное, украинская бабушка Аграфена их все уничтожила… А мама с Ваном сейчас в Ставище…
— Ставишче? А где это, поточнее?!
— Ставище. Это такая… такое место на Полтавщине… Только туда автобус ходит из райцентра раз в неделю. Да и то неизвестно, пойдет ли?
— То есть, дорога становится непроходимой? — понимающе уточнил Шарен.
— При чем тут дорога? — удивилась Самсут. — Дорога как была трясучка грейдерная, так и остается. А просто он то ходит, то не ходит. Мало ли, водитель заболел. Или у него нет настроения. Так что этого никто не знает до самой последней минуты.